само по себе огосударствление экономической и социальной жизни не есть свидетельство продвижения по социалистическому пути.
Это постановка вопроса, существенно отличная от ортодоксальной версии советского марксизма, но адекватная всему спектру работ самого Маркса и тому развитию, которое марксизм претерпел в XX веке в рамках критического марксизма как в СССР, так и за рубежом.
Эта гипотеза позволяет сформулировать следующую тезу: противоречия современной эпохи создают достаточные материальные предпосылки для генезиса «царства свободы». В то же время они показывают, что отмирание отношений отчуждения не может не быть (а) длительным (б) нелинейным и (в) интернациональным, процессом. Именно его мы и обозначаем словом «социализм».
Такой подход позволяет критически снять и развить традиционное линейное понимание социализма как всего лишь первой стадии коммунистической общественно-экономической формации (ортодоксальный марксизм) или не более чем системы ценностей, которые могут частично реализоваться в рамках «постклассического» буржуазного общества путем реформ (социал-демократия).
Если мы поднимаемся до взгляда на процесс рождения нового общества как на интернациональный глобальный сдвиг в истории человечества, то и сам процесс трансформации приобретает новые характеристики. Потому социализм может быть охарактеризован не столько как стадия общественно-экономической формации, сколько социализм, понимаемый как процесс перехода от эпохи отчуждения к «царству свободы» (коммунизму), будет включать в себя революции и контрреволюции; первые ростки нового общества в отдельных странах и регионах, их отмирание и появление вновь; социальные реформы и контрреформы в капиталистических странах; волны прогресса и спада различных социальных и собственно социалистических движений.
Нелинейность, противоречивость, интернационалъностъ этих сдвигов составляет специфику социализма как процесса рождения нового общества во всемирном масштабе.
Данная методология позволяет сделать вывод: система «реального социализма» появилась не случайно. Это был ответ на вызов «ловушки XX века», когда новые общественные отношения должны были возникнуть в силу остроты социально-политических противоречий, но не могли возникнуть в адекватных формах в силу неразвитости технологической и культурной базы.
Именно ловушка XX века стала причиной возникновения «реального социализма» и она же (как мы покажем ниже) стала причиной его гибели.
В результате возникла система, приспособленная к условиям индустриализма и жесткого военного противостояния. Эта система с момента своего рождения была неадекватна тем объективным вызовам новому обществу, которые «предъявляют» условия рождения постиндустриальной системы, она могла относительно успешно жить лишь в прежних условиях. Необходимость перехода к новой экономике привела к объективной необходимости качественного изменения советской системы, что в СССР и странах ЦВЕ оказалось невозможно в силу социально-политических причин.
Тем не менее, опыт СССР показал, во-первых, какие пути перехода к новому обществу ведут в тупик и, во-вторых, какими могут быть прогрессивные ростки новой системы (их обобщение – одна из до сих пор не решенных учеными задач).
В некотором смысле, как мы уже многократно писали, опыт СССР с его дефицитом и ГУЛАГами, с одной стороны, и великой культурой, наукой и образованием – с другой, в чем-то подобен опыту ренессансной Италии с ее инквизицией, гражданскими войнами и Высоким Возрождением. И в том, и в другом случае попытки перейти к новой системе (в первом случае – социалистической, во втором – капиталистической) сопровождались чудовищными мутациями (войны, политический и идеологический террор…) и закончились поражением. Однако без Ренессанса бы не было ни культуры, ни экономики Нового Времени.
Объективные предпосылки и первые шаги социалистических преобразований, связанных с подрывом отношений отчуждения в конце II тысячелетия, оказались существенно изменены глубоким внутренним кризисом, а затем и крахом первоначальных (мутантных) ростков социализма в СССР и странах Восточной Европы. В мире в 1990-е гг. появилась новая реальность – пост-«социалистическая» (имея в виду под словом «социализм» в кавычках реальные отношения и идеологию странах «мировой социалистической системы» и соответствующих левых организаций в других странах). Именно в этом новом мировом контексте мы можем и должны анализировать перспективы переходных социумов. Ключевым для понимания их природы, таким образом, оказывается вопрос о природе той системы, которая сложилась в странах «реального социализма» в XX веке.
