Те, кто пытаются объективизировать и исторически оправдать сталинизм, нередко подходят к созданию реального социализма с сугубо экономических позиций, забывая, что за рамками экономического детерминизма существуют такие относительно самостоятельные сферы, как область социальных отношений, политика и идеология. Они и определяют форму политического режима, будь то демократия или тоталитаризм. Повторим, никакой фатальной необходимости или закономерности тоталитарного режима в Советском Союзе не было, пока, по-видимому, нет этой необходимости и в нынешней России.
Особенно неприемлемо отождествление сталинизма с победой Советского Союза в Великой Отечественной войне. Эта победа была одержана не благодаря, а вопреки сталинизму, который вынужден был временно отступить, хотя репрессии продолжались и в это трудное время, в частности, по отношению к бывшим окруженцам и попавшим в плен не по своей вине. Тем не менее, многие участники войны отмечают определенный демократизм, имевший место в годы войны особенно в отношении между рядовыми солдатами и их командирами, понимающими решающую роль солдат в достижении победы.
Следы демократизма и всеобщего патриотизма в годы войны проявлялись как на передовой, так и в тылу. Особенно находили они свое отражение в стихах и песнях той поры, которые продолжают жить и сегодня. Конечно, победа в этой войне далась нелегко: десятки миллионов советских людей отдали за нее свои жизни. Но нельзя забывать, что без этих жертв не было бы не только освобождения Советского Союза, но и всей Европы от «коричневой чумы» XX века. Победа над фашизмом породила мощные освободительные и демократические настроения в советском обществе, которых так боялся и пытался ликвидировать Сталин сразу после войны. Позднее они сыграли свою положительную роль в подготовке и проведения XX съезда партии, решительно покончившего с культом личности «вождя всех народов».
Несмотря на тотальный и длительный характер сталинского режима власти, он не сумел переделать в своем духе всех советских людей. Это хорошо прослеживается на его исторической судьбе. В середине 1950-х гг. наступает исторический предел его развития. Взяв, в свое время, вверх над демократической ленинской традицией, он был вынужден, в конце концов, сойти с исторической сцены. Чтобы двигаться вперед, советской стране нужно было вобрать в себя плоды начавшейся в мире научно-технической революции, размагнитить и освободить головы людей от прежних идеологических догм, осуществить на деле демократизацию общества. Однако выращенные Сталиным государственно-партийная номенклатура и подчиненные ей силовые структуры всячески этому сопротивлялись. Отсюда и возникла историческая необходимость в XX съезде партии, который нанес по этому режиму сокрушительный удар, приступив к восстановлению ленинской модели социализма с ее демократическими нормами партийной и государственной жизни. Его остатки, ожившие в годы «застоя», полностью ликвидировала Перестройка, показавшая на практике, что «социализм» и «демократия» во многом тождественные понятия.
Несмотря на эти очевидные демократические процессы второй половины 1980-х гг., «радикальные» критики советской истории продолжают отрицать в ней не только наличие какой-либо социалистической тенденции, восходящей к Октябрю 1917 г., но и всей советской культуры[108].
При этом, если они и пользуются этим понятием, то только в уничижительном плане, сводя ее полностью к произведениям вульгарно понятого соцреализма.
Но так ли это на самом деле? Думается, что совсем не так.
На наш взгляд, основная их методологическая ошибка состоит в том, что они полностью отождествили сталинизм с советской действительностью, а догматически понятый соцреализм со всей советской культурой, литературой и искусством. На самом деле советская действительность и ее 70-летняя история намного шире и полнее, чем сталинизм, являющийся все-таки ограниченным во времени режимом политической власти и идеологии, не более того. То же самое можно сказать и о достижениях советской культуры, литературы и искусства: они гораздо многообразнее и шире, чем те отдельные заидеологизи-рованные произведения соцреализма, которых, вообще, трудно отнести к сфере культуры. Тем не менее, нам думается, что вкусовые предпочтения здесь не должны подавать совет.
Повторим еще раз: сталинский тоталитарный режим был, безусловно, антиподом социализма, но для того, чтобы закрепиться в советской действительности, он был вынужден приватизировать явно противоречащие ему ленинские идеи и те завоевания Октября, которые на деле были первыми живыми ростками социализма и коммунизма в нашей стране. Эти «ростки» проявлялись в ходе гражданской войны, присутствовали как уклад в экономике, воплощались в массовом социальном и культурном творчестве 20-х годов, зарождались в «коммунистических субботниках», на «комсомольских стройках» 30-х, 50-х и 60х гг., реализовались в победоносной войне с фашизмом, в решениях XX съезда партии. Их можно наглядно увидеть в политике «оттепели» и деятельности «шестидесятников», в советской космической эпопее, в противоречивых явлениях застойного времени, не говоря уже о демократических преобразованиях перестройки.
