Сам по себе рынок не дает и не ведет к каким-то социальным, этическим целям. И даже плановое регулирование рынка само по себе не ведет к достижению этических ценностей. Просто рыночные методы дают сиюминутный эффект, планово-рыночные методы в большей мере ориентированы на долгосрочный эффект. И надо сказать, что это неоднократно подтверждалось в истории.
Вместе с тем плановые методы представляют собой хороший канал для проведения политики, исходящей не только из чисто экономической эффективности. Через эти методы весьма удобно проводить и социальные, этические ценности. Это часто провоцирует политиков социальные цели ставить не как результат сознательного регулирования рынка, а вставлять их в сам рыночный механизм с помощью этих методов.
Кстати, в советский период чаще всего так и было. Через плановые методы пытались решать не задачи повышения экономической эффективности, а преимущественно социальные цели. Но результат и в том, и в другом случае оказывался существенно меньше предполагавшегося.
Итак, кратко остановимся на некоторых принципиальных положениях. Первое положение касается тоталитаризма, которым часто характеризуют советскую систему. Он, конечно, является особой исторической формой политического режима, который сам по себе обусловлен объективно, а не с неба свалился. Но нельзя все смешивать. Отождествление Ленина и Сталина, отсутствие четкого деления на ленинский период и сталинский период есть методология «Краткого курса истории ВКП(б)». Когда упертые сталинисты и упертые либералы одинаково придерживаются этой точки зрения, т. е. по существу отождествляют Сталина и Ленина, то они дружно и в полном согласии друг с другом придерживаются методологии сталинского «Краткого курса».
Это делают многие историки советского общества. На такой позиции находятся и американский историк Ричард Пайпс и отечественный академик А. Яковлев, который раньше любил Сталина, а потом, видимо, наоборот. Когда они заявляют, что Ленин и Сталин – это одно и тоже, они всего лишь говорят сталинским языком, прочно держаться сталинской методологии.
Кто первый сказал, что в Советском Союзе построен социализм? Первый это сказал Сталин. До Сталина этого не говорил никто. Все большевики до 1936 года (возможно, несколько раньше) говорили, что у нас был переходный период. А после принятия сталинской конституции все дружно стали говорить о построении социалистического общества в СССР. Кроме, оппозиции и прежде всего троцкистов.
Теперь другое положение. Иногда говорят, что Горбачев, вернувшись из Фороса, увидел другую страну, страну, которая очень изменилась. Говорят, что в стране изменился не только политический режим, но и социальные основы общества, заложенные Октябрьской революцией. Но, если социальные основы, заложенные Октябрьской революцией просуществовали до Ельцина, значит, они были и в период Сталина и в период Брежнева? И вдруг указом Ельцина о приватизации поменялись социально-экономические основы общества. Но, ведь, указами социально-экономическая система общества не меняется. Это невозможно. В таком случае придется отрицать объективные социальные законы, объективность истории. Сейчас нет Ельцина, нет его указов, неизвестно, что будет через год, полтора, какие указы еще придумают новые лихие люди. И что же, после каждого указа будет принципиально меняться социально-экономическая основа общества? Сталин захотел и объявил социализм и все ему поверили, а кто усомнился, тот был репрессирован. Хрущев, как все помнят, объявил к 1980 году построение коммунизма. Но ему мало кто поверил, потому что уже не было репрессий, а потом его вообще сняли с должности. Нельзя же научно определять историю только в соответствии с последними заявлениями последнего вождя. У истории есть объективные законы развития, которые и призвана изучать социальная наука.
Итак, социально-экономическая система, которая сложилась у нас в стране после революции 1917 г., была объективно обусловлена. Более того, тот тоталитарный политический режим, который у нас был, он тоже был в целом объективно обусловлен. Другое дело, что он мог быть не в лице малообразованного и дикого Сталина, а, скажем, в лице более европейски просвещенного человека. Тогда вероятно и не было бы таких массовых репрессий. Хотя какие-то репрессии все равно были бы. На то и тоталитарный режим. Пример Испании, где тоже был тоталитарный режим, нам показывает, что там не было таких массовых репрессий. Даже в Италии Муссолини не было таких широких репрессий, как в гитлеровской Германии.
Для тоталитарного режима, который сохраняется достаточно продолжительное время, всегда есть объективная основа. Другое дело, что совершенно необязательна фигура Сталина, которая представляла особую историческую форму этого политического режима. Естественно, она могла быть другой, и с ней можно и нужно было бороться. Но сам по себе тот жесткий политический режим, выражал или отражал объективно данную социально-экономическую основу – был объективно обусловлен, и с ним невозможно было что-либо сделать. Россия должна была совершить и завершить свой модернизационный проект. А так как она была страной второго эшелона экономического развития, то эту модернизацию можно было осуществить лишь в форме жесткого государственного воздействия. Возьмите многие республики бывшего СССР, которые после обретения государственной самостоятельности быстро обзавелись если не тоталитарным (это характерно, видимо, только для Туркмении), то жестко авторитарными политическими режимами. И это все совершенно не случайно.
