взорвалось, и Розетти накрыло волной удушливого жара.
Сколько он так пролежал, Луис не помнил.
Очнулся от немилосердного похлопывания по щекам. Кто-то держал у его губ мокрую тряпку. Вцепившись губами в долгожданную влагу, он с трудом открыл глаза. Башка гудела, а вокруг снова было темно.
— Снова ночь? — Первый вопрос, который он с трудом выпихнул из глотки, относился к склонившемуся к нему черному незнакомцу.
Незнакомец повернул лицо, и Луис с трудом узнал Рэддена.
— Что с лицом, Рэдден? Уже ночь?
— Копоть, агент. От «Геркулеса». Все, нет у нас припасов. Уходить надо.
Маленький отряд уцелевших, оглушенных и мучимых жаждой брел на запад, в направлении ближайшего бедуинского кочевья. Если бедуины — не плод фантазии Келлиана!
— Это DarkStar, Розетти. Сучьи выкормыши Кинга. ЦРУ что-то не поделило с близкими друзьями прошлого президента?
— С чего вы взяли, Брайан? — простонал Розетти, стараясь унять жуткую головную боль и звон в ушах.
— Только у молодчиков Кинга есть свои «Ганшипы» в этой дыре. Ты из себя девочку из колледжа не строй, агент Розетти. Или тебе не известно, что «Ди-Си» разве что с руки не ели у вице-президента Дика Фейни и его команды?
Розетти был не в состоянии отвечать. Его повело в сторону, и он упал на песок. Его поднял Лоулэнд и без всякого почтения подтолкнул вперед.
Их догнали очень быстро, не успели они проковылять от дымящихся обломков С-130 и двух миль.
Три вертолета CH-46 «Морской рыцарь» пролетели над головами и пошли на посадку впереди.
— Это все, Розетти. Нам конец. Отступать некогда.
Вскоре они увидели преследующих. Человек пятьдесят, не меньше. Растянувшись полумесяцем, они шли им навстречу, словно стая хищников, загоняющая травоядных.
— Рэдден, стреляй, — приказал Розетти.
Тот ничего не сказал, но покосился на Брайана Беста.
Брайан кивнул.
— Зачем, мать вашу? — зашипел Келлиан. — Можно же договориться. Все погибнем.
— Вот чтобы не погибнуть, лучше торговаться. А торговаться надо с позиции силы.
Винтовка Рэддена выплюнула пулю, и один из идущих, вскрикнув, упал на песок.
— Есть!
Цепь тут же залегла.
— Что они делают?
— Не знаю. Наверно, думают, что с нами делать.
Ответ пришел через пять минут, когда первая мина с визгом спикировала на голову Розетти и взорвалась, подняв столб песка. Затем — еще одна мина и еще…
Переждав, когда песок, поднятый взрывами, уляжется, Келлиан встал в полный рост и замахал рукой с куском белой тряпки.
— Не стреляйте! Чего вам надо?
С той стороны повисла зловещая пауза. Наконец через минуту, которая показалась вечностью, ответил один из лежащих на песке:
— Отдайте чурку! И валите на хрен…
— Какие гарантии?
Раздались смешки.
— Наше хорошее настроение. У вас две минуты. Время пошло.
Келлиан, вытирая пот, присел и повернулся к окружавшим его людям:
— Что делаем?
— Посылаем на хрен. — Брайан Бест сплюнул на камень и смотрел, как шипит слюна на его раскаленной поверхности. — Пару минут мы уже выиграли. Где две минуты, там и десять. Не забываем, что нас ищут спасатели.
Отрядом частных контрактников, получивших приказ лично от Эрика Кинга, командовал Пьер де Гослин, подтянутый французский майор в отставке, всю сознательную жизнь промотавшийся по Чаду и Джибути и знающий пустыню как свои пять пальцев. Французов в DarkStar было мало, но если и попадались, то настоящие мастера своего дела. Их переманивали огромными деньгами.
— Они не сдадутся, — процедил француз, поправляя шамах. — Надеются на помощь.
Заместитель Гослина, высокий и сухой, словно скелет, Боян Степанович кивнул, не отрывая глаз от бинокля:
— Ничего, босс. Сыпанем еще мин и обойдем с флангов под прикрытием огня. Через десять минут закончим. Все равно никого оставлять нельзя.
— Приступайте, сейчас же.
Луис Розетти, уроженец Нью-Джерси, потомок итальянских аристократов и перспективный агент ЦРУ, погиб от того, что в горло, чуть выше гортани, ему вошел острый как бритва осколок. Осколок пробил горло навылет, отсек язык и вонзился в шейные позвонки. Захлебываясь кровью, сквозь туман беспомощный Розетти наблюдал, как гибнут один за другим люди из его команды. Последним, визжа и плача, погиб Уэбб. Он, маша руками, выскочил навстречу нападавшим и был взят живьем. Потом допрошен и добит выстрелом в затылок.
Занди, находящийся в тяжелом состоянии, был застрелен в упор, как и корчащийся в агонии Розетти… Потом нападавшие собрали трупы и вооружение и неторопливо погрузились на вертолеты, терпеливо ожидавшие их в трех милях отсюда.
Еще через пять часов место авиакатастрофы было обнаружено поисково-спасательным вертолетом ВВС Саудовской Аравии, высадившим группу недалеко от огромного черного пятна.
Еще через час подтверждение о гибели самолета и его пассажиров получили в Вашингтоне. Роберт Пирс, ослабив галстук и выпив стакан виски, запер кабинет и упал на старый кожаный диван в комнате отдыха, закрыл лицо ладонями.
