Поляки с лопатами столпились у края, глядя на заваленную трупами поляну, а русские, пошли вперед, снимая с тел идентификационные жетоны и складывая их в обычную картонную коробку. Как в супермаркете.
Роджер ждал, ему больше ничего не оставалось. Надо было подпустить врага поближе и использовать свой шанс. Наконец, тяжелое, мертвое тело Трескотта отвалили в сторону и лучи скупого, закатного солнца ударили Логану в лицо.
Перед ним стояло двое поляков в штатском и один русский. В каске и бронежилете, но без оружия. С картонной коробкой в руках и испуганными глазами.
Роджер, вскинул кольт и выстрелил прямо в эти глаза, из положения лежа. Затем перевернулся на живот и выстрелил четыре раза по стоящему и хлопающему глазами, второму русскому и побежал. Бежал на запад, отклоняясь от хлещущих по лицу веток, бежал в направлении к канонаде. Сзади, раздавались истошные крики и выстрелы.
Требовалось обойти, чек-пойнт, лавируя среди русских колонн спешащих на запад и пробраться к своим. Ещё раз, осмотрев импровизированную крепость "иванов", Логан решил заложить крюк справа. Там постоянно шло движение и возможность проскочить, была выше. Глаза у наблюдателей быстро устают, особенно в сумерках.
Ополе- горел. Горел ярко, смрадно, выпуская в небо клубы черного дыма. Стрельба вокруг города, затихла, теперь раскаты артиллерийского огня и рев РСЗО — отдалился. За Одру.
Вокруг города, все было забито брошенной и разбитой техникой. В основном, брошенной. Такие следы оставляет не сражающаяся армия — бегущая. Русские, видимо утомились уже её собирать. Им было не до этого, они держали высокий темп преследования.
Но у Одры- споткнулись. Теперь понятно, что здесь русские возьмут паузу, для рывка на немецкую территорию. Рождер видел, что перед ним, самые настоящие боевые части, уставшие и потрепанные, прошедшие не одну сотню километров. При этом — победоносно прошедшие. Этим — абсолютно по хрену на одинокого, человека бредущего вдоль дороги. В ближайшем доме, Роджер нашел чистую одежду, избавился от неимоверно грязного летного комбинезона и армейских ботинок, выкинул пахнущий порохом пистолет и снова отправился к Одре, даже особо не скрываясь. Его пару раз окликали, но Роджер, вжав голову в плечи, делал лихорадочные движения. Типа от страха. Русские патрульные, довольно ржали, видя его страх. Для них, он был обычным поляком, беженцем, бредущим по своим делам. Или мелким воришкой, шарящим в брошенных домах.
Надо было торопится. Пока русские патрули не перекрыли берег Одры. Пока здесь, в прифронтовой полосе — у "иванов" полный бардак и не организована комендантская служба. Осталось, дождаться ночи, спустится к воде и постараться не утонуть. Это было бы совсем глупо.
Вода, даже по запаху- была грязной. Мазут, бензин, машинное масло, какие то бревна, трупы дохлых животных, все это неспешно проплывало мимо Роджера, когда он, держась за пустую пластиковую канистру плыл к противоположному берегу. Вдали, корявой громадиной виделся взорванный железнодорожный мост.
То и дело с обоих берегов, взлетали, осветительные ракеты, но по нему — никто не стрелял. Его голова, на фоне тонн проплывающего мимо мусора, явно не выделялась. Наконец после долгого плаванья, так казавшегося бесконечным, ноги заскользили по глинистому дну.
Осталось выбраться на сухое место.
— Стоять! Стреляем!
Окликнули его, едва он выбрался на крутой, западный берег, окончательно выбившись из сил. На него в упор смотрело три ствола М4 и три морды с приборами ночного видения, закрепленных на касках. И родной, южный акцент…
Роджер хотел что-то сказать, но вместо этого, застонал и рухнул на истоптанную траву. Он — дома. Он- дошел…Свои…
Окрестности Канта. Киргизия.16 августа
Сознание возвращалось медленно и мучительно. Словно луч света в старом чулане, пробивал темноту. Руслан Левченко, глухо застонал и попытался открыть глаза. Один глаз, правый — открылся с трудом, левый же, открываться упорно не хотел, словно его залили клеем.
Руслан осмотрелся одним глазом и то что он увидел, оптимизма не внушало. Их "Форд-Транзит" валяется на обочине, буквально разорванный в клочья. Сиденья и обшивка залиты кровью, даже отсюда видно, с асфальта. Только сейчас Левченко понял, что лежит поперек шоссе, ведущего от авиабазы Кант к столице Киргизии, Бишкеку.
Черт, надо отползти в сторону. Попытка пошевелится вызвала новый приступ боли, сопровождаемый тошнотой и головокружением. Как тогда, на Кавказе, когда его здорово контузило. Кое как, встав на четыре кости, Руслан отполз за исковерканный "форд". Снова огляделся. Внутри микроавтобуса — месиво. Вьются мухи, тошнотворный запах. Левченко все таки вывернуло наизнанку. Желчью на пыльную обочину. Ему, вдруг полегчало. И он — вспомнил.
