109.
Выдвиженцем служб госбезопасности, а заодно и всего разношерстного блока ожидавших «ветра перемен» кланов естественным образом становится возглавлявший КГБ Юрий Владимирович Андропов – политик-реформатор, изощренный интриган, утонченный эстет и поклонник всего западного. Без опоры на всю эту публику, в особенности на подчиненные ему службу госбезопасности, Андропов не мог даже мечтать о победе в борьбе за власть со стариками-ортодоксами. Но взлет наверх обошелся Юрию Владимировичу недешево – он стал заложником своего могущества. Встав наконец у кормила государственной власти, он не обрел независимость своих действий и вынужден был проводить политику в интересах тех социальных сил, на которые ему приходилось опираться.
Приход к власти Андропова, как и многое другое в истории, был, с одной стороны, случаен, но, с другой стороны – вполне закономерен. Случаен в том смысле, что на посту председателя КГБ мог оказаться не либерал-западник «железный Юрик», а человек, стоявший на позициях патриотизма или даже умеренного русского национализма, как это было в случае с «железным Шуриком» (Шелепиным). Сам КГБ также мог оказаться под более пристальным контролем общества или Брежнев сумел бы проявить политическую волю и передать власть кому-то из более близких к себе людей. Что же касается закономерности прихода Андропова к власти, то и тут все очевидно: человек, упорно поработавший для достижения вожделенной цели – власти – получил заслуженную награду. В партийном руководстве многие не любили Андропова, но его оппоненты не смогли вовремя сорганизоваться, сделали это только через год, когда что-либо менять было уже поздно. А вот Андропов все делал вовремя, т. е. загодя.
В последние годы жизни Брежнева он очень расчетливо, всеми доступными бойцу невидимого фронта средствами укреплял свои позиции. Его труды не пошли прахом. Никто из андроповских соперников, будь то члены «днепропетровского клана» или лидеры крупных столичных парторганизаций не выступили против восхождения всемогущего ставленника КГБ на высшую ступеньку власти в стране. Более того, на Пленуме ЦК КПСС, проходившем 12 ноября 1982 года, с предложением о выдвижении Андропова на пост генсека выступил не кто иной, как его главный конкурент К.У. Черненко. При этом, как вспоминал В.И. Воротников, Черненко в своем выступлении многозначительно отметил приверженность Андропова к коллективной, коллегиальной работе. Реакция Андропова была не менее многозначительной. В своем ответном слове он пообещал решать вопросы «по возможности коллегиально. Но не всегда к всеобщему удовлетворению».
Тем самым Андропов, даже на уровне ничего не значащего ритуала, недвусмысленно заявил претензии на безусловное лидерство и четко продемонстрировал свое нежелание делить высшую власть с кем-либо из членов советского руководства. Видимо, неслучайно в те месяцы по стране широко распространился довольно острый анекдот (хотя, надо отметить, вполне лояльный и даже в чем-то доброжелательный по отношению к Андропову):
«Идет заседание ЦК КПСС.
– Кто за избрание Юрия Владимировича Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС? Поднимите руки! Единогласно! А теперь проголосовавшие могут опустить руки и отойти от стенки».
Избрание Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС у нас в стране и за рубежом было встречено неоднозначно. Многие рядовые граждане связывали с Андроповым надежды на коммунистический реванш – все больше и больше людей чувствовали потребность перемен, тихая и уютная атмосфера брежневского времени не могла соответствовать народу, привыкшему встречать и преодолевать трудности. Многие из тех, кто поверил дешевой саморекламе органов безопасности, которая навязывалась в 1970-е годы в многочисленных фильмах и книгах о чекистах, разведчиках и пограничника, теперь верил, что Андропов сумеет навести в стране порядок и придать ускорение ее развитию. Вряд ли доверие к Андропову было бы таким безоглядным, если бы уже в то время стало известно, как относятся к Андропову враги нашей страны – внутренние диссиденты и забугорные наблюдатели, в том числе штатные «прорицатели» западных спецслужб и советологических центров. Многие из них встретили Андропова буквально «на ура», как своего. Вот что сообщает об этом в своей книге Рой Медведев, знавший внутреннюю кухню диссидентов и западных аналитиков не понаслышке:
«Громадное количество комментариев по поводу избрания Андропова появилось и в прессе всего мира. В основном они были благожелательными: обозреватели и политологи самых разных направлений выражали надежды на изменения к лучшему во внешней и внутренней политике СССР. В западных газетах и журналах можно было прочесть об Андропове как о “новом Кеннеди”, о том, что он “хорошо информирован в международных делах”, что это человек, “выделяющийся своей культурой” по сравнению с другими кремлевскими вождями, что Андропов – “тайный либерал”, что “он хорошо говорит на английском языке”, что он “прагматик, открытый для политической умеренности и экономической реформы”, “как Генри Киссинджер, хорошо информирован в иностранных делах”, “подвержен влиянию Запада”, “собирает пластинки современной западной музыки и отдыхает за чтением американской детективной литературы”… Положительно восприняли избрание Андропова Генеральным секретарем ЦК и многие из наиболее известных советских диссидентов, находящихся в эмиграции». Павел Литвинов заявлял: «Андропов вполне оппортунистичен. Он гибок и стремится к изменениям»110.
