Очередной провал ввёл меня в окончательный ступор. Во-первых, я был совершенно голый, а во-вторых, прямо перед моим носом сосались две девушки. Да, именно так, потому как страсть в их поцелуе перешла все возможные границы. И на этом весь процесс не остановился.
Гильза вдруг оттолкнула Сансару на кровать, развела её ноги в стороны и впилась долгим поцелуем в другие губы. Блондинку выгнуло дугой, из груди вырвался протяжный стон…
Сирена оглушила. Не открывая глаз, я в полупьяном бреду едва разглядел баллончик, лежащий на тумбочке у кровати, и сделал глубокий вдох.
Дом словно вымер: ни звука, ни шороха. Голова, будто чужая. Единственное, что выдаёт факт её наличия – это боль и жуткий сушняк.
Нет, так я точно не усну, но и глаза открыть – выше моих сил.
– Эй! – я скорее выдохнул, чем крикнул.
К горлу тут же подступила тошнота, кровь пульсировала в висках и затухала тупой болью где-то в глубине черепа. Никто не отозвался на мой зов. Наверное, нажрались так, что вырубились, кто где упал. Видимо, придётся идти самому.
С трудом поднимаюсь с кровати, боль при этом стала ещё сильнее и ударила по глазам. Пришлось немного посидеть, чтобы успокоить тошноту и головокружение. Сухость во рту просто невыносимая.
Постепенно до моего затуманенного мозга стало доходить, что на этом неприятные ощущения не закончатся. Кожу на спине, словно пластырем стянуло, отчего та сильно зудела. Пытаюсь почесать, и пальцы ощущают что-то склизкое.
Подношу руку к глазам, но открыть получается лишь один из них, да и тот с большим трудом. Они будто лопнуть собираются.
Что это? Кровь? Чья она?
С трудом поворачиваю голову…
Да твою же мать! На уме, конечно, крутится более крепкое слово, но произнести его не могу, не позволяет язык, присохший к нёбу.
На кровати, глядя в потолок остекленевшими глазами, лежат обе девушки. У обеих порезано горло, но у Гильзы ещё и топор в черепе торчит. И где я его только нашёл в таком состоянии?
А может, это не я? Может быть, Клаус очнулся и застал нас троих в постели, после чего в приступе ревности порешил обеих? Но тогда почему я жив? В таких случаях гасят всё живое…
Память внезапно подбросила резкий кадр вчерашней оргии. Гильза лежит, широко раздвинув ноги, над ней на четвереньках стоит Сансара, которую я пользую сзади. В моих руках нож и его лезвие быстро и точно перерезает девушке горло. Кровь мощным потоком заливает лицо брюнетки, она начинает кричать и этот крик тут же становится булькающим.
Агония и хрип умирающих девушек наконец приносят сексуальное удовлетворение. Я лично уложил их вот так, а затем, добив из горлышка бутылку коньяка, рухнул без памяти рядом.
– Это пи*дец, – пробормотал я и провёл окровавленной рукой себе по лицу.
Ладно, это ещё половина беды, нужно как-то объяснить случившееся Клаусу. Он же влюбился в Гильзу по самые помидоры, вряд ли такой поворот ему понравится.
Кое-как собираюсь с силами и иду на кухню. Нужно срочно попить. Сушит так, будто я двое суток по пустыни бродил.
Бреду с едва приоткрытыми веками, иногда вообще с закрытыми глазами. Ну и как водится в такой ситуации, я просто обязан обо что-нибудь запнуться и полететь мордой в пол.
Реакция нулевая и теперь к боли в голове добавился разбитый нос. Тёплая кровь потекла по губам и подбородку. Как ни странно, стало гораздо легче, перестало пульсировать в мозгах, и я хоть и с трудом смог разлепить глаза.
– Блин, как из поросёнка, – пробормотал я, взглянув на свою руку.
Она, конечно, и до этого была в крови, но та уже успела свернуться, потемнеть. А вот свежая, напротив, имела ярко-алый цвет и явно выделялась на тёмном фоне.
Скосив взгляд в сторону, я окончательно утратил весь оптимизм.
Прямо у раковины обнаружилось тело Клауса, и в его голове торчало мачете. Примерно так же оружие выглядело в Кнопке, когда я психанул и зарубил её. Не нужно было даже пробуждать память, чтобы понять, кто это сделал. Однако кадры всё же явились, словно в доказательство моих подозрений.
Та самая ссора с Гильзой и стала причиной его смерти. В один момент он не выдержал её насмешки и влепил кулаком в нос. Девушка улетела, но даже размазывая кровавые сопли по лицу, не успокоилась. Она продолжила унижать моего товарища, и зачем-то приплела к этому всему меня.
Клаус разъярённый, будто бык, бросился мстить за нанесённые оскорбления, и в этот момент я сорвался с места. Итог схватки сейчас лежит возле раковины.
Почти сразу после этого девушкам окончательно снесло крышу. Сексуальные игры начались прямо здесь, возле трупа, на кухонном столе.
– Мля, – хрипло пробормотал я. – Лучше бы я вчера умер.
Вода немного смягчила похмельный синдром, хотя полноценным его назвать можно с большой натяжкой. Я скорее был ещё наполовину пьян. Но самое главное, что стало гораздо легче.
