Субботняя смена оберкомиссара прошла без эксцессов, через два часа он сдаст полномочия коллеге и уже утешит тело доброй едой и кружкой пива. От предвкушения знатного ужина в животе заурчало. Шумахер потянулся, поднялся из кресла и остановился возле окна. Он наблюдал, как пожилая дама, аккуратно переступая, поднимается по ступеням. Она ставила одну ножку, к ней приставляла другую в белых лаковых туфельках на низком каблуке – и так на каждой ступеньке.
«Бабуся ошиблась номером, – лениво подумал Клаус и изобразил на лице дружелюбие как раз в тот момент, когда дверь приоткрылась и в проёме образовалась кудрявая седая голова. – В таком древнем возрасте перевоплощаться в туриста рискованно! Не дай бог давление прыгнет или таблеток под рукой не окажется. Наверное, у старушки кто то утянул кошелёк.»
– Что вам угодно, фрау? – полицейский поддержал тяжёлые двери, которые с трудом двигала дама. – Я чем то могу вам помочь?
– Добрый вечер, – старушка по-деловому просеменила к стулу и села на край, прижимая к себе светлый бархатный ридикюльчик. – У меня пропал сын, – женщина вскинула на полицейского светлые мутноватые глаза и разгладила складку на платье ручкой, покрытой пигментными пятнами.
– Давайте по порядку, – полицейский сел за стол, придвинув стул ближе к собеседнице. Он незаметно глянул на настенные часы, разгладил лист бумаги на столе и взял ручку – Как ваша фамилия?
– Я Магда Россманн. Живу на Фляйшхауэрштрассе здесь неподалёку, поэтому обратилась именно в ваш полицейский участок.
– Ваш сын проживает с вами?
– О нет, что вы! Он давно самостоятельный мужчина, так давно, что я уже не помню, когда это произошло.
– Но он проживает здесь, в Любеке?
– В том всё и дело, что он так часто менял место жительства, что я уже не в курсе, где он обитает на сегодняшний момент. Я много раз пыталась дозвониться до него, но безуспешно.
– Ну, хорошо. Его имя, возраст, семейное положение, профессия?
– Хельмут Россманн, шестьдесят один год, в разводе, имеет дочь. Я точно не знаю, однако, после развода его жена снова вышла замуж и уехала то ли в Испанию, то ли в Португалию. Внучку, к сожалению, я вижу очень редко. Очень давно сын занимался политикой и имел перспективы, потом его пути с социал демократической партией Германии разошлись, и он занялся частным бизнесом. Какие дела он вёл в последние годы, я точно не знаю, в общем уже не интересовалась. Спросим друг у друга, – как дела, как здоровье, вот и всё. Мне, как матери, было достаточно видеть сына в хорошем расположении духа, с прекрасным аппетитом и свежим цветом лица. Если хорошее настроение – значит всё в порядке на душе, отменный аппетит говорит о стабильном здоровье, а румянец на щеках сообщает о нормальном пищеварении. А что нам, матерям, ещё надо?
– Извините за некорректный вопрос, а сколько вам лет? – Шумахер понял, что словесный поток пожилой дамы может скоро не закончиться, поэтому бесцеремонно направил беседу в нужное русло и снова глянул на настенные часы.
– Мне было восемнадцать, когда я родила своего единственного сына, – фрау Магда кокетливо поправила волосы, её губы тронула улыбка. – Так что, считайте!
– Почему вы решили, что ваш сын пропал? Может уехал в другой город, в другую страну. Так случается, когда занимаешься бизнесом.
– Я согласна с вами. Только это не касается моего сына. Он – хороший мальчик, Хельмут обязательно мне звонил два раза в месяц.
– Он присылал вам деньги? Или переводил на банковский счёт?
– О, нет! У меня хорошая пенсия. Несмотря на то, что я плачу достаточно высокую арендную плату за квартиру, мне хватает и на лекарства, и на удовольствия.
«Старушка не чурается удовольствий, – хмыкнул про себя Клаус. – Интересно, чем она себя балует? Посещает стриптиз бары или другие злачные места?»
– Когда вы видели сына в последний раз? – неожиданно для себя Шумахер отнёсся к тревоге пожилой фрау с полным вниманием. Волнение дамы передалось полицейскому. – Хер Россманн был чем то обеспокоен, может чувствовалась нервозность или волнение? Он приглашал вас к себе домой?
– Дома я его посещала, когда он был ещё женат. Мы устраивали семейные посиделки. Мой второй муж умер десять лет тому назад, после этого Хельмут проявлял ко мне максимум внимания, чтобы я не чувствовала себя одинокой. В последний раз мы виделись около двух месяцев тому назад. Мы договорились заранее, и сын забрал меня из дома. Мы обедали в рыбном ресторане «Шиффергезельшафт». Хотя я предпочла бы более камерное место, например, ресторанчик в самом центре недалеко от дома «Любекер Ханзе». Но сын заказал места заранее, и мне пришлось согласиться. Он был спокоен, мы мило беседовали, однако из разговора я поняла, что у мальчика дела пошли в гору.
– На каком автомобиле он приезжал?
– Я не знаю, какую марку автомобиля Хельмут предпочёл в этот раз. Он часто менял машины. А приехал он на такси. Мы планировали весело провести время, выпить вина и виски. После ресторана я предложила сыну остаться у меня переночевать, но он поцеловал меня в щёку, вызвал машину и уехал, – седая кудрявая причёска совсем поникла, фрау Магда суетливо полезла в сумочку, вынула платок и промокнула глаза. – Вдруг с ним что нибудь случилось?
