– Как же быть? – разочарованно вздохнула Аделина, потом с надеждой глянула на сотрудницу отеля. – Может мне поговорить с администратором на ресепшене?
– Нет смысла, он кадрами не заведует, только постояльцев принимает. Я тебе дам телефоны горничной, повара и официанта другой смены, поговори с ними и узнай.
– Как здорово, что вы все дружите в коллективе, – лицемерно восхитилась Пирогова.
– Нужны они мне больно, дружить с ними! – отмахнулась девушка, – просто иногда приходится подменять друг друга. Вот и держим связь.
– И за повара выполняете обязанности?
– А что их выполнять? Завтраки континентальные. На шведском столе только готовые упаковки. А сыр с колбасой порезать и кофе сварить много ума не надо.
– Это точно!
– Ну, и что было дальше? – Веретенников грозным коршуном склонился над Аделиной. С него слетел налёт тактичного, воспитанного и дружелюбного полицейского. Он бесцеремонно перешёл на ты. – Как ты вышла на этого свидетеля?
– Только не надо на меня орать! – Пирогова отважно посмотрела на следователя. – Я, между прочим, сделала за вас вашу работу! Я позвонила по всем телефонам, которые мне дала горничная и, сославшись на следственные действия, напрямую спросила о том, кого они видели рядом с господином Россманном. Только официантка из ресторана запомнила, что в один из дней с немцем за одним столом завтракал постоялец из десятого номера. Они беседовали на каком то языке, смеялись и сидели дольше других, потом вместе вышли на улицу для перекура.
– А как она узнала, что жилец из десятого номера?
– Я тоже спросила. Когда официантка убирала со стола, то увидела, что один из мужчин забыл на столе ключ от номера. В отеле брелоки на ключах в виде бочонков из лото с вырезанными номерами. Она вышла следом на террасу и протянула ключ, не зная, кому из гостей он принадлежит. Взял русский мужчина, потому что благодарил сотрудницу на чистом русском языке.
– А как она узнала, что немец – это немец? – подозрительно скосился Вячеслав. Его гнев немного утих, он отошёл от Пироговой и сел напротив.
– Она сказала, что других иностранцев в отеле не было. Эти мужики общались на английском языке, один из них поблагодарил на русском, значит вторым оказался Россманн. И одет иностранец был стильно, – Пирогова усмехнулась. – Говорят, русских как не одевай, не умеют наши держать такую непринуждённую небрежность. Ну, шарфики под рубашки, платки шейные.
– Логично! – согласился следователь. – И что дальше?
– А дальше дело вообще простое. Я вышла из служебного входа и направилась к центральным дверям, подошла к администратору и спросила о постояльце из десятого номера. Вы, кстати, к тому времени уже уехали, – на чистом глазу продолжала Аделина.
А Веретенников чуть не задохнулся от избытка чувств, но подавил в себе волну возмущения.
– Не отвлекайся! Рассказывай, Пинкертонша!
– Администратору я сказала, что постояльцу из десятого номера я должна передать очень важный пакет. Администратор развёл руками и ответил, что гость уже выехал в аэропорт. Я заныла и сослалась на то, что меня уволят, если я не передам очень важные документы, пришлось придумать байку о том, что сломалась машина, и я не смогла приехать вовремя. Администратор внял моим молитвам и вспомнил, что постоялец уехал в аэропорт Домодедово минут тридцать тому назад, что вылетает он во Владивосток, фамилию имеет Забалуев и, если я потороплюсь, то смогу перехватить его у трапа. Что я и сделала! С мужиком поговорить я успела, но узнала мало. Немец и русский пару раз завтракали вместе в ресторане, говорили на общие темы. Забалуев занимается поставками рыбы с востока, а немец сказал, что тоже имеет небольшой бизнес, мол, завозит из Европы комплектующие для компьютеров.
– Немец мог брякнуть что нибудь просто для поддержания беседы, – проговорил словно про себя Веретенников.
– А смысл? Люди встретились, нашли общие темы для бесед и разъехались за тысячи километров друг от друга!
– Тоже верно, – Вячеслав стряхнул с себя задумчивость. – Что то ещё? Давай, вспоминай!
– Ничего. Так что не надо на меня орать, – повторила Пирогова, – хлеб я у вас не отбираю, можете спать спокойно.
– А я не на тебя сержусь, а на себя, – сам должен был найти этого Забалуева и поговорить.
Неожиданно из головы следователя вылетел весь негатив, и он, запрокинув голову, захохотал, потом сквозь смех спросил:
– И ты вот так подходишь к стойке регистрации, где вытянулась колбаса из пассажиров на Владивосток, и кричишь – Товарищ Забалуев! Гражданин Забалуев! Так было дело? Ведь ты же не знаешь, какой он из себя!
– Именно так! – тоже засмеялась Аделина. Тогда в аэропорту она не думала, что может выглядеть смешно.
Разговор происходил в кабинете следователя, куда он её настойчиво пригласил. Пирогова предполагала, что может навлечь гнев полиции своими репортажами, но азарт пересилил здравый смысл. Девушка вдруг сделалась серьёзной. Она вскинула глаза на Вячеслава и вопросительно произнесла:
– Может в кино сходим?
Повисла пауза. Веретенников не ожидал такого поворота событий. Он положил локти на колени и с интересом посмотрел на девушку.
