Глава 4. Природа социально-экономической системы СССР
России на протяжении XX в. досталось много разного: войны, революции, тоталитаризм и диктатура, разгул стихий и демократий, развал страны и ее собирание. Все это чрезвычайно затрудняет понимание основной тенденции российского развития на протяжении всего XX века. И главное, что в начале нового, уже XXI в. эти процессы еще не закончились, еще не вылились в какие-то определенные формы, которые могли бы достаточно четко ориентировать в понимании дальнейшей судьбы России. Траектория развития современной России пока еще не поддается четкому научному анализу. С одной стороны, Россия стала энергично проводить целый ряд радикальных реформ важнейших сторон жизни общества, активно ищет пути модернизации своего развития. С другой стороны, реформы вызвали тяжелейший кризис в экономике, в политическом устройстве общества, в духовной сфере. Страна оказалась на гране физического выживания.
Что будет с Россией дальше? Этот вопрос задают миллионы людей во всем мире. Ответить на него оказалось чрезвычайно трудно. И одна из главных трудностей состоит в том, что мы плохо понимали и понимаем современную историю России в XX веке. А без понимания социально-экономической природы общества трудно понять его сегодняшний день и предвидеть пути развития. Ведь в кризисе оказалась и наша общественная наука.
В современной общественной науке нет достаточно четкого представления об экономическом строе советской и постсоветской России. Этот строй один и тот же в своей сущности или разный? Конечно, бросается в глаза различия формы: в СССР – плановое хозяйство, сегодня – рыночная экономика. Форма различна, но различна ли суть? Ведь известно немало капиталистических стран, где в той или иной мере используются элементы экономического планирования на национальном уровне (Австрия, Нидерланды, Франция, Япония и др.) В период войны во многих европейских странах существовало почти директивное народнохозяйственное планирование. С другой стороны, нельзя также утверждать, что советская экономика была совершенно безрыночной или пострыночной. В общем, вопросы для обсуждения имеются.
В советские времена у нас господствовала так называемая «марксистская» обществоведческая парадигма. Я это слово беру в кавычки, потому что марксизм у нас был очень своеобразный. Как известно, согласно марксизму, развитие производительных сил, экономики, техники и технологии производства вызывает соответствующие изменения производственных или общественных отношений. Это означает, что все страны, которые осваивают одну и ту же технику и технологию при их безусловном отличии и особенностях, имеют одни и те же закономерности исторического развития, проходят в своем историческом развитии примерно одни и те же этапы. Как писал в свое время К. Маркс, менее развитая страна видит свое будущее в картине экономически и культурно более развитой страны. Общество «не может перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами»[142].
Эти классические положения марксизма никто из советских обществоведов в то время не оспаривал. Но, удивительное дело, они абсолютно не соответствовали советской действительности. Производительные силы СССР (т. е. фабрики и заводы, техника и технология производства и т. п.) если и отличались от той же самой техники и технологии капиталистических стран Запада, то в худшую сторону. Технологически СССР отставал от Запада. Но советская общественная наука утверждала, что общественные отношения в СССР были социалистическими, т. е. лучше. Техника и производство – хуже, а отношения, которые развивались на основе этой техники – лучше. С точки зрения аутентичного марксизма – это абсурд. Да и с точки зрения формальной логики – то же абсурд.
Но у нас был свой марксизм: так называемый «марксизм-ленинизм», который по сути своей был искусственной конструкцией, используемой руководящими кругами страны исключительно в идеологических и пропагандистских целях. Говоря по-современному, конструирование и «вброс» «марксизма-ленинизма» в 1930-х гг. прошлого века было одной из первых и наиболее мощных «пиар-акций». Идеологические конструкции и догмы «марксизма-ленинизма» так прочно засели в головах многих людей, что действительное научное (т. е. критическое) изучение реального положения дел было уже невозможно. «Марксизм-ленинизм» превратился в своеобразную религию, согласно которой надлежало слепо верить словам партийного вождя. Но потребность научного объяснения феномена СССР, который за очень короткий срок превратился из отсталой аграрной страны в мощную индустриальную державу, всегда оставалась и сегодня получила некоторый шанс на свою реализацию. Для этого надо прежде всего отбросить догмы и предвзятости. «Марксизм-ленинизм» не есть научная концепция и сегодня он уже ничего не объясняет. Многие современные обществоведы стали вообще подвергать сомнению всякие марксистские построения. Если «марксизм-ленинизм», рассуждают эти обществоведы, видимо, изучавшие марксизм по знаменитому «Краткому курсу Истории ВКП(б)», оказался логически противоречивой и искусственной конструкцией, то, значит, его, а заодно и весь марксизм, надо отбросить и соорудить какую-то новую теорию. Так родилась концепция России как особой цивилизации, имеющей отличные от западной цивилизации закономерности и пути развития.
