Тогда было бы невозможно (даже для людей, которые говорят, что знакомы с темой) утверждать, что «диалектический материализм, как учили Карл Маркс и Фридрих Энгельс, является самой популярной метафизической доктриной нашего времени…, (что) Сегодня она является официальной философией советской империи и во всех марксистских школах за пределами этой империи»[392], или что Ленин «считал себя защитником ортодоксального марксизма…. (что) Своим собственным своеобразным путем, он не мог бы быть наиболее верным доктринам и документам Маркса и Энгельса… (что) оба основателя марксизма приняли насильственные революции, диктатуры и террор… (что) Многое из предположений ленинизма исходит непосредственно от марксизма, который развился в середине XIX века»[393]. Поэтому вопрос о Карле Марксе и ответственности марксизма за развитие Советского Союза касается, по крайней мере частично, восприятия вклада Маркса и, соответственно, Энгельса в развитие марксизма. Вот наибольшее разногласие по поводу вклада Энгельса: «Для некоторых Энгельс был философски уступающим позитивистом и механическим материалистом, по-мнению других, Энгельс был гением, который отклонил редукционистский подход»[394].
Но, во вкладе Энгельса есть еще один момент, на который многие ученые не обратили внимание. Этот вклад уходит корнями в молодые годы Энгельса, когда одно время он был занят в семейном бизнесе «Эрмен&Энгельс» в Манчестере. Там он встретил друга жизни, ирландку, рабочую девочку Мэри Бернс, которая показала ему те пролетарские районы, где теоретический коммунизм Энгельса получил эмпирическое подтверждение. На протяжении почти двух лет, которые Энгельс провел в Манчестере, кроме блестящего эскиза «Наброски к критике политической экономии», он написал также свою первую книгу «Положение рабочего класса в Англии». Именно благодаря этой книге впервые на самом деле существующий пролетариат был представлен как класс, который должен был восстать против ужасных условий, царивших в Англии раннего капитализма, включая, текстильный город Манчестер. Коммунизм, развившийся, в первую очередь, в Германии, был более философским среди младогегельянцев, таких как Гесс и Маркс. Во Франции его носителями были ремесленники. В Манчестере Энгельс вступил в контакт с представителями раннего английского движения чартистов и сторонниками реформатора Роберта Оуэна, что повлияло на то, что в понимании Энгельса политические и социальные требования рабочих стали в будущем голосом коммунизма. Без этого опыта, полученного Энгельсом в Манчестере, по словам одного историка города, «не было бы Советского Союза, и история 20 века была бы совсем другой, ни Ленина, ни ГУЛАГа, ни футболок с Че»[395].
Это обоснование коммунистической идеологии в борьбе между классами современного капиталистического общества – между буржуазией и пролетариатом – сыграло решающую роль как в русской революции в 1917 году, так и в «революции сверху» Сталина, начиная с 1928 и в последующие годы. Согласно этой точке зрения, считалось оправданным убивать миллионы людей, считавшихся «классовыми врагами, были ли они сторонниками царя, представителями буржуазии, кулаками (богатыми крестьянами), членами буржуазных партий или умеренных социалистических партий, а также бывшими большевиками – как троцкисты или бухаринцы. Все эти «враги» должны были искореняться для того, чтобы в один день достичь цели – коммунистического общества. Таким образом, согласно этой интерпретации, политику Ленина и Сталина сформировало и узаконило мышление о классовой борьбе в революционном социализме, предложенное также Энгельсом в книге о социальных ужасах капитализма в Манчестере в 40-е годы XIX в.
Никоим образом не отрицая, что Маркс также говорил о «классовой борьбе в капиталистическом обществе», или, что он написал, пожалуй, самое известное выражение по теме – «Вся до сих пор существовавшая история была историей классовой борьбы» – в Коммунистическом манифесте[396], очистить учение о классовой борьбе от всех этических принципов представляется возможным в комбинации с «научной необходимостью». То, что «научно доказано», очевидно, не может быть поставлено под сомнение, и именно научно обоснованной теорией классовой борьбы Энгельс создал возможность, позволившую Плеханову, Ленину, а затем Сталину убедить сторонников не только политически, но и от имени «научного социализма» в праве на казнь миллионов классовых врагов[397].
Если ответственными за политику Ленина и Сталина являются не Маркс и марксизм, а, скорее, Энгельс и «энгельсизм», то в этой цепочке не хватает еще одного звена: Чарльза Дарвина. Без сомнения, ни для Маркса, ни для Энгельса Дарвин не имел такого же большого значения, как Гегель, но он сыграл важную роль в качестве связующего звена между попытками Маркса и Энгельса в разработке теории истории («исторический материализм»), анализом Маркса «законов движения буржуазного общества» (теории капитала) и «диалектики природы» Энгельса.