«Это конец. У меня нет ничего. Ни одной зацепки, ни одного крючка. Мне нечего предъявить Беннету и Джонсону. Совсем нечего предъявить русским».
Полежав так минут пять, Роберт резко встал и прошел в ванну, к умывальнику. Открыл кран и подставил лицо под ледяную струю воды.
«Осталась одна, последняя попытка. Вычислить кукловода, дергающего за ниточки». Вытершись бумажным полотенцем, Роберт сел за рабочий стол, положив напротив себя карандаш и чистый лист бумаги.
Глава 27Исландия. Окрестности Рейкьявика. 26 августа
— Не спеши. Дистанция предельная. А у нас только один выстрел.
Валерий Максимов протер слезящиеся от ветра и напряжения глаза и лег на спину, спрятавшись за огромным серым валуном.
Постышев еще раз выглянул в проем между двумя камнями и тут же убрал голову обратно.
— Далеко. Боюсь, не дострелю. — Голос снайпера заметно дрожал.
«Волнуется. Ничего, когда надо будет нажать на курок и отправить единственный выстрел, Костя не промажет. Только надо цель стоящую подобрать. Не хочется помирать из-за какого-нибудь безродного заокеанского идиота из Айдахо или Висконсина. Мелко это как-то. Нужно дождаться крупной дичи. Стрелять — так в офицера, переспать — так с королевой».
Так они и просидели с Постышевым в засаде больше суток, выслеживая подобную дичь. Дважды им удалось. Завалили капитана-сапера и подполковника-артиллериста, опрометчиво вышедших из бронированных «Хаммеров» оглядеть окрестности в величественной позе. Бонапарты, блин, хреновы. Только барабана как подставки для ног им не хватало или треуголки. Клоуны…
От их роты, как и от всего парашютно-десантного батальона седьмой бригады, осталась горстка людей. До предела уставших, измотанных бесконечными боями, но не собирающихся сдаваться. После того как американцы применили ядерное оружие, выведя из строя часть электроники и частично нарушив связь, десантную группировку атаковали все наличные силы авиации ВМС и Корпуса морской пехоты, поддерживаемые канадскими ВВС. Впервые с начала кампании американское командование проявило решимость и желание добиться победы любой ценой, невзирая на потери. Противовоздушная оборона Руси, поддерживаемая истребителями и остатками палубной авиагруппы Северного флота, дралась отчаянно, но образовавшиеся из-за действия ЭМИ обширные дыры в «небесном щите» принесли победу американцам. Постепенно, батарею за батареей, дивизион за дивизионом, они подавили русское ПВО, перенеся вектор атак на наземные цели. К тому же, благодаря настойчивости генерала Тулана, в Исландию из Техаса и даже Калифорнии перебросили пару батарей РСЗО HIMARS для поддержки наступления «кожаных затылков».
Оборона легковооруженных бригад ВДВ, лишенная воздушной поддержки и защиты, рухнула почти сразу. Под огнем тяжелой артиллерии и РСЗО, ударами «Томагавков» и F/A-18 лишенная помощи обескровленного Северного флота и «большой земли» группировка Румянцева таяла на глазах, отступая все ближе к авиабазе «Кефлавик».
— Еще пара дней — и нас сбросят в море. На радость акулам, — прокричал Румянцев в микрофон рации. — Боеприпасов на два дня, медикаменты на исходе.
— Там нет акул, генерал. Вода слишком холодная, — невозмутимо ответил ему главком ВВС Чистяков. — Не паникуйте, Румянцев. Ни вы, ни ваши люди брошены не будут. Держитесь.
Румянцев с отборным матом швырнул трубку в руки начальнику связи и вышел на улицу.
Рейкьявик, некогда уютный и симпатичный городишко, скрашивающий местные унылые пейзажи, сейчас горел. Горел сильно, в нескольких местах, как полагается городу после интенсивного обстрела и бомбежки. Над голубыми и красными крышами аккуратных домов клубилась кирпичная пыль, смешанная с хлопьями сажи. Местные жители поголовно отсиживались в подвалах, а наиболее смелые даже просили русских вывести их из зоны огня в «Кефлавик».
Наивные дети фьордов. В «Кефлавике» гораздо жарче, чем в городе. Американцы лупят всем, что есть, стараясь полностью вывести из строя взлетно-посадочные полосы, подземные ангары и хранилища топлива.
Грохот отвлек генерала от мыслей. Над авиабазой поднимался уродливый черно-оранжевый гриб.
Тут же ожила гарнитура рации:
— Это Чайка… Это Чайка. Луноход, ответь.
— Луноход на связи.
— Сильный взрыв в подземном хранилище. Уничтожено три «МиГа».
— Вижу! — гаркнул генерал и вернулся обратно в свой штаб. Вот и вышел нервы успокоить…
Батальону, где тянул лямку Максимов, не повезло одному из первых. Их колонну из «БМД-4» и «БТР-Д» перехватили сначала AV-8 «Харриеры», затем — штурмовые AH-1Z Viper. Вертолетчики действовали уже абсолютно безнаказанно, пройдясь НУРС «Зуни» по остаткам разбитой колонны.
Ротного, капитана Войтенко, посекло осколками, и он, истекая кровью, хрипя и мучительно кашляя, умер на руках Максима. Штаб батальона тоже лег в полном составе, связь с бригадой, и без того неустойчивая, окончательно прервалась. Старшим офицером батальона оказался командир взвода из второй роты, лейтенант Илья Гончаров. Совсем сопля еще, весной в бригаду пришел. Сам — рязанский, курносый и веснушчатый. Но парень толковый и храбрый, ничего не скажешь. Собрал он сержантов, уцелевших в батальоне, и говорит: