Генерал Григоренко. Заметным явлением общественной жизни стало выступление в сентябре 1961 г. П.Г. Григоренко на Московской городской партконференции, посвященной обсуждению проекта Программы партии. Григоренко (участник Великой Отечественной войны, полковник, в 1945–1961 гг. работал в военной академии им. М.В. Фрунзе, с 1959 г. генерал-майор) считал, что в программе недостаточно отработан вопрос о возможности появления нового культа личности (намек на Хрущева), и предлагал «усилить демократизацию выборов и широкую сменяемость, ответственность перед избирателями. Изжить все условия, порождающие нарушение ленинских принципов и норм, в частности высокие оклады… прямо записать в программу о борьбе с карьеризмом, беспринципностью, взяточничеством, обворовыванием покупателей, обманом партии и государства в интересах получения личной выгоды». Выступления такого рода закончились увольнением Григоренко из академии и переводом на Дальний Восток начальником оперативного отдела штаба армии. Здесь он создал «Союз борьбы за возрождение ленинизма» (13 участников, включая трех своих сыновей). «Союз» выпускал и распространял листовки с призывами «за возврат к ленинским принципам», «за отстранение от власти бюрократов и держиморд, за свободные выборы, за контроль народа над властями и за сменяемость всех должностных лиц, до высших включительно». В феврале 1964 г. Григоренко был арестован за листовку антисоветского содержания. Попытка доказать, что листовка не антисоветская, а антиправительственная, закончилась судом, лишением воинского звания и помещением в психиатрическую больницу как душевнобольного. В 1965 г. Григоренко из больницы был выписан, но в звании не восстановлен, работал швейцаром и грузчиком.
Весной 1966 г. он познакомился с А.Е. Костериным (большевик с 1918 г., военный комиссар Чечни в 1920 г., с 1922 г. московский писатель и журналист, в 1938–1953 гг. узник колымских лагерей, после реабилитации — правозащитник, осенью 1957 г. написал письмо Н.С. Хрущеву с критикой политики партии по отношению к чеченскому и ингушскому народам) и присоединился к кружку инакомыслящей молодежи, сформировавшейся вокруг него. Григоренко называл Костерина своим другом и учителем, и вскоре превратился в бескомпромиссного борца за права крымскотатарского народа. В мае 1969 г. во время поездки в Ташкент на процесс крымских татар Григоренко снова арестовывается и помещается на принудительное лечение в психбольницу. Экспертиза, состоявшаяся в Москве в Институте им. Сербского, закончилась выводом, что он «страдает психическим заболеванием в форме патологического (паранойяльного) развития личности с наличием идей реформаторства». Григоренко был одним из тех диссидентов, к которым трудно было предъявить конкретное обвинение, но можно было заподозрить в отклоняющемся от нормы поведении. Таких по судебным решениям направляли в спецпсихбольницы МВД По данным на 1956 г. в них содержалось 3350 заключенных; многие из них признавались психически нездоровыми и при последующих экспертизах.
«Традиции и новаторство в искусстве». Большой резонанс имело выступление известного кинорежиссера М. Ромма на конференции «Традиции и новаторство в искусстве социалистического реализма» (ноябрь 1962 г.). Пятикратный лауреат Сталинской премии впервые публично и недвусмысленно высказался об известной кампании против «космополитов» конца 1940-х гг., утверждая, что она была создана искусственно, носила антисемитский характер и, по существу, сводилась к избиению писательских кадров. Виновниками «избиения» назывались здравствующие Н.М. Грибачев, В.А. Кочетов, А.В. Софронов и «им подобные». Выступление произвело сенсацию в интеллигентской среде, его текст широко разошелся в списках по Москве. Он был одним из первых документов «самиздата». ЦК КПСС, по существу, уклонился от рассмотрения жалоб названных писателей, избранных в высшие партийные органы, сохранив тем самым двусмысленность своего отношения к ситуации. А. Солженицын полагает, что выступление Ромма имело очень большое значение для дальнейшего развития диссидентского движения. С этого момента он «стал как бы духовным лидером советского еврейства. И с тех пор евреи дали значительное пополнение “демократическому движению”, “диссидентству” — и стали притом отважными членами его».
В декабре 1962 г. на сессии Верховного Совета СССР три видных писателя и депутата А.А. Сурков, Н.С. Тихонов и И.Г. Эренбург решили обратиться к коллегам по Союзу писателей с призывом положить конец внутренним конфликтам и взаимным обвинениям. Предлагалось подписать представителями всех литературных направлений и течений совместное письмо со словами: «Мы считаем, что пришла пора покончить с холодной войной в писательской среде и установить в ней мирное сосуществование». Инициатива была торпедирована Н.С. Хрущевым, расценившим слова о прекращении холодной войны и мирном сосуществовании, всуе примененные к ситуации в писательской среде ради ликвидации «групповщины», как грубую идеологическую ошибку.
