— Правильно, — одобрил Максимов. — Я это упражнение на себе проверил и теперь буду применять очень часто.
— Отличная находка, — еще раз похвалила Карташ, вставая и отряхивая травинки с тренировочного костюма.
А тем временем Нина пришла домой. Там ее ждало письмо.
«Наша встреча на баскетбольных соревнованиях произвела на меня огромное впечатление, — писал Ростислав Косенко, — я очень бы хотел познакомиться с. вами поближе. Я буду ждать вас в субботу в восемь возле Академии, на углу Владимирской и Ленина. Очень прошу вас прийти».
Нина сначала удивилась — она никогда еще не получала таких писем. Кто этот Косенко? Ах да, это же тот, друг Русанова! Прекрасно. Нина пойдет на свидание. Ведь Русанов наверняка узнает об этом. Пусть этот долговязый убедится, что он ей совершенно безразличен. Пусть убедится!
Глава четырнадцатая
После первой попытки познакомить Ольгу с Неонилой Григорьевной Савва Похитонов долго не решался приглашать девушку к себе. У нее слишком порывистый характер — никогда не знаешь, что ей придет в голову через минуту. Пока лучше встречаться на нейтральной почве, а когда они будут жить вместе с матерью, наверное, отношения наладятся сами собой.
Вот только не совсем ясно, когда они поженятся. Как будто все хорошо — они любят друг друга, встречаются ежедневно, и оба тоскуют, если не видятся хоть один день, но Ольга все медлит, словно чего–то боится или не верит ему. В конце концов это просто обидно… Ну лад–но, еще немножко можно подождать, а потом… Что потом, Савва представлял себе весьма туманно. Такой девушке, как Ольга, свою волю не навяжешь, и в загс ее силком не потащишь.
Они каждый вечер встречались у аптеки на Земляном валу. И сегодня Ольга пришла, как всегда, минута в минуту, хоть часы по ней проверяй.
Они улыбнулись друг другу такой радостной улыбкой, что любой, даже не слишком наблюдательный прохожий мог бы сказать: «Эти люди любят друг друга».
Савва широким, уверенным движением взял девушку под руку и заглянул ей в лицо.
— В кино «Метрополь»?
— Куда хочешь. — Глаза Ольги сияли счастьем.
Какие же это были чудесные минуты! Вот так бы всю жизнь идти и идти, опираясь на руку любимого.
Савва без слов понимал, о чем сейчас думает Ольга, ее радость передалась и ему, и они, прижавшись друг к другу, зашагали быстрее, в ногу, к троллейбусной остановке. Несколько минут езды — и вот они в Охотном ряду, почти у площади Свердлова, и перед ними засияли огни кино «Метрополь».
Киножурнал был посвящен берлинским соревнованиям. Ольга увидела на экране знакомые лида — Волошину, ее великолепный бросок и рекордный полет диска, Илону Сабо на финише забега с барьерами, Нину Сокол в ту секунду, когда она разрывала финишную ленту. Где–то в толпе спортсменов она разглядела себя.
— Васька–то, Васька какой старт дурной взял, я все ему завтра растолкую, — Савва громко комментировал события, происходящие на экране.
Ольге не понравилось, что Савва говорит так громко, но в ту минуту она готова была простить ему и значительно большие грехи — ведь Саввина рука так ласково, так по–хорошему гладила ее руку.
Савва Похитонов действительно знал всех чемпионов, со многими был довольно близок. Он учился в том же институте, что и Ольга, но курсом старше, и был хорошим спортсменом. Стометровку он пробегал отлично, ео всяком случае его имя могло бы по праву стоять в списке пяти лучших бегунов Москвы. Савва обладал незаурядными спортивными способностями, но ему была свойственна одна особенность, которая сильно тревожила Ольгу, — никогда нельзя было сказать наперед, как пробежит Похитонов свои сто метров. Если, скажем, в круг вступала Коршунова, то все знали, что диск наверняка полетит за пятьдесят метров. А когда на старт становился Савва Похитонов, то было неизвестно, пробежит он стометровку за десять и шесть десятых секунды или за одиннадцать. Все зависело от его настроения.
Киножурнал кончился, начался фильм. Ольга придвинулась ближе к Савве. Как–то странно складывались их отношения. Казалось бы, все уже ясно, они любят друг друга, и Савва много раз предлагал пойти в загс, а Ольга все чего–то боялась и все оттягивала свадьбу, а почему — не знала и сама. Конечно, ей хотелось, чтобы Савва сначала окончил институт, чтобы наладилась его самостоятельная жизнь… А быть может, опыт собственной, очень нелегкой жизни заставлял Ольгу быть такой осторожной перед тем, как сделать решительный шаг.
Была бы жива мать, Ольга посоветовалась бы с нею, и они вместе нашли бы правильный путь, — ведь о таких делах можно говорить только с матерью. Даже с человеком, который знал ее, как самого себя, с человеком, которому она бесконечно доверяла, с Федором Ивановичем Карцевым, Ольга не могла посоветоваться об этом. Значит, все надо решать самой, и это очень трудно, когда тебе всего двадцать один год.
