И мне бы на самом деле неплохо было бы тоже сомневаться…
Но имелась одна вопиющая несправедливость. Яна подозревала в мировом заговоре всех: от преподов до студентов, от ректорши и Хранителей до простых людей. Она не боялась высказываться по этому поводу и ее это все прощали. А я недолюбливала одну лишь Фрею, и была из-за этого для окружающих отчего-то последней сволочью.
Однако подумав, я решила, что незаслуженно все же к ней так плохо относилась. Я ведь ее совсем не знала. Ну да, мне претил ее внешний вид… но может человек она хороший?
Потому, решив сделать собственным девизом простую народную мудрость “доверяй но проверяй”, я шла в лазарет с четкой целью попросить у Фреи прощения и посмотреть, что будет. В конце-концов я больше не могла любить каждого, кто вставал на моем пути, но и подозревать всех и вся мне казалось глупо. Так что теперь буду действовать по обстоятельствам. И уж точно не по первым, и даже не по вторым.
Фрея открыла дверь лазарета только после второго стука. Высунувшись в коридор по плечи и увидев меня, целительница нахмурилась. В глубокий вырез ее халатика выглядывала пышная грудь в черном кружевном лифчике.
– Чего пришла? – спросил она недовольно. – К зелененькой что ли?
– Ага, – неловко кивнула я, не зная, как мне перейти к извинениям.
– Ну заходи, – пожала плечами Фрейя, открыв передо мной дверь.
Я потопталась на месте, опустив глаза. А ведь она могла бы меня и не пустить из-за произошедшего. Может она не такая уж и плохая?
– Чего мнешься? – спросила чертовка видя, что я не тороплюсь заходить.
– А можно вас на секундочку? – решившись, попросила я. – На пару слов.
– О, уже вас, – фыркнула Фрейя, а потом, выйдя из лазарета, прикрыла дверь. Ее ноги украшали длинные, до самых колен черные гол ьфы на подтяжках, из-под халата выглядывала черная юбка в мелкую складку.
Я тяжело вздохнула, разглядывая ее наряд. Мдам… может она и права? Я немного завидовала ее раскрепощенности. И, если уж начистоту, выглядел ее наряд красиво, пусть и пошло. Вкус у целительницы явно был отменный.
– Итак, о чем ты хотела поговорить? – спросила она чуть напряженно.
– Да… простите, – я, чуть согнувшись в спине, склонилась в чем-то наподобие повинного поклона. – Мне действительно не стоило говорить о вас гадости. Да и вообще… надеюсь, что вы на меня за это не слишком обижаетесь. Я обещаю, что попытаюсь изменить свое отношение… вот…
Не дождавшись ответа, я подняла глаза и увидела, что Фрея улыбается. Она сложила руки на груди и смотрела на меня как-то весело, перекатываясь с носка на пятку и обратно.
– Знаешь, мы с тобой друг друга стоим, – сказала она. – Ты нефига в людях не разбираешься, я нефига сдерживать себя не умею, вот и схлестнулись. Ты тоже меня прости. Я не должна была так на тебя наезжать при твоих друзьях, прав был твой парень. Так что давай мириться.
И она протянула мне мизинец. Я удивленно уставилась на оттопыренный пальчик с красным ногтем, не понимая, что с этим делать.
– А… а Кеша говорил что все так на Земле мирятся, – расстроилась Чертовка. – Ну, давай свой мизинец сюда.
Не дожидаясь, пока я соображу что делать, Фрея наклонилась и сцапала мой мизинец своим. А потом, смеясь и дергая мою руку вверх-вниз, сказала:
– Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись. А если будешь драться – я буду кусаться.
Я не смогла сдержать улыбки. Фрея разбила наши руки, а потом, сделав заговорщицкую моську, приобняла меня за плечи.
– А по поводу одежды я тебе так скажу, – начала она. – Вообще мой… как бы его обозвать бы поприличнее… папа пожалуй… так вот мой папа очень хотел, чтобы я была этакой грудастой и ногастой, но тем не менее одевал исключительно во всякие тупые длинные платья с рукавами и вдалбливал, что я должна быть верна всего одному человеку на свете. Так что мое поведение и одежда – это бунт!
Ничего себе, а мы с ней однако еще и похожи. Чертовка поймала мой удивленный взгляд и поняла его по своему:
– Ты не подумай только, что я буду изменять Кешке, с этим жуком у меня сил на измены точно не останется. А тебе, крошка, я советую ради разнообразия хоть разок нарядиться как... шлюха. Вот увидишь, стоит тебе понять что тебя никто не осудит за демонстрацию твоей замечательной попы и, – она смерила взглядом верхнюю часть моего тела, – сносной груди, и старые предрассудки тебя отпустят. К тому же твой парень наверняка будет в восторге. А то одеваешься ты, честно говоря, как мужик, а Фрино вроде не из этих. Уж прости мне мою прямоту.
– Да нет, спасибо вроде как, – пробормотала я.
Тирада Фреи меня немного ошарашила. Да нет, не немного. Она меня настолько ошарашила и даже, чего греха таить, воодушевила, что я решила попробовать. По крайней мере на зло сидящей у меня в голове матушке, диктующей что надо делать и как одеваться. К тому же Чертовка, как ласково именовал ее Кеша, вдруг напомнила мне своими разговорами упомянутого Фрино. Он тоже всегда говорил всю правду в лицо, и этим страшно подкупал.