– Успокойтесь, фрау Россманн, паниковать рано, – оберкомиссар вышел из за стола, взял с тумбочки стакан, налил из графина воды и поставил перед дамой. – А чем конкретно он занимался? Мне же надо хоть за что то зацепиться!
– Что то связанное с компьютерными поставками, – пожала худенькими плечами женщина. – Я человек немолодой, и вся терминология новых технологий чужда моему сленгу. Мне очень тяжело было разобраться, как платить по телефону, как записываться на приём к доктору, как делать покупки. Я слежу за происходящим через интернет, уж этому сын меня научил, как обезьян учат новым навыкам, типа сбивать палкой бананы с пальмы. А в остальном нам, пожилым людям, приходится нелегко. Мы привыкли общаться с живыми сотрудниками в банках, в магазинах и в других сферах быта. А сейчас в каждом телефоне сидит робот и каждый вопрос можно решить нажатием кнопки. Я даже удивилась, увидев вас, а не робота в полицейской форме. – старушка улыбнулась. – Вот здесь я всё записала и вложила фотографию, – дама вынула из бархатного ридикюля конверт и положила на стол перед полицейским. – На всякий случай вложила мой адрес и номер телефона моего доктора. Не удивляйтесь, молодой человек, в моём возрасте надо быть готовой к любым поворотам.
Фрау Россманн поднялась, поправила причёску и неожиданно замерла:
– Мне, наверное, надо написать заявление? Или как сейчас вы это фиксируете?
– Давайте, договоримся так – я попытаюсь найти всё, что касается хера Россманна. Он может находиться у какой нибудь дамы или отправился на отдых туда, откуда нет возможности позвонить вам, например в Африку, потом я свяжусь с вами, и мы решим, что делать дальше.
Про Африку Шумахер нёс полную чушь, но он хотел лишь успокоить старушку и вселить в её душу спокойствие.
– О, да! Вы правы! – дама кивнула и, семеня мелкими шагами, покинула участок.
В круг обязанностей оберкомиссара криминальной полиции входило расследование краж, убийств и прочих нарушений закона. Шумахер занимался сбором улик, обследованием мест преступлений, допросом свидетелей. С ним работала целая команда от дознавателей до криминалистов, и каждый выполнял свои определённые функции. Однако именно оберкомиссар отвечал за конечный результат, который приводил обвиняемого на скамью подсудимых. Любек считался очень бойким городом в смысле туризма, и разницы между сезонами не просматривалось. Преступления совершались и тогда, когда тепло, и тогда, когда холодно. Делами, которые находились в производстве, Шумахер не был обделён никогда, и выполнение просьбы пожилой фрау он мог возложить на одного из своих коллег. Но от вида этого одуванчика с голубыми беззащитными глазами что то зазвенело в его душе. Клаус давно не навещал свою мать. После смерти отца она так и осталась в доме, который окружали кусты жёлтых роз. Мать наотрез отказалась покидать родные места, как ни упрашивал и ни увещевал сын. Шумахер суеверно решил про себя – если он поможет фрау Россманн сейчас, значит кто то поможет его матери, когда ей понадобится помощь. Клаус открыл конверт, разложил веером на столе листки, исписанные мелким почерком, и фотографии.
«Воскресенье не лучший день для работы, в понедельник проверю кое какие факты! Старушка напрасно переживает, и в этом возрасте мужчины влюбляются.»
Оберкомиссар пробежал глазами записи и наметил маршрут визитов, потом включил компьютер и записал в поисковике «Россманн Хельмут». Шумахер так увлёкся, что забыл про пиво и про сосиски. В реальность его вернул коллега, который дежурил в ночную смену. Клаус вышел из участка, с удовольствием вдохнул летний воздух и пешком направился в любимую таверну.
На следующий день в воскресенье утром Шумахер выпил кофе, сидя на балконе. Услышав шум, он перегнулся через перила и понял, что сосед с первого этажа по привычке ругается со своей женой. О скандале полицейский судил по интонации. Говорили в семье то ли на сирийском, то ли на иранском, то ли на афганском языке. Чем отличаются арабские языки друг от друга, немец не знал и, по большому счёту, знать не хотел! Семья беженцев из Ближнего Востока заселилась в квартиру больше года тому назад по программе социальной адаптации вынужденных переселенцев. В целях поддержки беженцев правительство Германии арендовало у владельцев недвижимости жилые площади.
Значит, он, добропорядочный гражданин должен взять кредит в банке на пятнадцать лет, чтобы купить квартиру, оплачивать все счета, ещё он обязан работать и платить налоги, чтобы вот эта многодетная семейка сидела на его шее? Его и многих бюргеров этой страны? А он, простой полицейский, устаёт на службе и просто хочет жить в комфорте, уюте и тишине, а не вот это вот всё! Муж с женой наклепали детей четыре человека, на каждого получают финансирование, у каждого есть медицинская страховка, по которой они лечат зубы и берут бесплатно все лекарства. Дети ходят, кто в школу, кто в детский сад – одеты, обуты и сыты за счёт государства, зачем работать? Бессловесная женщина сняла с себя паранджу, открыла лицо, но так и не рассталась с платком, так и одевает на себя унылые тёмные тряпки, под которыми сразу и не разглядишь пятую беременность!