штаба корпуса могли быть заинтересованы в занижении численности своих бойцов, прибывших в Берлин, чтобы как можно больше их могло попытаться выдать себя за невооруженных фольксштурмовцев или гражданских лиц и постараться избежать плена. Также отметим, что в документе, содержащем данные о потерях германской армии за 11—20 апреля 1945 года, никак не оговаривается возможная неполнота данных по 9-й армии, хотя в ряде других случаев такие оговорки есть. Наша оценка численности 56-го танкового корпуса в момент прибытия в Берлин в 39 тыс. человек подтверждается свидетельством майора Зигфрида Кнаппе, бывшего начальника оперативного отдела штаба 56-го танкового корпуса. По его расчетам, численность корпуса в момент прибытия в Берлин составляла около 40 тыс. человек, а другие части берлинского гарнизона, участвовавшие в боях, насчитывали около 20 тыс. человек. Эти цифры он привел в воспоминаниях, написанных уже после освобождения из плена, когда ему уже не требовалось никого дезинформировать, тем более что он ссылается на имеющееся у него донесение[593].
Количество же пленных, захваченных Красной Армией в Берлине, официальные советские источники определяли в 134,7 тыс. человек, из которых 100,7 тыс. приходилось на 1-й Белорусский фронт[594]. И это несмотря на то, что реальная численность берлинского гарнизона составляла 45—60 тыс. человек, из которых несколько тысяч прорвались на запад[595]. Очевидно, в число пленных было включено все взрослое мужское население, включая пожарных, полицейских и сотрудников министерств и ведомств, расположенных в Берлине. Общая же цифра пленных, захваченных в Берлинской операции, в 480 тыс. человек[596] не может быть достигнута даже за счет гражданских пленных. Вероятно, многие из военнопленных, будто бы взятых в ходе Берлинской операции, существовали только на бумаге. Ведь число в 480 тыс. превышает общую численность немецких войск в Берлинской операции. Существует оценка немецких потерь в ходе сражений в самом Берлине в 22 тыс. погибших гражданских лиц и в такое же число погибших военнослужащих[597], однако на чем она основана, не ясно. Нам данная оценка представляется завышенной в части потерь военнослужащих. Есть и другая оценка – 18 320 немецких военнослужащих, убитых в Берлине[598]. Не исключено, что она включает все потери 56-го танкового корпуса убитыми в период с 16 апреля по 2 мая. Тогда эти данные представляются близкими к действительности.
При прорыве 9-й армии из окружения в районе Франкфурта-на-Одере в период с 24 апреля по 1 мая 1945 года, иначе называемом битвой при Хальбе, из окружения вырвалось около 30 тыс. военнослужащих. В плен попало не менее 25 тыс. германских солдат. Около 15 тыс. немецких военнослужащих погибли, а также погибло около 10 тыс. германских гражданских лиц. 15 тыс. германских военнослужащих, погибших в этом сражении, захоронены на кладбище в Хальбе, и среди них лишь у трети установлены имена. Погибло также около 30 тыс. советских солдат, которые похоронены на кладбище у дороги Барут – Цоссен. Но, кроме этих 30 тыс., еще остаются тысячи непохороненных советских солдат в этом районе[599].
В целом, начиная с сентября 1942 года, безвозвратные потери германской сухопутной армии, за редким исключением, только росли. Количество же советских пленных резко уменьшилось в 1943 году, тогда как немецкие войска в этом году впервые понесли значительные потери пленными на Восточном фронте в результате Сталинградской катастрофы. Советские потери убитыми после 1942 года также испытывали тенденцию к росту, однако абсолютная величина прироста убитых была значительно меньше, чем величина, на которую уменьшилось среднемесячное число советских пленных. Согласно динамике показателя пораженных в боях, максимальные потери убитыми и умершими от ран были в июле, августе и сентябре 1943 года, во время Курской битвы и форсирования Днепра (индекс пораженных в боях в эти месяцы равен соответственно 143, 172 и 139). Следующий пик потерь Красной Армии убитыми и умершими от ран падает на июль, август и сентябрь 1944 года (132, 140 и 130). Единственный пик потерь убитыми в 1941—1942 годах падает на август 1942 года (130)[600]. Были отдельные месяцы, когда соотношение безвозвратных потерь было почти столь же неблагоприятным для советской стороны, как и в первой половине 1942 года, например, в период Курской битвы, но в большинстве месяцев 1943—1945 годов это соотношение было уже существенно лучше для Красной Армии, чем в 1941—1942 годах.