Какова логика рассуждений такого типа? Эта логика примерно такова. Капитализм, который навязывается сегодня России прозападными либералами, ужасен. Поэтому все или почти все западные учения не годятся. Советский социализм, хоть и имел некоторые недостатки и не по всем пунктам совпадал с классическим учением К. Маркса, был все же много лучше нынешнего криминального капитализма. Отсюда вывод: значит, для России нужен особый социализм, который не обязательно вытекал бы из марксизма и детерминировался развитием производительных сил общества, а определялся бы главным образом национальными, культурными и духовными особенностями народа. То есть согласно такой логике получается, что социализм не есть определенная стадия развития общества, а некоторая Богом данная составляющая определенных обществ, преимущественно восточного типа. По проблемам «особого пути» развития России, самобытной российской цивилизации сегодня появилась довольно обширная литература, вызывающая симпатии искренней заботой о благополучии страны. Но, к сожалению, чем более страстным и сострадательным к бедам России является автор этого направления, тем дальше он оказывается от научной аргументации и реальных фактов. Хотя особенности исторического развития России существенны и пренебрегать ими ни в коем случае нельзя.
Но особенности любой страны не могут и не должны выводить ее из сферы научного анализа. Если же исходить из концепции, что Россия не вписывается в мировую историю, а сама по себе есть довольно уникальное явление со своими собственными закономерностями исторического развития, то надо будет определиться и с социальной наукой. Может ли социальная наука в условиях России четко выявить какие-то закономерности исторического развития, сказать, что общество развивается по таким-то и таким-то этапам и что еле-дующий этап развития будет такой-то. Или для России все это не годится, Россию, так сказать, «умом не понять», то есть наука в данном случае бессильна. И Россия вообще выпадает из сферы научного анализа и мы как представители социальной науки ничего не можем сказать о ее прошлом, настоящем и будущем. Тогда актуальным становиться вопрос – а возможна ли социальная наука в России?
Европа более или менее поддается каким-то научным теориям. Хорошо, не надо марксизма, это сейчас не модно. Но ведь существуют десятки других различных теорий общественного развития, которые описывают тот же процесс, что и марксизм, только в других терминах. Возьмем таких – наших же, российских – выдающихся представителей социальной науки, как П. Н. Милюков и Н. А. Бердяев, которых никак нельзя заподозрить в излишней приверженности марксизму, хотя последний они знали достаточно глубоко. Так вот, П. Милюков во многих своих работах доказывал, что процесс общественного развития идет в России точно так же, как и в других странах Европы, только с существенным запаздыванием. На заре нашей истории, – писал он, – мы застаем тот же, что и везде – но запоздавший у нас – переход от древнейшего племенного быта к государственному, те же остатки первобытных форм прямой власти народа. Более того, П. Милюков считал, что если исходить из теории «народной души» или «души предков» для объяснения самобытности России, то надо было бы согласиться с теорией, что монархия – это основная стихия русской истории[143]. Однако же никто из серьезных ученых сегодня не разделяет монархических взглядов – и даже те, которые усиленно бьются за уникальность душевного мира России.
Несколько иначе этот вопрос решал Н. Бердяев. Анализируя развитие мировой цивилизации как все большее преобладание материализма над духовностью, религиозностью, он иронически смотрит на тех, кто считает, что эта напасть материализма до России не доберется, что нас спасет «отсталость». И вот является соблазн думать, пишет Н. Бердяев, что «эта мировая тенденция современной цивилизации не имеет власти над Россией и русским народом, что мы другого духа, что она есть лишь явление Запада, народов Европы». И тут же Н. Бердяев приводит пример Германии в начале XIX века, которая тогда пережила схожей творческий подъем германского идеализма и романтизма, преобладание высших духовных интересов утверждалось как германский дух, германская настроенность в противоположность недуховному направлению «Запада», Франции и Англии[144]. Все повторяется и вся страны проходят примерно одни и те же этапы исторического развития как материального, так и духовного. Поэтому и социальная наука едина – что для Запада, что для Востока.