Следующим шагом стал контрастный душ. Он окончательно привёл меня в чувство, но полноценным человеком я себя всё ещё не ощущал. Крепкий кофе тоже не справился, но к алкоголю я больше притрагиваться не рискнул. Ну его на фиг и так теперь новых друзей искать. Хотя с ними, наверное, тоже ну…
Глава 15
Путь самурая.
Почему с похмелья так хочется гадости? Желание сожрать что-нибудь жирное, чтоб холестерин зашкаливал, появилось под конец кружки с кофе.
Я сразу принялся шарить по холодильникам и шкафам. Вот только на мою беду так ничего дельного и не нашёл. Ну да и пёс с ним.
На стол полетели три вида колбасы, какая-то зелень, сыр, яйца пришлось выложить аккуратно. Сковородка на плиту – колбаса, овощи весело зашкворчали. Яйца я разбил в отдельную посуду, туда же полетела мелко порезанная зелень, потёртый сыр, слегка взбил всё это вилкой, не забыв посолить и поперчить. Залил этим делом колбасу с овощами и уселся жрать за стол.
Вскоре сытный завтрак полетел в желудок, и я сразу почувствовал себя в миллион раз лучше. Только пить после этого захотелось так, что страшно стало. И тут я вдруг вспомнил про Шершавого.
– Вот я олень! – приложил я себя ладонью по лбу и выскочил из дома.
Галопом домчал до дома, где остался мой четвероногий друг, и вломился внутрь.
Зверь от неожиданности зарычал, но вскоре успокоился, поняв, что это свои. Я же прошёл на кухню, налил воды и поднёс к раненому другу.
М-да, измучил я его знатно. Миска опустела за несколько секунд, и я сразу повторил процедуру.
Вообще, волчара выглядел уже довольно бодро, по сравнению с вчерашним днём – точно. Мясо сожрал всё, да и на ногах держался достаточно уверенно.
– Ну что, дружище, готов к приключениям? – спросил его я.
Тот посмотрел на меня умными глазами, но ничего не ответил. Хотя я думаю, он много чего мог мне рассказать, в особенности о моём умственном развитии. Ну это же надо было забыть о таком важном моменте, как вода?!
На этот раз зверь вышел следом за мной на улицу.
Вокруг опускались сумерки, и вскоре природа снова полыхнёт яркими зелёными красками. Всю красоту этого зрелища невозможно передать словами, это всё равно, что рассказывать человеку о красоте северного сияния или восходе солнца над горными вершинами. Да, некоторые детали и эмоции передать получится, но всё же лучше один раз увидеть.
До дома с моими покойными товарищами добрались не спеша. Зверь опять выбрал привычную стратегию: двигался чуть позади и делал это совершенно бесшумно. Как у него так получается с его массой и огромными лапами? После него следы остаются размером почти с мою ладонь – я специально сравнивал.
Но отныне я для него Бог. Мало того, что делюсь добычей, так ещё и жизнь сохранил в тот момент, когда он был слаб. Выходил, не бросил подыхать, как это принято в стае. Такие вещи звери не забывают.
В дом мы вошли вместе, точнее, я просто оставил открытой дверь, и хищник серой тенью вошёл следом. Я прошёл на кухню, стянул штаны с бывшего товарища и не спеша вырезал четыре куска мяса. Отнёс их Шершавому, а сам взялся за переборку вещей.
Волк лениво слопал два шматка и улёгся на пол в холле, посматривая на открытую дверь. Я перетащил сюда все рюкзаки и вывалил их содержимое на пол. Всё мне не унести, как бы того ни хотелось. Жаба нещадно душила, но я продолжал выбрасывать консервы и баллончики ингаляторов.
В рюкзаке у Клауса обнаружился запасной камуфляжный костюм, и я с удовольствием в него переоделся, отбросив в сторону банный халат с капюшоном, в котором щеголял всё это время по посёлку.
Штаны оказались немного коротки, но в талии сошлись идеально, а то, что щиколотки наружу – не беда – носочки повыше натяну. Куртка, к сожалению, слишком мала: руки из рукавов, словно грабли торчат, да и в спине жмёт немного. Но моя ветровка вроде в порядке, лежит на кресле ровно там, где я её вчера скинул.
По суткам, конечно, вчера ещё не наступило, но раз я спать ложился, значит, по фиг. Мне так удобнее, а поспорить в этом вопросе не с кем.
Волк внезапно поднял свою морду, принялся водить ушами и носом, а вскоре и шерсть на загривке шевельнулась. Следом раздалось тихое утробное рычание, а мои руки мгновенно подхватили обрез.
Глядя на своего питомца, я вдруг понял, что рычит он вовсе не в сторону входа, а в сторону спальни. Именно там остались девушки с перерезанными глотками, но они мертвы. Или всё-таки нет?
Вчера я был в такое мясо, что вполне мог чиркнуть по горлу слегка, не задев важные органы. Да и регенерация участников такова, что некоторые раны, которые в нормальной ситуации несовместимы с жизнью, вполне могут оставить шанс здесь.
А вот теперь вопрос: кто из девок выжил, и чего мне от них ожидать? Вряд ли они станут после такого угощать меня пряниками.
Я прислушался, но признаков жизни не обнаружил. С другой стороны, мой слух явно имеет отличие от волчьего. Хотя…
– Ухо, – тихо произнёс я и дождался появления окна выбора. – Да.
Спектр слышимых звуков увеличился в разы. Я даже сердцебиение Шершавого отчётливо слышал, словно стетоскоп к его груди приложил.