Значительное, по советским меркам, улучшение соотношения безвозвратных потерь Красной Армии и вермахта и его союзников, начавшееся в августе 1942 года и продолжавшееся вплоть до конца войны, было обусловлено действием нескольких факторов. Во-первых, советские командиры среднего и высшего звена, начиная с командиров полков, приобрели определенный боевой опыт и стали воевать несколько более грамотно, переняв ряд тактических приемов у немцев. На более низком командном уровне, а также среди рядовых бойцов существенного улучшения качества ведения боевых действий не произошло, поскольку из-за огромных потерь сохранялась большая текучесть личного состава. Сыграло свою роль и улучшение относительного качества советских танков и самолетов, а также повышение уровня подготовки пилотов и танкистов, хотя по уровню подготовки они все равно уступали немцам даже в конце войны.
Но еще большую роль, чем рост боеспособности Красной Армии, в поражении Германии на Восточном фронте сыграло падение боеспособности вермахта. Из-за все растущих безвозвратных потерь уменьшалась доля опытных солдат и офицеров. Из-за необходимости замещать увеличивающиеся потери к концу войны понизился уровень подготовки летчиков и танкистов, хотя он и оставался выше, чем у их советских противников. Это падение уровня подготовки не мог компенсировать даже рост качества боевой техники. Но что еще важнее, начиная с ноября 1942 года, после высадки союзников в Северной Африке, Германии приходилось все больше авиации, а затем и сухопутных войск направлять на борьбу против западных союзников и в еще большей мере использовать своих более слабых союзников. Разгром Красной Армией значительных по численности соединений итальянских, румынских и венгерских войск в конце 1942 – начале 1943 года и во второй половине 1944 – начале 1945 года значительно улучшил соотношение безвозвратных потерь в пользу советской стороны и значительно увеличил численное преимущество Красной Армии над вермахтом. Еще один перелом здесь произошел после высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года. Именно с июля 1944 года происходит резкий рост безвозвратных потерь германской армии, в первую очередь пленными. В июне безвозвратные потери сухопутных сил составили 58 тыс. человек, а в июле – 369 тыс. и оставались на столь высоком уровне до конца войны[601]. Это объясняется тем, что Германия была вынуждена снять значительные силы сухопутных войск и люфтваффе с Восточного фронта, благодаря чему советское численное превосходство в людях возросло до семи или даже до восьмикратного, что делало невозможным сколько-нибудь эффективную оборону.
Тем не менее даже в последних сражениях войны, по которым для вермахта еще сохранилась надежная статистика, соотношение потерь оказывается далеко не в пользу Красной Армии. Так, в ходе Дебреценского сражения, продолжавшегося с 6 по 29 октября 1944 года, согласно официальной германской истории Второй мировой войны, потери германских войск составили около 15 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести, потери венгерских войск – около 20 тыс., а потери противостоявших им советских и румынских войск – 117 360 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из этого числа в плен попали 18 000 германских и венгерских солдат и 5073 – советских и румынских[602]. В этом случае соотношение потерь только убитыми и ранеными оказывается 6,6:1 в пользу германо-венгерской стороны. Если же взять только убитых, то соотношение, вероятно, будет еще неблагоприятнее для советско-румынской стороны.
Характерно, что германское командование свои элитные части, к которым можно отнести германские дивизии СС, дивизию «Великая Германия», горнострелковые дивизии и некоторые парашютные дивизии, использовало более активно, чем остальные войска. Уровень потерь в элитных дивизиях был выше, чем в среднем по вермахту, но и соотношение потерь с противником у них было благоприятнее для немцев, чем для германских войск в целом. Тот же самый принцип применялся на море и в воздухе, где основную тяжесть борьбы несли асы люфтваффе и асы подводного флота, и они же несли наибольшие потери.
В Красной Армии элитными, хотя и с большой натяжкой, могли считаться гвардейские части и соединения. Они отличались от обычных дивизий несколько большей численностью и большим количеством тяжелого вооружения, лучшим продовольственным снабжением, но, в отличие от германских элитных частей, почти не превосходили остальные войска в уровне боевой подготовки. Что же касается советской авиации и флота, то здесь асов в германском понимании этого слова было очень мало, и использовались они ничуть не более интенсивно, чем остальные летчики и подводники.
18 апреля 1943 года Ставкой Верховного Главнокомандования за подписью Сталина была издана директива «Об использовании гвардейских соединений в наступательных и оборонительных операциях». Там говорилось: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает гвардейские соединения (гв. стрелковые корпуса, гв. армии), состоящие из наиболее опытных и устойчивых войск, держать как правило, в резерве или во втором эшелоне и использовать их в наступательной операции для прорыва на направлении главного удара и в оборонительной операции для контрудара.