ищный комплекс далеко, но крики ночью мог кто то услышать из открытого окна, даже несмотря на то, что шёл дождь.
– Ты хочешь сказать, что лицо изуродовали в том месте, где его держали?
– Получается такая картина. Это или отдельный дом, стройка, заброшенный сарай или ферма. И в машине, на которой перевозили тело, должна остаться кровь.
Подошёл официант и, пока он размещал на столе нехитрый заказ, Стяжкин сыпал фактами:
– Представляешь, что узнал! Оказывается, пентобарбитал использовался в Америке для исполнения смертной казни путём смертельной инъекции. Однако производитель и поставщик препарата датская фирма «Lundbeck» отказалась продавать его американским тюрьмам для целей убийства. Зато фирмачи разрешили применять средство для эвтаназии в Нидерландах и Швейцарии.
– Какой то гуманизм выборочный.
– Неужели тебе, детективу со стажем, надо объяснять, что такое мотив? И смертная казнь, и эвтаназия ведут к смерти, только причины разные. В Швейцарии есть клиника «Dignitas» работа которой основана на предоставлении тяжело больным пациентам возможности добровольного ухода из жизни. Кстати, с помощью этого препарата покончила с собой возлюбленная Владимира Маяковского Лилия Брик, и от передозировки пентобарбитала умерла Мерилин Монро.
Веретенников кисло скривился.
– Заканчивай демонстрировать свой кругозор! Я бы, например, съел кусок мяса, – голодный как волк. Мороженым природу не обмануть.
– Так надо было заказать что то посерьёзнее, с графинчиком!
– А ты, я смотрю, успел плотно поесть, пока я рыскал по отелю? – возмутился Вячеслав. – Чем вообще занимался? Узнал, где Россманн хранил бабки?
– По российским банкам работают коллеги, а по зарубежным – дело бесполезное. Может подскажешь, в какой иностранный банк запрос посылать так, чтобы не послали тебя? – брови Стяжкина выразили возмущение. – Я попытался обнаружить следы немца в социальных сетях, но бесполезно. Он или прятался за никами и псевдонимами, или вообще пренебрегал всемирной паутиной. Зато я связался с архивом миграционной службы и выяснил, что Россманн в России до этого был однажды тридцать четыре года тому назад. И через год после своего визита он присылал приглашение некой Волошинской Василисе. Я так понимаю, у него с русской девушкой случился роман. Тогда все связи с иностранцами фиксировали спецы из комитета государственной безопасности. Эти небезызвестные органы контролировали учёных, артистов, спортсменов, а уж тем более простых граждан! Кгбшники пропускали людей через сито. Тогда ещё существовала Берлинская стена и Германия делилась на две части: западную и восточную.
– Молодец! Знаешь предмет! Зачёт! – ухмыльнулся Веретенников. – Что может нам дать история любви тридцатилетней давности?
– И Волошинская, несмотря на великие трудности, таки побывала на загнивающем западе, а именно в Федеративной Республике Германии! – гнул свою линию Стяжкин. – В те времена попасть в капиталистическую страну считалось делом почти невозможным. А у девушки странным образом это получилось. И всё. Дальше дело не пошло. Их связь на том и прекратилась.
– Каким образом мы можем приклеить это старьё к сегодняшнему преступлению? – Вячеслав отмахнулся от приятеля.
– А у нас есть другие зацепки? – Сергей рассердился и распалился пуще прежнего. – Мы даже не имеем представления, как выглядит господин Россманн! Нет ни единой фотографии. Сам сказал, ищи версии. Я и ищу. Носом землю рою. А ты сидишь весь такой умный и деловой! У самого есть хоть одно оригинальное предположение? Я хоть что то предлагаю!
– Посмотрим видео с камер из отеля, вот тогда появится представление о внешнем облике покойного. Так, вернёмся к Волошинской, – Веретенников остановил возмущение коллеги примирительным тоном. – Может и действительно выудим из этого что нибудь!
– Девушка из Сибири, после поездки в ФРГ продолжает проживать в глубинке, позднее выходит замуж, рожает дочь. Вскоре её муж погибает. На шахте, где он работает, происходит взрыв. Волошинская воспитывает дочь одна. И вот лет десять тому назад дамочка снова знакомится с иностранцем, выходит за него замуж, переезжает на ПМЖ в Швецию и становится фру Олафссон.
– Какая богатая биография у тётеньки! – ухмыльнулся Вячеслав. – Как то с иностранцами ей везёт. И немец, и швед! А зачем она нам нужна? Я так полагаю, что после той давней поездки она никак не поддерживала связь с Россманном? Не думаю, что женщина сможет пролить свет на то, что происходит сейчас.
– А у нас больше нет никого, кто бы смог хоть что то рассказать про немца. В Европу командировку нам никто не даст для того, чтобы встретиться со знакомыми или родственниками погибшего. Известно только, что он вылетел из Гамбурга в Стамбул, а из Стамбула в Москву. А ведь что то произошло в ту встречу в Германии тридцать четыре года тому назад, раз Волошинская резко прекратила все отношения с Россманном. Но она в курсе, где он проживал, чем занимался, какую профессию имел. Вероятно, он знакомил барышню со своими друзьями и родственниками. И Волошинская должна знать некоторые анатомические подробности тела мужика! Уж извините, сударь за прямолинейность.
