ой элиты, которая со временем установила бы новую форму господства элиты над большинством. Но в этом отношении демократический социализм имел бы значительное преимущество как перед капитализмом, так и перед государственным социализмом, основные институты которых господство привилегированной элиты гарантируют.
Сказанное оставляет без ответа многие вопросы. Будет ли демократическая социалистическая система экономически работоспособной? Как она будет работать в тех областях, где, как выяснилось, советский государственный социализм оставлял желать лучшего? Будет ли она эффективно использовать ресурсы? Будет ли она эффективно удовлетворять желания и нужды потребителей? Будет ли обеспечивать действенные стимулы к работе? Будет ли способствовать быстрой разработке новых продуктов и процессов? Будет ли принимать меры против разрушения природной среды? Будут ли процессы коллективного принятия решений в ней совместимы с индивидуальной свободой? Сможет ли она сравняться с конкурирующей системой – капитализмом – и превзойти ее по этим и другим критериям?
Такие вопросы очень важны для будущего социализма. Мы считаем, что у демократического социализма есть потенциал для того, чтобы преодолеть проблемы несовершенной и ныне не существующей советской версии, и что на поставленные выше вопросы, касающиеся его потенциала, можно дать утвердительный ответ. Но для того, чтобы дать обоснование данной позиции, нам потребовалось бы выйти за рамки уроков, извлекаемых из советского опыта, на котором сосредоточено внимание в этой книге.
Советский опыт показал, что система, основанная на государственной собственности и экономическом планировании, может работать и в течение определенного периода вести к неравномерному экономическому прогрессу. Но основные уроки этого опыта носят отрицательный характер. Мы узнали, каких аспектов социалистической системы следует избегать, поскольку они не только противоречили первоначальному социалистическому идеалу, но и, в конечном счете, лишь способствовали подрыву экономических показателей и политической жизнеспособности системы. Мы теперь знаем больше, чем было известно в 1917 году, до всех попыток построить социалистическую систему. Но у нас по-прежнему нет позитивного исторического образца успешного демократического социализма.
Однако, хотя капитализм сильно изменился за последние два века, условия, первоначально побуждавшие искать ему альтернативу, по большей части не исчезли. За последние десятилетия тот процесс, который ранее привел к неоспоримому улучшению материального положения миллионов людей в промышленно развитых капиталистических странах, по-видимому, пошел в обратном направлении. В большинстве этих стран, одновременно с быстрым ростом богатства меньшинства, жизнь основной части населения характеризовалась, в той или иной комбинации, снижением доходов, все большей неустойчивостью занятости, исчезновением структур социальной защиты, растущей бедностью в городах, упадком «общественных служб», доминированием коммерческих критериев все в новых и новых сферах жизни, усугубляющимся экологическим кризисом. В «развивающемся заново» капитализме в бывших странах государственного социализма условия стали еще хуже – такими, как во многих странах Африки, Азии и Латинской Америки, обычно именовавшихся странами «третьего мира». Пока эти условия сохраняются, отсутствие какого-либо позитивного исторического образца успешного демократического социализма вряд ли послужит сдерживающим фактором против новых попыток построить социалистическую систему – не в большей мере, чем отсутствие исторического образца в прошлом могло сдержать первую попытку в 1917 году.
Преждевременно интерпретировать гибель государственного социализма как конец социалистического вызова капитализму. Советская система была лишь первой попыткой построить масштабную эгалитарную и основанную на сотрудничестве альтернативу капитализму. То, что первая такая попытка, осуществлявшаяся в крайне неблагоприятных условиях, добившись определенных достижений и страдая множеством больших и малых изъянов, в конце концов завершилась крахом, – неудивительно. Потерпела поражение искаженная версия социализма, а не социализм как таковой. В конце концов, капитализм впервые возник, – как потом оказалось, преждевременно, – в XIV веке в нескольких городах-государствах северной Италии. Этот «первенец» капитализма не выжил, и только через несколько веков в других странах Европы прочно утвердилась новая система. Важнейший урок опыта и краха советской попытки построить социализм – в том, что мы присутствуем не при конце социалистического вызова капитализму, а все еще при начале.
Глава 4. Двадцать лет спустя: уроки и вызовы социализму XXI века
Не подлежит сомнению, что поражение социализма в Европе, в первую очередь разрушение СССР, привели не только к коренным изменениям в отдельных странах, но и во всём мире. Фактически человеческая цивилизация оказалась отброшенной назад – и в сфере безопасности и мира, социальных достижений, качества жизни. Исчезновение противовеса глобальной капиталистической системе вылилось в геостратегическую катастрофу, усилился натиск правых консервативных политических сил. Поэтому, оценивая прошлое, историю, без чего невозможно разобраться в настоящем и будущем, левым силам приходиться находить свои приоритеты, то главное звено, ради которого мы занимаемся критическим осмысливанием нашего наследия – позитивного и негативного. Поэтому требуется учёт той мировой ситуации, на фоне которой мы сегодня действуем.