«В круге первом». Пожалуй, наибольшее влияние на развитие диссидентства в СССР имела неудачная попытка публикации в «Новом мире» романа А. Солженицына «В круге первом». В июне 1964 г. А. Твардовский, заручившись согласием редакции журнала на опубликование романа, передал рукопись на одобрение помощнику Хрущева B.C. Лебедеву. 21 августа тот вернул рукопись, решительно отказавшись от участия в ее «пробивании» через цензуру. Солженицын стал искать возможность издания романа в бесцензурной печати. Из легального либерального общественного движения переходил в ряды диссидентов.
Диссидентские группы. Рост русского национального самосознания генетически связан с признанием идейного авторитета русской истории в годы войны, с победой над фашизмом и послевоенными кампаниями по воспитанию патриотизма, преодолению низкопоклонства перед Западом и космополитизма. Это определило и основные направления деятельности радикальных групп, выступающих за дальнейшее укрепление сознания и проведение политики, соответствующей, по их мнению, русским национальным интересам. Поэтому для ряда нелегальных и полулегальных русских общественных объединений, возникавших в 1950-е гг., были характерны так называемый «русский национализм» и усматриваемый либералами «антисемитизм».
Активность такого рода была характерна в основном для провинции, где возникали и быстро раскрывались КГБ многочисленные мелкие группы диссидентов. Большая часть их была социалистической ориентации различных толков — от неосталинистов до меньшевиков и анархо-синдикалистов. Среди таких организаций выделяются две московские группы. Считается, что они положили начало диссидентскому движению «русских националистов».
Одной из них была «Русская национальная партия» или «Народно-демократическая партия России», основанная осенью 1955 г. шофером В.С. Поленовым, уволенным из армии младшим лейтенантом В.Л. Солоневым и студентом Литературного института Ю.А. Пироговым. В «партию» было вовлечено около 10 человек. А деятельность (пресечена в январе 1959 г.) в основном заключалась в разговорах ее членов о тяжкой доле рабочих и крестьян, недовольстве правящей партией, не обращавшей должного внимания на нужды простых людей. Столь же малочисленной была «Российская национально-социалистическая партия» (фактически дворовая компания), организованная в декабре 1956 г. грузчиком типографии издательства «Правда» А.А. Добровольским. Члены «партии» арестованы в мае 1958 г. по обвинению в антисоветской пропаганде и контрреволюционной агитации.
ВСХСОН. В Ленинграде в начале 1960-х гг. возникло более серьезное антикоммунистическое объединение. Организационно оно оформилось 2 февраля 1964 г., когда выпускник восточного факультета ЛГУ И.В. Огурцов прочел трем своим друзьям программу «Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа» для борьбы с существующим строем. Через два месяца учредители распределили между собой обязанности по организации: Огурцов — ее руководитель, филолог Е.А. Вагин — идеолог, бывший десантник и чемпион Ленинграда по классической борьбе М.Ю. Садо — ответственный за работу с личным составом и контрразведкой, студент-юрист Б.А. Аверичкин — хранитель архива и списков организации. Разработана была присяга, которую принимал каждый вступающий в союз. Новым членам говорилось, что они вступают в организацию, объединяющую тысячи людей по всей стране. Организацию раскрыли в феврале 1967 г. по доносу одного из ее участников. К тому времени она насчитывала 28 членов, 30 кандидатов и была самой крупной подпольной группой, раскрытой КГБ за послесталинский период. По делу организации осудили 21 человека.
«Русская партия». Наряду с писательскими группировками, пытающимися подвигать власти на усиление русской составляющей в советском патриотизме, в литературно-художественной среде 1950-х — начала 1960-х гг. заявили о себе интеллектуальные группировки, вдохновлявшиеся либеральными русскими идеями и ценностями. Одной из таких группировок можно назвать окружение художника И.С. Глазунова, который в конце 1950-х гг. начал читать лекции по русской культуре и собирать иконы по деревням. Около него к 1962 г. сложилась группа антикоммунистически настроенных монархистов. В нее вошли, в частности, известный и влиятельный литератор В.А. Солоухин и функционер Министерства культуры СССР В.А. Десятников, один из активнейших участников движения за охрану памятников.
Либеральным радикализмом и критическим отношением к советской власти отличались взгляды выпускников МГУ, группировавшихся вокруг литературоведов В.В. Кожинова и П.В. Палиевского (окончили филфак в 1954 и 1955 гг.). Они еще на университетской скамье увлекались эстетикой дореволюционной России, видели положительную альтернативу коммунизму в монархизме, пытались в качестве мировоззренческой установки использовать русскую философию Серебряного века. К этой группе примыкали поэт С.Ю. Куняев, литературоведы О.Н. Михайлов, В.В. Петелин, историк С.Н. Семанов. По идейным воззрениям этой группе были близки Ф.Ф. Кузнецов и В.А. Чалмаев, оставившие заметный след в качестве членов «русской партии». В 1950-е гг. Кожинов имел продолжительное общение с крупным российским философом М.М. Бахтиным и стал популяризатором его работ. Он был также близок к кругу не скрывавшего своих православных убеждений философа А.Ф. Лосева, в числе учеников и последователей которого оказалось немало известных ученых и общественных деятелей (Ю.М. Бородай, А.В. Гулыга, П.В. Палиевский, В.И. Скурлатов).