– Вот-вот! Нет уверенности, что связь прекратилась. В наше время найти друг друга очень просто. – Веретенников всё ещё был настроен скептически.
– Просто для тех, кто имеет свои страницы в социальных сетях. А тот, кто хочет остаться незамеченным и нигде не фигурирует?
– В наше время такое невозможно! Все печатные издания дублируются в интернете, у Россманна были соседи, друзья, с кем то он пил пиво по субботам, бывал в одном и том же баре. Спал с женщинами или пользовался услугами проституток.
– Всё, что у нас есть на данный момент, я отдал компьютерщикам. Подождём, они должны обнаружить след мужика. А пока пообщаемся с фру Олафссон.
– И как ты хочешь с ней связаться? У тебя есть её телефон или другие контакты? Или сразу в Швецию полетишь?
– Волошинская в данный момент находится на территории России. Скажу больше, она прилетела в Москву за день до убийства Россманна.
– Вот тебе раз! То всего одна хиленькая версия, то целый воз! Аж глаза разбегаются!
Глава 4
– Как твои дела?
– Всё в порядке. Я сдала документы в МФЦ. Скоро получу новый заграничный паспорт на десять лет и можно отправляться назад.
– А я? – Люба остановилась в растерянности. – Ты совсем не хочешь провести со мной время? Ты не была в России больше пяти лет и планируешь вот так уехать? Твой швед дороже меня? А родиной стала Швеция? Посмотри, что творится в мире! Неизвестно, что случится в следующую минуту. Надо ценить каждый миг!
– О, не нагнетай! Я наблюдаю за этим миром гораздо дольше тебя, и он всегда на грани. А что мне здесь делать? Ходить одной по театрам и выставкам? Ты целыми днями на работе, после готовишь еду для мужа, убираешь за ним, пытаешься угодить, потом нахваливаешь его таланты и возвышаешь эту творческую личность. У тебя нет времени на себя любимую, не то, что на меня. Говорю не в укор тебе. Я всё прекрасно понимаю.
Мать с дочерью неспешно прогуливались по парку. Стояла прекрасная солнечная погода. Женщины никуда не торопились, и лишь лохматый пёс тянул за руку Любу, которая держала поводок. Он хотел прыгать, дурачиться, лаять на прохожих и всячески выражать эмоции, но приходилось ограничиваться пространством на расстоянии поводка. Волошинская неожиданно остановилась и заглянула в глаза дочери со словами:
– Россия моей родиной останется навсегда и не только по факту рождения. Я люблю свою страну и желаю её процветания. У меня есть возможность видеть мир, другие страны, – неожиданно в голосе Василисы появилась печаль. – А вот моя мама, твоя бабушка, никогда не видела моря, не то, чтобы другие страны, но не страдала по этому поводу.
– Дед отдыхал один на побережье?
– Да, ему пришлось провести два года на Азовском море. Он там служил в Армии на военном аэродроме в качестве механика ещё когда был холостым, – Волошинская проигнорировала иронию в словах дочери. – Родители работали, как проклятые, чтобы прокормить, одеть и обуть нас с Васькой. Мне повезло больше. В моей жизни случались путешествия, я видела море и не одно. Мои пожелания примитивны – я хочу, чтобы ты и мои внуки жили лучше меня, чтобы тебя окружал комфорт, и ты могла свободно передвигаться по миру, чтобы пробовала разные блюда, видела традиции различных народов, чтобы за работу ты получала нормальную зарплату и тебе всегда было тепло. Моя родина там, где любимые моему сердцу люди счастливы! И там, где в покое душа.
– Значит, и Швеция теперь тебе дорога?
– Ещё прошу тебя не путать патриотизм с любовью к родине! – Василиса снова пропустила мимо ушей реплику Любы. – Патриотизм – что то политическое, глобальное, то, что может потребовать смерти! А моя любовь к родине хочет жизни, достатка, чтобы старики сводили концы с концами, чтобы из больниц выходили здоровые люди, чтобы поля колосились и доились коровы. Я мыслю мелко, по-обывательски, но это мои желания. А Швеция появилась только потому, что там есть дом, муж и его пенсия, на которую мы вдвоём и существуем, кстати. Я даже язык не выучила. – Василиса потрепала заскучавшую собаку по шерсти. – Ты где взяла этого гражданина? Не хочешь нас познакомить?
– Вот о нём я и хочу с тобой поговорить, – Любовь замешкалась, подбирая слова, потом махнула рукой в сторону. – Пойдём, присядем. Он безродный и его зовут Матрос.
– Смешная кличка. Так собак называли в моём детстве. Сейчас всё больше породистые Лорды да Маркизы, а раньше были только уличные Трезоры, Бобики, да Полканы. И как вы помещаетесь в однокомнатной квартире все вместе? Твой муж не против? Или я что то упустила?
– Если бы ты нашла время и наведалась в нашу берлогу, то узнала об этой ситуации раньше.
– Ты прекрасно осведомлена о моём отношении к твоему сожителю, – Василиса присела на скамейку и, достав из сумочки солнечные очки, посмотрела на стёкла, пыхнула, сдувая пылинки и только потом надела. – Ещё я в курсе, что люди вы занятые, зачем врываться в вашу стабильность.