Фильм окончился, зажегся свет, а Ольга все еще была под впечатлением наивной, но трогательной истории шофера, ставшего оперным певцом. Они вышли на площадь, прошли по дорожке небольшого сквера, посыпанной ярко–красным песком, и сели на скамейку. Справа светились огни Большого театра, прямо перед ними вздымалась в небо прямоугольная громада гостиницы «Москва», а слева в темно–синем сентябрьском небе краснели звезды Кремля.
— Добрый вечер! — раздался вдруг рядом знакомый голос.
Ольга и Савва обернулись как по команде. У скамейки стоял Федор Иванович Карцев с каким–то невысоким приятно улыбавшимся человеком. Лицо его показалось Ольге знакомым.
— Мы в кино были, — словно извиняясь перед Карцевым за позднее гулянье, сказала она.
— Вот и хорошо! — засмеялся Карцев. — Познакомьтесь, это Всеволод Барков, художник.
— Зовите меня просто Севочкой, — сказал Барков.
Ольга вспомнила, где она его видела, — ведь это с ним Волошина приходила на стадион, и Севочка, следуя за ней по пятам, с важностью нес ее чемоданчик. Это выглядело очень смешно, и тогда, на стадионе, не удержавшись, Ольга прыснула от смеха. Но Барков нисколько не смутился, видимо даже не сознавая комичности своего положения. Он находился рядом с Волошиной, и этого было для него вполне достаточно — частица ее славы как будто распространялась и на него.
Ольга вспомнила эту картину и улыбнулась.
— Ну что ж, товарищи, — предложил Барков, — может, пойдем ужинать?
Разумеется, ни Ольга, ни Савва ничего не имели против ужина.
— У тебя есть деньги? — шепотом спросила Ольга, наклоняясь к уху Саввы.
— Что вы там шепчетесь? — вмешался Севочка. — Если речь идет о средствах к существованию, то можете не беспокоиться. Я сегодня получил деньги за одну халтуру.
— Я не пойду ужинать, — сказала Ольга. Барков был ей несимпатичен, и принимать его приглашение не хотелось. — У меня много работы и завтра надо рано вставать. Извините.
Севочка почти сердито взглянул на девушку.
— Почему так сурово? — спросил он, все еще стараясь быть любезным. — Вот мы с Федором Ивановичем несколько дней назад случайно встретились у Волошиной, и он мне так понравился, что нам сам бог велел ужинать вместе, тем более что сегодня нас свел счастливый случай. Не правда ли, Федор Иванович?
Карцев промолчал.
— Я ужинать не пойду, — спокойно повторила Ольга.
Савва знал: когда Ольга говорит таким тоном, то никакой надежды на то, что она переменит свое решение, быть не может.
— Знаете, мне тоже что–то не хочется, — сказал цев.
— Вот беда! — хлопнул руками о полы плаща Севочка. — Так хорошо можно было бы провести вечер, и вдруг все расстроилось. Как же быть?
— Да никак, — ответила Ольга, — пойдем по домам, вот и все. Ты проводишь меня? — обернулась она к Савве.
— Конечно, — в голосе Саввы слышалось явное недовольство.
— Федор Иванович, вы домой?
— Да.
— Поедем вместе?
Карцев жил недалеко от педагогического института.
— Охотно, — ответил он.
Севочка обиделся. Он чувствовал неприязнь Ольги и во всем винил ее — эта самоуверенная девица так невежливо отказалась от его приглашения, а теперь нарочно хочет лишить его общества новых знакомых. Чтобы досадить ей, он сказал:
— Ну что ж, делать нечего, вечер поломался, давайте я хоть провожу вас.
— Садитесь, — пригласил Федор Иванович, остановив такси. И Ольга, почувствовав полную независимость от Севочки, села в машину.
Всю дорогу до института она молчала.
Когда машина остановилась у ворот, Севочка обернулся к Савве:
— А вы тоже тут живете? — спросил он.
— Нет, мне нужно вернуться в центр.
— Тогда я вас подожду.
Карцев расплатился, но Севочка задержал машину.
— Я поеду с вами назад, — сказал он водителю.
Карцев, простившись, сразу же свернул налево, Ольга и Савва остановились у подъезда.
— Дай мне слово, что ты с ним никуда не пойдешь, — горячо прошептала Ольга, вглядываясь в лицо Саввы.
Савва усмехнулся. Он любил Ольгу, и ее любовь доставляла ему радость, но порою казалась чересчур уж сильной, серьезной, самозабвенной, и это его даже пугало. Ему хотелось, чтобы в чувстве Ольги было больше легкости, чтобы не сказать — легкомысленности.
— Мы еще не поженились, а ты уж говоришь со мной, как сварливая и очень ревнивая жена, — неловко пошутил он.
Но Ольга не приняла его шутки.
— Дай слово, — строго повторила она.
— Ну хорошо, даю честное слово, — смеялся Савва, — только я не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение.
— Он мне ужасно не нравится.
— Что ж, прикажешь уничтожить всех людей, которые тебе не нравятся? Вот какая ты, Оля!
— Да, я такая. Иди, тебя ждут.
В неясном свете фонаря Савва заметил, что она побледнела. Он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.
Похитонов вышел на улицу. Севочка стоял возле машины и лениво разглядывал здание института. Савву он встретил, как лучшего своего друга.
— А вы, однако, быстро попрощались со своей подругой, — игриво заметил он, — я уж думал, что мне придется долго ждать.