Маркс прочитал «Происхождение видов» в 1860 году – через год после публикации, и после этого он написал немецкому лидеру рабочих Фердинанду Лассалю, что «работа Дарвина очень важна и подходит моей цели в том, что она обеспечивает основу в области естествознания для исторической борьбы классов»[398]. Год спустя он, частично, изменили свое мнение и сказал, что «странно, как Дарвин среди животных и растений узнает свое английское общество с его разделением труда, конкуренцией, открытием новых рынков и мальтузианской борьбой за существование»[399]. Энгельса прочитал книгу раньше Маркса и в письме к нему в декабре 1859 г. он написал: Кстати, Дарвин, которого я сейчас читаю, совершенно блестящим. Существовал один аспект телеологии, который до сих пор не был уничтожен, однако это произошло сейчас. Никогда раньше не предпринималось такой грандиозной попытки показать историческое развитие в природе, и, конечно, никогда с таким хорошим эффектом. Но, конечно, приходится мириться с сырым английским методом[400].
Сравнить это с тем, что Маркс написал Лассалю, то можно увидеть, что в данном случае, скорее, Энгельс вдохновил Маркса, а не наоборот. Это становится еще яснее, когда читаешь продолжение письма Маркса: Конечно, приходится мириться с неуклюжим английским стилем аргументации. Несмотря на все недостатки, впервые «телеология» в естествознании не только получила смертельный удар, но и получила эмпирическое объяснение своего рационального смысла[401].
Давно было известно, что «несмотря на то, что у Маркса едва был какой-либо личный контакт с Дарвином, тем не менее, он предложил посвятить кульминацию своего дела жизни «Капитал» (или какую-либо часть, версию или ее перевод) Дарвину, но Дарвин отказался от предложения»[402]. Это должно было означать, что Маркс, несмотря на приведенные выше комментарии, был высокого мнения о Дарвине. Маркс послал Дарвину экземпляр «Капитала» второго немецкого издания 1873 года с посвящением «Мистеру Чарльзу Дарвину от искреннего поклонника. Карл Маркс, Лондон 16 июня 1873»[403]. Три с половиной месяца спустя Дарвин ответил:
1 октября 1873 год Уважаемый господин,
Я благодарю вас за честь, которую вы мне оказали, посылая мне вашу большую работу о «Капитале», и я желаю всем сердцем, что был бы более достойным ее, если бы больше понимал глубину и важность предмета политической экономии. Хотя наши исследования – такие разные, я думаю, что мы оба честно желаем расширения знания, что оно в долгосрочной перспективе, безусловно, внесет вклад в благополучие человечества. Искренне Ваш Чарльз Дарвин[404].
Теория, что Маркс хотел посвятить Дарвину «Капитал» опирается на другое письмо от Дарвина, датированное 13 октября 1880 года, где он говорит, что «очень благодарен за Ваше доброжелательное письмо и приложение». Чуть позже он пишет: «Я бы предпочел, чтобы часть или том не посвящался мне (но я благодарю Вас за оказанный знак уважения), поскольку это в определенной степени предполагает мое одобрение издания в целом, о котором я не знаю ничего»[405].
Тем не менее, нет никаких доказательств в поддержку этой теории, так как «письмо Маркса, к сожалению, не найдено»[406]. Письмо Дарвина нашли среди оставленных Марксом бумаг и поэтому исследователи Маркса полагали, что письмо было написано ему. Впервые его опубликовали в русском журнале «Под знаменем марксизма», № 1–2 1931 г.[407] На самом деле, письмо получил «зять» Маркса Эдвард Эвелинг после того, как сам написал Дарвину и попросил посвятить Дарвину свою будущую книгу «Дарвин студента»[408]. Эвелинг был убежденным дарвинистом еще до встречи с дочерью Маркса Элеонорой, и хотя он был уже женат, он начал жить с ней (позже он женился еще на одной женщине) и стал «горячим марксистом»[409] и именно он – возможно, после того, как подделал подпись Элеаноры – получил яд, который она приняла и от которого умерла в 1898 году. Именно Эвелинг опубликовал в 1897 году письмо Дарвина к Марксу от 1873 года. Кроме того, он вместе с немецким материалистом Людвигом Бюхнером посетил в 1881 году Дарвина, обсудив тогда вопрос религии