Советская культура потому и вошла в мировую культуру, что глубоко и блестяще отразила эти невиданные ранее исторические явления и процессы. По справедливому мнению культуролога Людмилы Булавки советская культура является «идеальным» проявлением того принципиально нового общества, которое создавалось борьбой и трудом советских людей[109]. Это был их настоящий исторический подвиг. Именно этих людей нынешние неолибералы, по известным идейным причинам, презрительно называют «совками». Но суть дела в том, что без них не было бы ни поэмы «Двенадцать» А. Блока, ни стихов и поэм Маяковского и Есенина, ни «Хождения по мукам» А. Толстого, ни «Тихого дона» М. Шолохова, ни произведений Бабеля и Платонова, ни стихов Пастернака и поэм Твардовского, ни правдивой лейтенантской прозы о войне, ни таких кинофильмов, как «Чистое небо», «Девять дней одного года», «Летят журавли», «Коммунист», ни скульптур Мухиной и художественных полотен Б. Неменского, ни поэзии шестидесятников, ни пьес Розова, Шатрова и Гельмана, ни философских произведений М. Лифшица, А. Зиновьева, Э. Ильенкова и т. д.
Гуманизм советской культуры и литературы, ее идейная направленность и жизненная правдивость притягивают и сегодня к ней миллионы людей. Надо быть слепцом или идейно ангажированным человеком, чтобы этого не замечать. Став зеркалом советской действительности, эта культура наглядно показывает, что сталинский тоталитаризм, как бы не хотели этого некоторые идеологи, не может заслонить, и тем более подменить собою сложную и противоречивую советскую историю. Он лишь часть этой истории, притом такая ее часть, с которой постоянно вели борьбу Ленин и преданные социализму советские люди.
Тем не менее, несмотря на достижения и прогрессивный характер советской культуры, страна, в которой эта культура нашла свое неповторимое и емкое выражение, сошла с арены истории. Вместе с нею прекратился и первый в истории социалистический эксперимент. Исторический опыт показал, что рожденная в его недрах национальная модель реального социализма не смогла выдержать конкуренции с мировой системой капитализма. Причины этого еще полностью не осмыслены, но уже понятно, что строители нового общества не сумели сделать то, что должны были сделать по требованию марксистской науки. В частности, они не смогли на деле реализовать ленинские критерии социалистичности, связанные с достижением наивысшей по миру производительности труда, обеспечить на этой основе более высокий, чем на Западе, жизненный уровень народа, добиться всеобщей демократии и самоуправления трудящихся, своевременно отказаться от тех догм советской идеологии, которые воспроизводили ложную картину реальной действительности. Но главное: они не сделали своим основным приоритетом формирование свободной и творческой личности, как необходимого условия полного освобождения и развития советского общества.
С нашей точки зрения, политической причиной падения социализма в СССР было отчуждение правящей коммунистической партии от народа[110]. В итоге, она не смогла осуществить свои стратегические цели, связанные с созданием полноценного социалистического, а затем и коммунистического общества. Тем не менее, как говорится, еще не вечер. Проигрыш битвы за социалистические и коммунистические идеалы в отдельно взятой стране еще не означает проигрыша всей всемирно-исторической кампании за реализацию этих идеалов. Мировая история в этом смысле не может успокоиться, пока не осуществит все заложенные в ней возможности создания свободного общества.
В первую очередь это относится и к историческим судьбам тех народов, которые образовали в свое время Советский Союз. К сожалению, до сих пор причины его разрушения не осмыслены историками, философами и политиками. Постараемся осветить эту проблему в первом приближении.
Разумеется, ответ на этот вопрос также зависит от понимания истории, вообще, и советской истории, в частности. Как же следует понимать историю? Как результат деятельности людей, или как следствие неких анонимных и вечных законов бытия? На одной из конференций, посвященных Перестройке, в Российской академии наук, один из выступавших говорил о том, что историю человечества следует рассматривать как закономерный результат осуществления двух вневременных «проектов»: «прагматического» Запада и «фундаменталистского» Востока. При этом первому географическому полюсу приписывалось такое свойство, как объединение народов и государств, а другому – их распад. Как будто в свое время не распадалась великая Римская империя, и не существовали сотни лет не менее великие Восточные империи, объединяющие в себе десятки стран и народов. В рамках такого подхода совершенно непонятно, как непрагматичные китайцы могли в прошлом открыть порох, а арабы преуспеть в математике, и как прагматические немцы могли создать такие фундаментальные философские системы, как системы Канта и Гегеля.