Свидетельствами всестороннего кризиса «социализма» стал, как уже было отмечено, в первую очередь распад этого строя в странах Восточной Европы и СССР. В основе чего лежала фундаментальная неспособность этой системы – но не социализма в научном смысле слова – обеспечить более высокую, чем капитализм, производительность труда, больший простор для свободного всестороннего развития человека. Важным свидетельством этого кризиса стало резкое снижение роли левых в мире, застой в теории социализма, падение его идейного влияния и мн. др. Причиной всего этого является, прежде всего (но не исключительно – не будем забывать о глобальной гегемонии капитала), собственная природа «социализма».
В сжатом виде суть прежней системы может быть выражена категорией «мутантного социализма»[13]. Под последним понимается тупиковый в историческом смысле слова вариант общественной системы, находившейся в начале общемирового переходного периода от капитализма к коммунизму. Это общественная система, выходящая за рамки капитализма, но не образующая устойчивой модели, служащей основанием для последующего движения к коммунизму.
Эти тезисы требуют некоторых пояснений.
Во-первых, заметим, что исследователям, пишущим работу о социализме на рубеже XX–XXI веков, трудно ответить на мощное возражение критиков, суть которого заключается в констатации кажущегося очевидным положения: никакого иного социализма, кроме того, что был в странах мировой социалистической системы, человечество не знает. Следовательно, у нас нет оснований считать этот строй мутацией.
Эта очевидность, однако, является ничем иным, как одной из классических превращенных форм, в которых только и проявляются все глубинные закономерности мира отчуждения. Ум (или, точнее, «здравый смысл» обывателя и его ученых собратьев) хочет и может видеть только эти формы, но не сущность. Между тем в нашем исследовании без выделения сущностных тенденций не обойтись. Эти сущностные тенденции рождения царства свободы, равно как и ростки социализма как интернационального процесса перехода к новому обществу, мы постарались показать выше на основе анализа объективных процессов заката царства необходимости и позднего капитализма постиндустриальных технологий и творческого труда, пострыночного регулирования, освобождения труда. То, что эти сущностные черты рождающегося нового общества не приобрели адекватных форм и не смогли развить присущий им потенциал прогресса производительных сил, человека как Личности и позволяет квалифицировать прошлое наших стран как мутантный социализм.
Следовательно, мы можем заключить, что в странах «мировой социалистической системы» был искажен не некий «идеал» социализма. Речь идет о том, что реальная общеисторическая тенденция перехода к царству свободы и адекватные ей реальные ростки социализма развивались в мутантном, уродливом от рождения виде. Это касается ростков и пострыночной координации, в частности, успешного и планирования экономики, и ассоциированного присвоения общественного богатства, и социального равенства, и новой мотивации, и особых ценностей, и культуры.
Во-вторых обращение к термину «мутация» неслучайно. Авторы в данном случае пошли по не слишком оригинальному пути аналогий с некоторыми разработками в области естественных наук, чем «грешили» и марксизм («формация» и т. п.), и неоклассики. Категория «мутантный социализм» используется нами для квалификации общественной системы наших стран по аналогии с понятием мутации в эволюционной биологии (организмы, принадлежащие к определенному виду, в том числе – новому, только возникающему, обладают разнообразным набором признаков – «депо мутаций», которые в большей или меньшей степени адекватны «чистому» виду и в зависимости от изменения среды могут стать основой для «естественного отбора», выживания особей с определенным «депо мутаций», для выделения нового вида).
В момент генезиса, начиная с революции 1917 года, рождавшееся новое общество обладало набором признаков («депо мутаций»), позволявших ему эволюционировать по разным траекториям, в том числе – существенно отклоняющимся от оптимального пути трансформации «царства необходимости» в «царство свободы». Особенности «среды» – уровень развития производительных сил, социальной базы социалистических преобразований, культуры населения России и международная обстановка – привели к тому, что из имевшихся в «депо мутаций» элементов возникавшей тогда системы наибольшее развитие и закрепление постепенно получили процессы бюрократизации, развития государственного капитализма и другие черты, породившие устойчивую, но крайне жесткую, не приспособленную для дальнейших радикальных изменений систему. В результате возник мутант процесса генезиса царства свободы (коммунизма).
Так сложился организм, который именно в силу мутации был, с одной стороны, хорошо приспособлен к «среде» России и мировой капиталистической системы первой половины и середины XX века, но с другой (по тем же самым причинам) – далек от траектории движения к коммунизму, диктуемой закономерностями и противоречиями процесса нелинейного отмирания, прехождения мира отчуждения.
В результате в СССР сформировался строй, который мог жить, расти и даже боротьс