В армию ушел в нулевом, поздней осенью. Загребли во внутренние войска, в знаменитую "сотку"[171]. Войска МВД — это не десант конечно и не флот, но зато после них, в ментовку легче служить попасть. А где после дембеля служить, как не в милиции? И зарплата и власть и уважение…Знал бы он тогда, куда его мечты заведут — тысячу раз бы перекрестился. К тому времени — вторая чеченская уже вовсю шла и после "учебки",где с них драли три шкуры на плацу и стрельбище — отправился в первую "командировку". Повоевать пришлось, но звезд с неба не хватал, тянул солдатскую лямку исправно, как вол- телегу.
Вернулся домой- а делать нечего. Работы нет, перспектив- ещё меньше. Подался в Москву, за столичной деньгой. Отдельный полк ППС, комнатка в общаге и- мрак…Тупая, грязная работа, подлый грабеж подвыпивших работяг, "обувание" гастарбайтеров, вечное призрение со стороны москвичей и вечное хамство начальства. Три года Левченко это терпел, надеялся, что тяга к красивой, столичной жизни пересилит отвращение к работе и самому себе- но нет. Крепко выпив, Руслан написал заявление "по собственному" и затем со вкусом набил рыло вечно злобному, как цепной пес командиру роты ППС, майору Злотнику.
Вернулся на родину — несолоно хлебавши. Не зная чего делать, зашел в военкомат, навестить одноклассницу работавшую там и напаролся на объявление о контрактной службе.
Снова Кавказ, теперь уже по контракту, за хорошие, по курским меркам — деньги… Сорок шестая ОБРОН, три года, от звонка до звонка. Служил в Урус-Мартане, ходил на боевые, затем в комендатуре два года просидел. Если первый год, было интересно, то последние два — сидели в части почти не вылезая, встречая высокие комиссии из Москвы и Ростова. Местные силовики, милиция и так называемый Антитеррористический Центр имени Ахмадова крепко держали ситуацию в руках и все меньше нуждались в "федеральных" войсках на своей территории. Участились стычки с местными, доходило до перестрелок.
Потом, жахнуло в Москве и понеслось. Джигиты — словно озверели, каждый день нападая на наши колонны. Вскоре- все завертелось в каком то кровавом хороводе[172]. Их, отдельный батальон оперативного назначения — едва не вырезали под чистую, когда "царь зверей" Заур Ахмадов поднял вверх зеленое знамя мятежа.
Здесь Руслану — повезло. Ротный, капитан Пискунов, несмотря на фамилию, был мужик матерый и горцам не верил никогда. В отличии от комбата, подполковника Ганина. Тот, с местными бородачами, чуть ли не в десна целовался, придурок слабоумный. Его первым на фарш и пустили, вместе с начштаба, майором Пузановым, таким же, вечно поддатым "отцом-командиром". Обезглавив батальон, абреки подтянули минометы и стали методично нас долбить. Среди солдат — было много их контрактников из соседних, кавказских республик, которые "умирать за русню"- не торопились.
Из всей роты в восемьдесят пять человек, к станице Ассиновской, в соседней Ингушетии пробилось семнадцать, включая Левченко, где соединились со сводным полком МВД, там же под Ассиновской — Руслана контузило. Бронированный "Урал" налетел на фугас, замаскированный под дорожный отбойник. Кто же знал, что жизнь после этого, развернется на сто восемьдесят градусов.
В ростовском госпитале, Руслан столкнулся со своим земляком, Юрой Евсеевым, учившимся в школе на год старше.?
Теперь Юра Евсеев — большой человек. Глава районной администрации и даже — кандидат в губернаторы области. Возмужал, заматерел, отъелся, обзавелся короткой стрижкой и модными ботинками. Прибыл в Ростов — поддержать раненных земляков и сделать себе имя перед предстоящими выборами.
Евсеев, сразу узнал Руслана… Пожал руку, предложил работу. В муниципальном ОВД. Не рядовым милиционером, естественно. Начальником патрульной службы.
Через полгода, Евсеев, был назначен на должность вице-губернатора области а Левченко перешел в региональный департамент полиции. Там он и познакомился с самим Сальниковым. Целым министром внутренних дел Руси и "особой, приближенной к …."
Министру, его представил Евсеев, описав его в самых радужных тонах.
Сальников, крепко пожал ему руку и спросил.
— Нет желания перебраться в столицу, Левченко?
Руслан покосился на Евсеева. Тот ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.
— Давай Рус, делай карьеру. Судьба дает тебе второй шанс…
Вот так Руслан и отказался в одном из самых засекреченных подразделений МВД- Специальном Оперативном Центре, известном так же как "База Љ200" или "Сольпуга". Особенностью центра — помимо дислокации его за границей в афганском городе Мазари- Шариф, были и задачи. Перехват конвоев с наркотиками, разведка, выявление и уничтожение подпольных лабораторий с наркотиками и главное-ликвидация главарей синдикатов. Любыми способами. Наркотики на Руси — наряду с терроризмом и педофилией, были объявлены вне закона. Со всеми вытекающими последствиями для "злодеев". Руководству страны и МВД, было понятно, что тактика поимки мелких наркодилеров и систематическое перекрытие ответвлений глобального трафика афганского героина — ситуации не улучшает. А скорее наоборот. Тогда решили действовать с размахом и зачистить всю цепочку распространителей и клиентов "хмурого". От потребителей — которых принудительно лечили до звена распространитель- перевозчик-производитель. Причем последних, было решено — устранять физически. По возможности — показательно и жестоко. Что- бы каждый бабай, торгующий зельем знал- что килограмм