Постепенно собрание рассосалось. Подходили поезда и увозили туристов вглубь капиталистической Германии в Штутгарт, Гамбург, Дюссельдорф. Василиса осталась на перроне одна. Ей не на что было присесть, ноги устали, и она подпрыгивала, чтобы разогнать кровь в конечностях. Чемодан, забитый сувенирами, она берегла. За резной ажурный туес из бересты она отдала рукодельнику из Сибири больше ста пятидесяти рублей, а это ни много ни мало больше, чем зарплата за месяц.
Наконец, подошёл её состав. Она выбрала вагон для курящих и, зайдя во второе купе от входа, устроила чемодан под столиком. Предъявив билет и паспорт вагоновожатому для проверки, Василиса расположилась на сиденье. Вагон напоминал российскую электричку. Перегородки образовывали зону для шести человек со столиком и стеклянными дверями, которые закрывались занавеской. Поезд тронулся, а через несколько минут на станции Зоологический сад в купе появились два юноши с рюкзаками – по виду студенты. А уже когда состав вырвался за пределы столицы, на пригородной станции в купе ввалился хорошо подвыпивший, толстый рыжий немец. Студенты много разговаривали между собой, смеялись и пили воду из пластиковых бутылочек. Толстяк тоже прикладывался к фляжке, которую доставал из внутреннего кармана вельветового пиджака песочного цвета. Вскоре все затихли. В купе так и не появился шестой пассажир. Зато толстый бюргер распространял густые алкогольные пары и зычно храпел.
В семь утра поезд остановился на вокзале Франкфурта на Майне. Василиса вышла на перрон, глубоко вдохнула свежий утренний воздух и огляделась.
Глава 7
Участковый Полетаев Владимир Николаевич и думать забыл о том, чтобы навестить дочь той старушки, из могилы которой выплыли конечности. Держал в голове долго и всё же забыл. Молодец – эксперт из Подольска оказался парнем зачётным, позвонил, предупредил, что его не сегодня – завтра планируют навестить товарищи из Москвы. Их-де интересуют подробности обнаружения данных останков. Младший лейтенант сориентировался быстро. Глянув на часы, он прикинул, что пока серьёзные товарищи преодолеют расстояние, он успеет метнуться на адрес и поговорить с женщиной, которую не застал в тот первый визит.
Дверь снова открыла крупная молодая девуш а.
– Это вы опять? – хозяйка улыбнулась, обнажая безупречные настоящие зубы. – Проходите, я маму позову. Она как раз дома.
Полетаев снял фуражку, вытер пот со лба и наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку, перешагнул через порог. Он не решился войти вглубь дома, а остался стоять на веранде. Через минуту рядом появилась женщина – точная копия первой, только с морщинками на лице, без пышной шевелюры и с сединой на смоляных волосах. Она вытирала руки о фартук и встревоженно смотрела на участкового.
– Здравствуйте! Вы из за Мишки? В школе жалуются на поведение, вот теперь и до полиции дело дошло! Пока каникулы, у учителей причин для жалоб нет, значит, в другом месте набедокурил!
– А кто такой у нас Мишка? – Полетаев умудрился вставить реплику в волнительный речевой поток хозяйки дома.
– Брат мой младший, – в проёме двери показалась статная красавица. – Может, вы в дом пройдёте?
– Да, действительно, – спохватилась пожилая женщина. – У нас пироги только из печи! С черёмухой!
Владимир Николаевич обожал пирожки с черёмухой. Он вообще любил булки, кексы и всякую выпечку, но матери строго настрого наказал не искушать его в стенах родного дома. Если тарелка с пирогами оказывалась напротив глаз Полетаева, то мозг отказывался контролировать количество съеденного. А в гостях распущенность в еде он себе не позволял. Но не в этот раз, всё таки – черёмуха!
– Хорошее дело – пироги, – участковый сглотнул слюну и красноречиво глянул на обувь.
– Не снимайте туфли, – молодая женщина перехватила взгляд блюстителя порядка и посторонилась, пропуская гостя в светлую кухню. – Вам чай или кофе?
– Кто же пироги кофе прихлёбывает? – Владимир Николаевич широко улыбнулся. – Только чай!
Через несколько минут он вытер рот салфеткой и глянул в сторону встревоженной женщины, которая стояла в углу, продолжая мять в руках фартук. Она не смела заговорить, пока гость наслаждался домашней кулинарией. Участковый откашлялся, понимая, что испытывает терпение хозяек. Он глянул в глаза молодой женщины и снова улыбнулся.
– Ваша мама печёт потрясающие пироги!
– Что вы! – пожилая женщина махнула рукой, наконец, подошла и присела за стол. – Это Маришка готовила. Наши дети должны быть лучше нас, должны уметь, знать больше. Вот только сынок полный балбес! – в её глаза вновь вернулась тревога. – Так что он там натворил?
– Я не по поводу вашего сына.
Женщины переглянулись, и Маришка обратилась к матери:
– Товарищ полицейский почему то интересуется бабушкиной могилкой. Он уже был у нас, только ты была на работе.
– Ах, это! – женщина всплеснула руками. – Что такое в мире происходит? Про тот жуткий случай говорит всё село, страшно стало жить на свете! Что за изуверы сотворили такое?
