– Будет лучше если я покажу, – девочка отделилась от косяка. – Зрительно я хорошо запомнила дорогу.
– Ну, уж нет! – подскочила Ирина. – Вы курсе, какой час? Скоро начнёт темнеть! Вот завтра с утра забирайте нас и Света всё покажет.
– Хорошо, – следователь поднялся и, попрощавшись, направился к выходу.
Он вынужден был согласиться с Бояриновой, блудить в потёмках по неизвестной местности не имеет смысла.
Однако позже он пожалел, что не настоял на своём.
Вернувшись домой, Слава съел бутерброд с куском сухого сыра и, почистив зубы, завалился в кровать. Он не звонил Аделине и отложил разговор с родителями. Надо было сосредоточиться и привести мысли в порядок. Распыляться на эмоции и разговоры Вячеслав не хотел. Всё потом!
Он спал без сновидений и проснулся, не дождавшись трели будильника. Около восьми утра Слава остановил машину возле подъезда, откуда вышел около девяти часов назад. Через несколько минут на крыльце появились бодрая, с ярким макияжем Ирина и вялая заспанная Света. Веретенников усадил девочку на переднее сиденье, и они отправились в путь. В общем, Слава не питал никаких иллюзий и не надеялся на то, что из этой поездки получится что то толковое. Мало ли куда и по каким причинам мог поехать Бояринов в начале лета? Из рассказа девочки его зацепил лишь тот факт, что дорога вела в том направлении, где были обнаружены фрагменты человеческого тела. Сначала девочка запуталась в перекрёстках, она вертела головой, закусывала губы и округляла глаза. Через полчаса Света вдруг проговорила:
– Я не могу здесь сообразить. Надо начать путь от дома бабушки, откуда меня папа забирал тогда.
– Хорошо, – кивнул Веретенников. Он набрался терпения. – Ты не волнуйся, просто расслабься и вспоминай тот день.
От дома Антонины Алексеевны дела пошли лучше. Как и говорила девочка, сначала они миновали заправочную станцию, потом пост ГИБДД, а вскоре, не доезжая до деревни, остановились возле высокого серого забора из профлиста.
– Останьтесь в машине, пожалуйста!
Слава вышел и постучал в ворота и, не дождавшись ответа, вошёл во двор. Он окинул взглядом давно не видевший ремонта домишко с покосившимся крыльцом. Неподалёку притулились такие же неказистые хозяйственные постройки. На фоне бурьяна и деревянных лачуг забор из профлиста выглядел слишком новым.
Неожиданно зазвонил телефон, и Слава, вздрогнув от резкой трели, которая разорвала покой и тишину утра, быстро ответил почти шёпотом, не глянув на номер. Не останавливаясь, следователь продолжил путь к крыльцу, но замер, услышав английскую речь. Сначала он не понял, с кем разговаривает, потом, сообразив, ответил, прикрывая рот рукой:
– Херр Шумахер, я не могу говорить! Если что то очень важное, то выкладывайте быстро!
Оберкомиссар из Любека заговорил быстро. Веретенников не понимал некоторые слова, но общий смысл он уловил чётко. Вячеслав отключил телефон, бесшумно поднялся на крыльцо и замер. В его голове начала складываться картина ещё мутная, но уже понятная по смыслу.
Так же тихо он отворил дверь, обошёл дом и в одной из комнат обнаружил диван, на котором лежало тело. Слава, забыв об осторожности, кинулся, повернул человека и посмотрел в лицо.
– О, только не это!
Он наклонился, пытаясь уловить признаки жизни. Неожиданно женщина открыла глаза и прошептала:
– Это он!
– Я знаю! Спокойно! Сейчас приедут врачи и помогут!
Веретенников вызвал скорую помощь и коллег из управления и неожиданно подумал в отчаянии, что если бы рядом оказалась Аделина, то она бы точно не растерялась и нашла возможность оказать первую помощь.
Врачи прибыли раньше, чем коллеги из управления. Вскоре двор наполнился людьми. Когда Волошинскую спешно понесли из дома в машину скорой помощи, Вячеслав подошёл к доктору и спросил:
– Что с ней?
– Точно сказать не могу, похоже на отравление барбитуратами. Её надо срочно доставить в больницу.
– Она будет жить?
– Я не бог, и гарантий дать никаких не могу. Повезём в Москву, думаю, что шансы есть. Вы вовремя нас вызвали, счёт идёт не на часы, а на минуты.
Доктор закрыл двери, и машина, включив сирену, умчалась. Сзади подошёл Стяжкин, дёрнул Вячеслава за рукав и мотнул головой в сторону хилых построек.
– Как ты узнал?
– Бояринов привозил сюда дочь. Не специально, может, что то забыл.
– Он намеревался умыкнуть десять миллионов евро и допустил присутствие свидетеля? Он совсем не боялся за своего ребёнка? Легкомысленный поступок – привозить девочку туда, где планировал убить немца! Ты думаешь, что тело перед тем, как убить, он держал здесь?
– Уверен. Я думаю, что эксперты подтвердят, – Веретенников повернулся к автомобилю, где его ждали мать с дочерью. – Я потом тебе всё объясню, сейчас совсем нет времени. Свидетельницы ждут, когда я их в город доставлю. Ещё надо срочно решить вопрос с посольством ФРГ. Нельзя вывозить труп за рубеж!
– Если уже не поздно, – недоуменно пожал плечами Сергей. Гроб с телом из морга представители посольства забрали ещё вчера. Так ты позвони и предупреди сотрудников об отмене.
– Отдать легко, а забрать сложно! Придётся решать с начальством, через голову не получится. Я поехал! Может ещё успею, а ты оставайся за старшего! Проверьте здесь каждый угол!
Василинка вернулась в детство. Она ощущала те запахи, те цвета и звуки, которые наполняли её чувства много лет назад. Пятиклассница Волошинская отчётливо ощутила вкус ленинградского мороженого, вспомнила, что цена за брикет была двадцать две копейки. Ещё она ужасно хотела ту брошку, как у подружки Лариски Лаврентьевой. Её родители держали корову, молочные излишки продавали, и у них водились денежки. А Волошинские считали каждую копейку, и мама утверждала, что пластиковая брошка с тремя бордовыми ягодками вишни и зелёными листочками это тот предмет, без которого дочь может прекрасно обойтись. А Василинка притрагивалась к ягодкам, которые красовались на воротнике зимнего пальто Лариски, и мечтала о том времени, когда сможет купить себе такую брошку. Она видела и другие фантасмагоричные видения, которые формировали диковинные образы и расплывались мутными пятнами.
Неожиданно картинка прояснилась. Василиса очень чётко увидела, как они замерли друг напротив друга. Волошинская открыла рот в изумлении. Мужчина выглядел скорее живым, чем мёртвым. Внезапно город замолчал, исчезли звуки людской толпы, транспорт остановился и секунды потекли как в рапиде, возвращая годы назад. Она словно сквозь толщу времени протянула руку, чтобы дотронуться и убедиться в реальности тела, которое остановилось напротив. Под его глазами пролегли морщины, губы стали тоньше, волосы обрели благородное серебро на висках, подбородок, переходя в шею, собрался продольными складками. Он нервно тряхнул левой кистью, сбрасывая часы к запястью. Она вспомнила этот давно забытый жест. Василиса закусила губу, чтобы подавить смешок. Она вдруг ощутила себя словно на витрине.
Хельмут, не отводя взгляда, внимательно осматривал её. Каждый из них узнавал черты из далёкого прошлого, словно раздвигая песок, под которым спряталось стёклышко с разноцветным секретиком. Василиса поняла, что сначала узнала его лишь по глазам. После их последней встречи она ещё долго держала этот образ в памяти и пыталась воскресить. Тогда хрупкая девушка Василинка цеплялась за видение, пока оно совсем не истончилось и не истлело, как старая фотография. Оба растерянно молчали, им нечего было сказать друг другу. У каждого за плечами собрался целый сонм жизненных историй, целый багаж пережитого. И сейчас они не были готовы к встрече, и никто из них не знал, зачем судьба подсунула этот шанс. Только потом Василиса поняла, зачем.
– Привет, Хельмут.
– Привет, Василиса. Ты забыла немецкий язык? Говоришь по-английски.
– А ты так и не смог выучить русский, – легко уколола Волошинская. – Ты неважно выглядишь.
– А ты – прекрасно! Стала дамой в возрасте, как то по европейски.
– Зато из твоего трупа выковыривали всякие мелочи, пытаясь опознать, – парировала Василиса. – А сейчас тебя, наверное, уже похоронили.
– Я знаю, – немец усмехнулся.
– Выпьем кофе? – женщина огляделась и махнула рукой в сторону разноцветных зонтиков. – Такое событие, как встреча с мертвецом, пропустить нельзя.
– Давай!
Пока Хельмут искал взглядом свободный столик, Василиса обратилась к официанту:
– Два эспрессо, пожалуйста!
Они лавировали между стульями, как два робота. Во всяком случае, Волошинская чувствовала себя именно так, её движения словно сковал какой то неведомый ревматизм. В голове лихорадочно бегали мысли, память волной подсунула мутные картины прошлого.
После того, как она вернулась из за границы, в стране началась делёжка власти, прокатилась приватизация и воцарилась темнота. Как упыри, вылезли мутные личности от криминала, стрельба на улицах уже никого не удивляла. Барыги дербанили угольный бизнес. Героями стали товарищи, которые слово на букву х из трёх букв умудрялись написать с тремя ошибками. Они убивали друг друга, очередные претенденты на смерть ставили памятники мёртвым на кладбищах, словно не убийцам и ворам, а учёным, которые изобрели вакцину от рака! Братки с жёнами вкусно ели, красиво одевались, ходили по ресторанам, но жили в диком напряжении и страхе. Их существование быстро заканчивалось или от передоза, или от пули. Воровство, разбой и убийства стали нормой жизни. Морды с золотыми зубами в костюмах «Адидас» решали вопросы жизни и смерти городов, посёлков и целых предприятий. Жители с ними не хотели ссориться, их боялись, но к ним шли за решением вопросов. Милиция превратилась в бесполезный орган. Мутное болото криминала не успокаивалось, вскоре на поверхность стали вырываться метановые пузыри в виде наркозависимых. На иглу село целое поколение, которое за дозу не щадило даже своих близких! В магазинах без талонов и очереди можно было купить только хозяйственное мыло и берёзовый сок в трёхлитровых банках. Власть не отставала от разнузданных положенцев и воров в законе, они грабили на своём уровне, выжимая из частных предпринимателей дань. А воры от власти проводили приватизацию и, сидя в тёплых саунах, делили между собой промышленные предприятия и даже отрасли.