Приход к власти Андропова тем самым означал очередной виток роста общественной нестабильности и ожесточенной борьбы внутри советской верхушки за выбор путей дальнейшего развития государства. Несмотря на его очевидные диктаторские устремления, Андропову в мгновение ока было невозможно сделаться полновластным хозяином огромной сверхдержавы – этого не удавалось добиться даже его предшественникам, располагавшим для осуществления своих целей гораздо большим временем. Помимо этого, Андропову было сложно ликвидировать влияние геронтократов-ортодоксов, не сумевших вовремя распознать опасность, но все еще располагавших в Политбюро мощными позициями. Неслучайно, добившись своего избрания генеральным секретарем ЦК КПСС, Андропов вынужден был согласиться с тем, что на его прежнее место секретаря по идеологии пришел его главный конкурент в борьбе за власть, новый лидер «днепропетровского клана» Черненко. Тем самым Черненко оказывался при Андропове своеобразным комиссаром от «старой гвардии». Учитывая роль в советском обществе идеологии, понятно, что любой реформаторский шаг Андропова Черненко, при желании, вполне мог бы свести практически на нет, «подправляя» его в нужном для себя русле при помощи мощного идеологического и агитационно-пропагандистского аппарата партии, который теперь Андропов вынужден был уступить ему.
Отсюда вытекает та двойственность и неоднозначность предпринимаемых в период правления Андропова мероприятий, на которую указывают многие наблюдатели. Новому генсеку приходилось тщательно скрывать свои истинные намерения, прятаться за полумерами и недомолвками. Сперва необходимо было укрепить свои позиции, с тем чтобы дальше двигаться уже смелее. В силу этого одним из первых шагов Андропова на новом посту становится перетряска кадров. Если сменившие Хрущёва Брежнев и Косыгин в первые годы своего правления ограничились весьма незначительными кадровыми перестановками, сохранив на довольно-таки продолжительное время в прежней ипостаси даже такого влиятельного сподвижника Хрущёва, как Микоян, то деятельность Андропова на этом поприще вполне заслуживает определения кадровой революции, – таких жестких, масштабных и стремительных изменений в руководстве партии и государства не бывало даже во времена Сталина. Как отмечал известный историк-патриот С. Семанов, «по интриганскому своему коварству Андропов немедленно занялся кремлевской чисткой»111.
В первую очередь решение кадровой проблемы требовало от Андропова создать в верхах надежную команду, которая стала бы ядром реформаторского крыла советской элиты. Отличавшийся стратегическим мышлением Андропов немало потрудился над ее формированием еще пребывая во главе КГБ, и теперь, сосредоточив в своих руках гораздо более весомые властные полномочия, он смог продолжить начатое дело с еще большим размахом.
Андропов без стеснения выдвигал на важные позиции выдвигает верных себе людей. Среди них находился, к примеру, Э.А. Шеварднадзе, незначительный лидер комсомола республиканского уровня, сумевший выбиться наверх благодаря своей беспринципности и умению вовремя занять нужную сторону в подковерной борьбе. В 1968 году он становится министром внутренних дел Грузии. На этом посту Шеварднадзе умело имитировал борьбу с теневой экономикой. Она, разумеется, к сколько-нибудь позитивным результатам не привела (если не считать громадного количества арестованных, но какой в этом прок? – лишь дискредитация власти!), Грузия продолжала оставаться одной из самых коррумпированных республик Советского Союза. Да и как могло быть иначе, если, нанося удары по одним мафиозным кланам, Шеварднадзе поощрял другие, дружественные ему. Эта тактика, видимо, не осталась не замеченной Андроповым, и в 1972 году Шеварднадзе оказывается во главе грузинской партийной организации, в 1976 году – членом ЦК КПСС. В 1981 году, с подачи своего патрона, Шеварднадзе получает заветный куш – членство в Политбюро. После прихода Андропова к власти Шеварднадзе получил карт-бланш на проведение в своей республике широкомасштабного эксперимента, целью которого было легализовать теневую экономику и опереться на частнособственническую инициативу для «оживления» грузинской экономики.
Пошел в гору еще один закавказский силовик – Гейдар Алиев. Свою карьеру этот будущий бакинский шейх начинал в бериевском НКВД в 1941 году. Столь же изворотливый и двуличный, как и его грузинский сосед, Алиев сделал даже более стремительную карьеру, в 1967 году сделавшись председателем азербайджанского КГБ. Своему назначению Алиев был всецело обязан Андропову. В одном из своих поздних интервью, которые он раздавал уже после разрушения СССР, Алиев немного приоткрыл завесу секретности и показал, какими средствами и какой ценой Андропов укреплял свои позиции. Алиев не постеснялся признаться, что был назначен Андроповым вопреки твердому правилу – иметь во главе республиканских КГБ русских. По мнению Алиева, этим самым Андропов «покончил с дискриминацией азербайджанцев». То, что нарушение проверенного временем неписаного правила наносило ущерб единству державы, ни его, ни Андропова, видно, нисколько не огорчало…