– Да мне чисто для отчётности надо задать вам несколько вопросов. Вы бабушку похоронили в пятницу? – женщины переглянулись и кивнули. – А в субботу по традиции вы навестили умершую на кладбище, так?
– Ну, да, – старшая несколько расслабилась. – Пришли, венки поправили, конфет положили, съели по блинку, да назад. Тогда, помню, дождь собирался.
– Может, заметили какие нибудь перемены? Например, венки не на месте лежали, земля разрыта или порядок был нарушен?
Женщины задумались.
– Всё лежало на прежних местах, – мать глянула на Маришку. – Дочь, может, ты что помнишь?
– Даже если венки поменялись местами, мы бы не заметили, так как внимание не обратили в день похорон, в каком порядке их укладывали, – Маришка пожала плечами. – Бабушка старая, венков всего три – от соседей, от внуков и от дочери.
– Да, это молодых хоронят всем селом, а до старых дела нет, – подхватила мать. – У старушки подруг не осталось, все померли, – ни сверстников, ни коллег. И проводить пришли лишь соседи, да местные товарищи, что не прочь выпить. Вандализма мы не заметили, и, даже если кто то набедокурил, то за собой прибрали. Могилка то свежая, глина кругом.
– Тогда ладно, – Полетаев поднялся и одёрнул форменную рубашку. – Ну что, я пойду. Спасибо за угощение, пироги, словно пух! Повезло вашему мужу, – Владимир украдкой глянул на Маришку.
– Не замужем она у нас! – вставила мать. – Разборчивая больно! Может и хорошо, по нашим временам…
– Мама! – пресекла родительские откровения дочь. Она направилась к выходу вслед за участковым. – А вы к нам заходите просто так!
– Зайду! – Полетаев почему то обрадовался. – Мимо таких пирогов грешно проходить, не попробовав!
Уже на крыльце Владимира Николаевича настиг окрик хозяйки дома:
– Я кое что вспомнила! Когда конфеты складывала на могилку, то заметила листок. Тогда ещё подумала, что кто то обронил во время похорон.
– Какой ещё листок? – участковый замер на месте.
– Кажется, чек из магазина.
– Вы случайно не сохранили находку?
– Погодите, дайте вспомнить! – женщина прижала кулачок к губам и задумалась. – Маришка, ты не помнишь, что я одевала в тот день на кладбище?
– Ветровка голубенькая на тебе была.
– Точно! – мать кинулась в комнату и вернулась через минуту. – Я и забыла! Подобрала, в карман сунула и не выкинула, засуетилась, потому что дождь начинался. Покойникам ведь тоже порядок нужен, они мусор не любят! – она протянула смятую бумажку Владимиру Николаевичу. – Вот, возьмите!
В участок Владимир вернулся в полном удовлетворении. Как говорится, и сыт, и пьян, и нос в табаке! И пирогов отведал, и улику заполучил, осталось только дождаться гостей из Москвы.
Стяжкин тем временем изнывал от жары, стоя в длинной колбасе на выезде из города. В это время года дачники сновали между Москвой и пригородом, с дач они везли в Москву урожай, свежие соленья и джемы. Вместо запланированных трёх часов путешествие займёт четыре часа, не меньше. Главное, чтобы был толк от этой поездки. В районном центре полицейский участок он нашёл быстро. Войдя в прохладное помещение, московский следователь подивился тишине. Участковый сидел, закинув ноги на стол, и читал газету.
– Добрый день! – Стяжкин остановился на пороге. – Мне нужен участковый Полетаев.
– Жду, жду! – Владимир сбросил ноги и резво подскочил, – из Подольска меня предупредили о вашем приезде. Готов доложить!
– Да, я, собственно, из отчёта всё выяснил – когда обнаружены останки, где и кем. Вопрос один – в селе как то комментируют произошедшее? Как правило, местные видят больше, чем говорят, просто не обращают на некоторые факты внимания. Если вы не опрашивали жителей, то я сам готов пробежаться по селу.
«Ишь ты, прыткий какой, готов он пробежаться! – усмехнулся про себя Полетаев. – Только кто с тобой разговаривать станет? Местный люд привередлив и осторожен. Он пришлых не любит, особенно тех, кто с расспросами лезет. Здесь каждая собака на учёте, а ты – с городской мордой!»
– Народ я опросил, не извольте беспокоиться! – уверенно, но с долей сарказма отрапортовал участковый. – Не смотрите, что мы деревенские, мы – граждане очень исполнительные.
– Да ладно, не обижайся, – Стяжкин неожиданно перешёл на ты. – Знаю, что дознание проведено в лучшем виде. И тишина здесь, закачаешься! Не то что мы, как на вулкане, каждый день ЧП!
– Предупреждаем преступность, беседы проводим. У нас здесь тихо. Проблемы имеются, конечно, но местечкового характера – коза пропала, соседи участок не поделили или кто то взялся самогоном торговать. Останки привезли чужие, закопали ночью или поздно вечером. Никто из местных посторонних машин не видел. На электричке или автобусе с мешком, в котором лежат отрубленные человеческие руки, какой бы отбитый псих ни был, но поехать бы не рискнул. Значит, был частный автотранспорт.
– Из отчёта я понял, что останки убийца поместил под слой земли без упаковки. Странно это. Везли ведь всё равно в пакете, чтобы салон кровью не запачкать.