– Я не староват для тебя?
– Это приглашение не в ЗАГС, а лишь в кино, – Пирогова не выглядела смущённой. Она знала себе цену.
Вдруг дверь открылась и в кабинет вошёл Стяжкин, совсем не замечая, что сломал хрупкую материю наметившихся взаимоотношений. Пирогова поднялась.
– Я пойду, – у порога девушка оглянулась – Вячеслав Юрьевич, вы знаете, где меня найти.
Мужчины проводили взглядом стройную фигуру и, как только дверь закрылась, Стяжкин вопросительно глянул на коллегу:
– Ну, как побеседовал с фру Олафссон?
– Как сказать, – промямлил Вячеслав, он ещё раздумывал над приглашением Пироговой. Вячеслав вдохнул всей грудью и вернулся к теме разговора. – Я надеялся, что от зрелища в морге дама что нибудь вспомнит, например, родинку на теле, шрам, прокол в ухе или татуировку, но бесполезно! Хорошо, что в обморок не грохнулась от увиденного, – не каждому под силу сохранить спокойствие в такой ситуации. Женщина, скажу я тебе, – кремень!
– А на что ты надеялся? Как она могла хоть что то вспомнить, когда рук нет и лицо сплошное месиво. Да, – спохватился Сергей, взял стул, на котором недавно сидела Пирогова, и расположился напротив товарища. – У нас есть фотография Россманна. Компьютерщики сняли копии с камер наблюдения. Снимок очень плохой, лицо размыто, но по одежде понятно, что это немец.
– Скинь мне на телефон, я отправлю гражданке Олафссон, пусть посмотрит!
– Она ещё не купила обратный билет?
– Её никто не выпустит из страны без нашего ведома. Пока дамочка здесь нужна. Ещё есть надежда, хоть и слабая, на то, что она вспомнит какой нибудь нюанс. Я дал ей разрешение на поездку в Сибирь. Говорит, что остался дневник о путешествии по ФРГ, вроде, где то хранится у брата. Кстати, я проверил её передвижения со дня приезда до момента убийства Россманна. У неё есть алиби на каждую минуту. Дама прозрачна. Её запомнили в МФЦ, куда она сдавала документы на новый заграничный паспорт, заметили горничные в отеле, даже таксист, который вёз её к дочери.
– Думаю, что со шведкой мы только время теряем, пусть бы ехала подобру поздорову восвояси! – махнул рукой Стяжкин. – Ещё я составил запрос в посольство ФРГ о содействии в поисках преступника. Хотел сначала обратиться в компетентные органы Германии по вопросу об осуществлении уголовного преследования на основании регламента Конвенции о правовой помощи, но передумал. Убийство произошло на территории России, и это наша зона ответственности.
– Правильно. Не нужно вторгаться в международные взаимоотношения, сами как нибудь разберёмся! – Веретенников сердито дёрнул плечами. – И давай без инициативы, все шаги согласовывай со мной. Наша задача – передать тело для захоронения. Наверное, в Германии у него есть дети, родственники. Если он вылетел из Гамбурга, значит, проживал неподалёку от этого города. Немецкой полиции ничего не стоит разыскать следы этого гражданина, и они это сделают по запросу из посольства. Есть что нибудь из банков?
– Пока нет.
– Жаль! Так были бы понятны причины преступления, тогда бы темнота немного рассеялась.
– Ты считаешь, что Хельмут имел дело с деньгами? – недоверчиво хмыкнул Сергей.
– А, ты же не в курсе. Вот дамочка, которая только что ушла, раскопала интересный факт. Россманн, находясь в отеле, в разговоре с другим постояльцем обмолвился, что приехал в страну налаживать контакты, а именно имеет желание продавать запчасти для компьютеров. На данный момент чипы, процессоры, материнские платы и прочие товары в огромном дефиците в связи с санкциями. Я думаю, что у немца уже были заочные договорённости, на месте он мог взять предоплату, чтобы потом переправить товар через третьи страны. Иностранец не захотел бы получать расчёт в рублях, значит, на его имя в одном из банков мог быть открыт валютный счёт. Технически это выглядит примерно так – российские бизнесмены в присутствии Россманна открывают счёт, помещают туда оговорённую сумму. Доступ к деньгам имеет только предприниматель из Германии, потому что вместо подписи бизнесмен оставляет отпечаток пальца. Вот для чего убийца лишил немца рук! Я пока даже не представляю, куда мы двинемся дальше. С этим покойником куда ни кинь, везде тупик!
– А ты не предполагаешь, что немец мог иметь отношение к военным? Где комплектующие для компьютеров, там чипы для систем наведения, платы, микросхемы, а также и электронные стабилизаторы для съёмки и наблюдения с воздуха.
– Я не думал в эту сторону.
– Хотя, если армейские были бы замешаны в этом, то дело ушло бы в другие структуры, – Стяжкин красноречиво посмотрел на потолок. – Хотя можно сочинять сколько угодно, – расследованием занимаемся мы, значит, Россманн имеет отношение не к политике, а лишь к деньгам.
– А ты версиями не разбрасывайся, любая может выстрелить. Вон у блогерши – и тебе ревность спустя тридцать четыре года, и любовь к русским женщинам, и поставки для вооружённых сил, и шпионаж! А у нас, по сути, нет ни одной реальной, только деньги.