– Ну ты и милаха, – стиснула меня в объятиях Фрея, и я уловила исходящий от нее запах розовых духов. – Теперь мне еще больше стыдно, что я думала о тебе плохо. Все, пошли к твоей зеленой подружке. Мы как раз тут выясняем, что с ней стало.
И она бесцеремонно затолкала меня в лазарет.
На нас сразу же уставились Кеша и Кальц. Преподаватель алхимии сидел на тумбочке у постели и ел яблоко, демон сидел на стуле и держал ладошку Ники в своих руках. Вид у Кальца был непривычно подавленный, даже адресованная мне попытка улыбнуться выглядела жалко. А вот Текка, с потерянным видом сидящая прямо на полу, вообще на нас с Чертовкой внимания не обратила, даже не шевельнулась.
Ника, кажется, спала, и вокруг прямо на одеяле цвели какие-то мелкие белые цветочки. Я еле узнала ее. Кожа, которая была некогда нормальной розовой, теперь сделалась зеленоватой, кое-где на ней красовались коричневые болячки. Лицо разрезали зеленые, пульсирующие жилы.
– О, быстро же вы помирились, – как-то невпопад сказал Кеша.
– Что с ней? – испугалась я, подойдя ближе к Нике. – Она спит?
– Если бы, – вздохнула Фрейя. – Она без сознания, и уже почти целые сутки.
– Но почему?
– Дурында потому что, – зло пробормотал Кеша. – Она отравилась. Точнее даже не отравилась, а устроила себе передозировку растительным зельем.
– Так она его что же, пила?! – с ужасом прикрыла рот ладонями я. – Кеша… если бы я знала, что это зелье ей для этого нужно… я бы никогда!
– Не вини себя, – мягко остановил меня Кальц. – Никто не знал что у нее на уме…
– Но зачем? – спросила я растерянно. – Зачем ей пить это зелье, она же не растение.
– А вот тут ты ошибаешься, – сказал Кеша. – Брусника – матриарх, пусть и выглядит как обычная человеческая девушка. Это знаешь как что… как яблоко. Вот яблоко, оно большое и мясистое, настоящая кладезь витаминов и глюкозы. Но эти витамины нужны только для одного – чтобы, попав в землю, они дали питательные вещества семенам, которые находятся внутри. Вот так же и с Никой. Она хотела спровоцировать свое превращение в матриарха, но не учла всех деталей.
– Мда, не учла – не то слово, – вздохнула Фрейя. – Грубо говоря ей резервов не хватает на то, чтобы нормально прорасти, а она уже начала. Мы, конечно, накачали ее и витаминами, и энергией… но если ей не хватит сил, если она не справится – вполне может загнуться.
– Не говори так, – нахмурился Кеша. – В конце-то концов другие матриархи не дадут ей завять. Если Ника не стабилизируется в ближайшие дни, то мы просто отправим ее на Эквариус и все будет хорошо.
– На Эквариус? – ошарашенно переспросила я.
– Ага, – тяжело вздохнув, кивнула Фрейя. – Вряд ли она в таком нестабильном состоянии сможет продолжать учебу. Либо возьмет академ, либо совсем не вернется. Благо, со своими силами и статусом она вполне может это сделать без последствий. Да и если мы будем ее здесь удерживать, это может привести к скандалу между академией и Эквариусом.
Кеша одарил ее удивленным взглядом.
– С каких пор ты лезешь в политику, милая? – спросил он.
– Это не мои слова, я ничего не понимаю, – сдала глупое лицо и высунула язык Фрея. – Я просто повторюшка, попугайничаю за Радой, которая вчера приходила. Даже уж поумничать мне не даешь, рыженький, это не честно.
– Я вот чего не понимаю, – улыбнулся ей Кеша. – Нет, конечно, ясное дело, что матриарх – это круто и все такое… но нафига? Почему нельзя было дождаться, когда она сама прорастет да и все?! Янка, может хоть ты мне объяснишь.
– Не знаю, – потупилась я. – Понятия не имею.
– А матриарх он того, красивый? – хитро спросила Фрея.
– В книгах описывается как самое красивое существо на Эквариусе после фей, хотя у них там… хмн… специфические понятия о красоте, – припомнил Кеша.
– Тогда все ясно, – поставила диагноз Фрея, а потом ткнула пальцем на смутившегося Кальца. – Вот она – причина. Красивая такая причина.
Мы с Кешей удивленно уставились на чертовку, не понимая, о чем она говорит.
– Ой, да ладно вам! – закатила глаза она. – Девчонки всегда парятся о своей внешности, даже если они – самый настоящий идеал красоты. А когда рядом суперкрасивый и супермилый демон-искуситель шастает, кстати потрясающе пахнущий, любой мелкий изъян во внешности сразу начинает восприниматься как неисправимое уродство. В нашем случае – исправимое уродстов.
– Но я всегда ей говорил, что внешность – это не главное, – как-то подавленно пролепетал Кальц. – Ни людям, ни матриархам не угнаться по красоте за демонами…
– Дурень ты и не лечишься, – постучала его костяшками пальцев по голове Фрея. – Таких как ты надо за шкирку и в окно пятого этажа, чтобы девчонки по вам не страдали. Знаешь, нет никого отвратительнее человека, который, даже пытаясь добро сделать, постоянно напоминает тебе о твоем комплексе. Ой, Брусничка, ты такая не толстая! Ой, Брусничка, мне так нравятся твои пухлые щечки! Ой, Брусничка, ты толстая, но меня все устраивает. Отвратительно, парень! Минус десять баллов!