Ошибка Горбачева и его ближайшего окружения была в том, что они не понимали, как и что нужно менять и главное, как и что можно менять. Конечно, сегодня, задним числом давать советы было бы легко, но и слишком глупо. Однако, общая тенденция и тогда, и сегодня ясна. В силу целого ряда объективных условий в России демократия европейского образца никак не получается и в ближайшее время не получится. Так или иначе, речь может идти о некоем авторитарном режиме. Вот оппозиция к нему, борьба с ним позволит выбрать более приемлемую, более приличную форму этого режима. И эта задача стоит прежде всего перед интеллигенцией.
Все эти вопросы, до сих пор широко и глубоко не обсуждались, ходя они действительно очень острые и сложные. Интеллигенция до сих пор стремится желаемое выдавать за действительное. В общем, надо обсуждать эти вопросы, так как без обсуждений сути социально-экономического процесса в стране и его исторической формы, в которой все это проходило и происходит, без понимания соотношения противоречивых сторон исторического процесса, невозможно понять ни сегодняшний, ни завтрашний день России.
Глава 5. Чем был СССР и почему он погиб?
Представители разный историософских школ не могут договориться о том, что же было построено в СССР. Для одних СССР – «реальный социализм», для других – тоталитаризм, для третьих – этап развития российской цивилизации, для четвертых – государственный капитализм, для пятых – этократическое (бюрократическое) индустриальное общество. Думаю, спорщиков вполне можно усадить за стол переговоров. Все эти точки зрения совместимы, поскольку разногласия в значительной степени носят терминологический и эмоциональный характер.
Идея «реального социализма» исходит из того, что в СССР марксистская концепция социалистического (коммунистического) общества была реализована настолько, насколько это вообще было возможно. То есть «реальный социализм» – это не капитализм, так как капитализм не может существовать без господства частной собственности. Сторонники концепции «реального социализма» доказывают, что в СССР не было также эксплуатации и эксплуататорских классов, с чем представители других идейных течений (в том числе и левые по взглядам) никак не соглашаются, указывая на бюрократический класс. Этот интересный спор будет длиться еще долго, и здесь мы остановимся на очевидном факте – в СССР существовала господствующая элита, но ее господство обеспечивалось не частной собственностью, а государственной, что определило качественные отличия советского общества от классических капиталистических обществ.
Часть социалистов (в том числе марксистов) считает, что суть капитализма – не в частной собственности буржуазии, что бюрократия в целом тоже может быть частным собственником, и поэтому в СССР был особенный государственный тип капитализма. Но если это и капитализм, то уж очень особенный. Место биржи занимает Госплан, вместо акций – приказ о назначении на должность, вместо безработицы и перепроизводства – дефицит ресурсов и рабочей силы. Уж очень много различий как с «реальным капитализмом», так и с заявленным проектом социализма, то есть с теми критериями социализма, о которых писали социалистические теоретики, включая К. Маркса и В. Ленина. Ни тебе безденежного товарообмена, ни отмирания государства, ни бесклассового общества.
Итак, «реальный социализм» («государственный капитализм») – это такое общество, которое имеет некоторые черты сходства как с идеей социализма, так и с реальностью капитализма, точнее – индустриального общества. От социализма «реальный социализм» унаследовал запрет частной собственности, плановое хозяйство, социальную «программу-минимум» – бесплатное образование, медицинскую помощь, поддержку слабых групп населения (стариков, инвалидов и др.). Кроме отказа от частной собственности (или ограничения ее распространения, как в некоторых «братских» странах) такое «социальное государство» существует и на Западе. «Реальный социализм» обеспечил решение ряда задач, которые в соответствии с марксистской теорией должен был решить капитализм. Прежде всего, речь идет о переходе от аграрного общества к индустриальному.
Когда советское общество стало индустриальным и таким образом приобрело частичное сходство с капиталистическими индустриальными обществами?
Индустриальное общество отличается от предыдущего (аграрного, традиционного) множеством показателей – и более высокой производительностью труда, и урбанизацией (переселением жителей из деревни в город), но все эти показатели вытекают из самого характера деятельности, который преобладает при индустриализме. Эта деятельность основана на специализации и стандартизации (одно без другого невозможно). Именно так организована работа фабрики, именно это обеспечивает высокую производительность труда, концентрацию производства в городах и переток туда населения.