Востребована исторически справедливая оценка Октябрьской революции и пройденного после неё пути. Этому противоречит как и апологетика всего прошлого, так и исторический ревизионизм, очернительство. По-моему, недостаточно было бы идти по пути подведения итогов по бухгалтерскому балансу – плюсы-минусы, методом подведения итогов по принципу с одной стороны – с другой стороны. Ведь Октябрьская революция изменила мир, и многие достижения советского периода оказались прорывом для прогресса всей человеческой цивилизации. То есть была и определяющая сторона, связанная с жизнью и трудом целых поколений. То есть требуется не только абстрактный теоретический разбор, но и учёт человеческого фактора, заслуживающий всяческого уважения.
«Могут ли большевики удержать власть?», спрашивал Ленин в 1917 г. Они смогли, потому что после февраля 1917 г. ни одна другая политическая сила – ни царское самодержавие, ни Временное правительство, ни кадеты и другие политические группировки вроде эсеров – не могли решить стоящие перед тогдашней Россией проблемы. Абсурдно звучат и сегодня попытки представлять Октябрьскую революцию заговором, роковой случайностью. Большевики своими лозунгами, декретами о мире и земле, «Вся власть Советам» завоевали доверие масс. Гражданская война же была навязана Советской России внутренней реакцией, внешней интервенцией в условиях вражеского окружения. Политика и тактика Ленина же опирались на трезвую, строго объективную оценку классовых сил в стране, окружающих её стран, ситуации в мире, а также на учёте опыта революционного движения[334].
70 лет спустя выяснилось, что и коммунисты могут потерять власть и доверие народных масс. По-особому подтвердилась мысль Клаузевица «Извне Россию не победить, это смогут только её внутренние проблемы». Не говоря уже о Ленине, который предупреждал: «Ничто не может так навредить нашей революции как мы сами». Советскую власть не удалось победить ни в гражданской войне, ни через интервенцию, ни в Великой Отечественной войне против немецких фашистских агрессоров. Более того, решающий вклад Советского Союза в победе над фашизмом спас человеческую цивилизацию.
Сейчас мы являемся свидетелями исторического регресса, реванша реакционных сил, стремящиеся достичь своих геостратегических целей против России, используя как её внутренние проблемы, так и помимо военно-стратегических средств весь потенциал в политической, экономической, идеологической и психологической сферах. И, кстати, главные направления их действий против России весьма схожи с планами германского Генерального штаба во время Первой мировой войны – Балтика, Украина, Кавказ, а сейчас и Центральная Азия.
Оказалось, что, как например, и во время Французской революции, когда произошёл раскол между жирондистами и якобинцами, и революционные силы, коммунистические партии проходят испытание властью (так, Янош Кадар, первый секретарь ЦК Венгерской социалистической рабочей партии в интервью журналу «Огонек» говорил, что коммунисты проходят через два рода испытания преследованиями и пытками, которые, по его мнению, выдержали большинство, и испытание властью, которое нельзя сказать, что его выдержало большинство).
Встаёт вопрос, почему так случилось? Почему под другим знаком качества сложилась в конце 1980-х – начале 1990-х гг. ситуация трагически похожая на февраль 1917 г.
В ряде публикации, в мемуарах были уже освещены причины поражения социализма в экономической политике, разного рода деформации в политическом механизме, перерождение в рядах партии, идеологический догматизм и теоретический застой и т. д. Много написано и о перестройке.
Но с этого ли стоит начинать разбор причин поражения?
Каким было обращение с марксизмом-ленинизмом, опытом мирового революционного движения и социалистических стран?
Необходимо признать, что на практике во многом обозначился отход от коренных положений Маркса, Энгельса и Ленина. Этот отход не может быть оправдан одними историческими условиями, которые классики не могли предвидеть. Нарушены или недостаточно учтены были на практике многие азы политэкономии, исторического материализма, научного социализма.
Марксистско-ленинское учение превращалось в своего рода вероисповедание. Господствовали начётничество, жонглирование цитатами в отрыве от контекста и исторических условий (см. Красную книжку изречений Мао Цзэдуна). Исторические закономерности подавались механически чуть ли не как автоматизм общественного развития. Выхолащивалась живая душа марксистско-ленинского учения – диалектика, игнорировались противоречия в их единстве, особенно в ходе социалистического строительства. Часто руководители не обладали должными знаниями, особенно в области экономики.