ефакторики он давно уже не захаживал. Зачем эти жалкие породии, когда имеется такая мастерская.
Просторная, заставленная шкафами, стопками древних книг и хитрыми приспособлениями. Некоторые – загадочны и внушительны, но многие мне были уже известны по занятиям – станок для огранки и шлифовки камней, маленькая печь, напоминающая микроволновку, для нагревания заготовок, ручная швейная машинка с пугающим дизайном и свечением магии... Магией вообще тут все было пропитано. Одно окно, через которое в комнату лился тусклый лиловый свет, чего стоило. Мы ведь спускались, вроде как под землей были, и, по моим ощущениям, близко к центру междумирья, прямо посреди замка, а тут – дыра наружу. Ох уж эта пространственная магия.
А еще я чуяла здесь отголоски магии Фрино – его характерные нити тоже составляли часть защиты мастерской.
– Уютно, правда? – с толикой гордости сказал Эйнар, подходя к одному из столов с кучей ящиков.
Я хмыкнула. Уютно здесь тоже было – под окном стояла узкая кушетка, накрытая синим пледом с золотистыми кистями. Рядом – столик с бутылкой вина, чайником, туркой и вазой с печеньками. Кажется плавильную печь тут не только по назначению использовали – но как удобно-то! Можно запастись едой и по минимум отвлекаться от работы на отдых и перекус.
Я медленно прошлась вдоль стеллажей – многие предметы там были мне знакомы: стандартные материалы, разве что высшего качества. Но кое-что я видела только на иллюстрациях – в разделе особых ценностей. Бесчисленные баночки, бутылочки и коробочки с растворами и порошками, мерцающая руда и готовые сплавы, редкая древесина с Эквариуса, больше похожая на камень – лиловых и синих оттенков с серебристыми прожилками и пятнами, сушеные, стертые в порошок или живые грибы и цветы, драконье стекло и драконья кость, сотни различных камней и кристаллов, столько всего... Я завороженно провела рукой над горстью янтаря с застывшими зелеными светлячками внутри – чувствовала тепло магии.
– Что это за место? – я обернулась к Эйнару, обрабатывающему свою рану какой-то исцеляющей мазью. – Все это добро уже здесь было?
– Не все... Многое – но не все. То, чего не доставало, пришлось добывать своими силами – меняться с другими студентами или платить. Пусть мы и заперты в академии, но можно не копить стипендию на неопределенное будущее, можно заказать себе что-то интересное у заглядывающих сюда путешественников по мирам, наемников и торговцев. Вещи или информацию. Правда, поймать кого-то сложно, с первокурсниками сотрудничать не любят, да и правилами это не поощряется... Но было бы желание.
Эйнар направился к зависшему над полом диску из непонятного материала – серого, пористого. Поставил на него небольшой чан – и диск, несмотря на обманчивую твердостью, словно подушка прогнулся, обнял посудину, загорелся изнутри огнем.
Я рассеянно подхватила с полки баночку из драконьего стекла – там волшебным образом плескалось внутри... вроде как расплавленное белое золото. Мне подумалось, что раз есть и такое, то это будет лучше оправы из серебра. Эйнар одобрительно кивнул. Он уже завязал свои волосы в небрежный пучок, закатал рукава туники. И явно разрывался между желанием все для начала рассчитать и тягой сразу же погрузится в работу.
А я наоборот поняла, что определенно больше хочу узнать что творится в голове это человека, чем творить себе амулет. Но к счастью – это можно было совместить.
Эйнар, пожалуй, предпочел бы все делать самостоятельно, полностью отрешиться, но я не позволяла. Расспрашивала о каждом шаге, выдерживая привычную насмешливость наших перепалок, но показывая, что сейчас признаю его превосходство. Эйнар любил делиться знаниями, считал, что для тех, кто не имеет таланта в артефакторике это все равно бесполезно, а для тех кто имеет – не жалко, ведь так приятно найти единомышленника.
Я совершенно потеряла чувство времени. Мы работали в спокойном, затягивающем ритме – крошили и смешивали, толкли и плавили, создавая магический сплав, чтобы направить силу камня в нужное русло. Эйнар ловко придал цепочке и оправе нужную форму по моим эскизам. Рассчитал мне руны и заклинания для усиления самого камня, за спиной давал советы по шлифовке и огранке. Сам он опасался прикасаться к блэртелиту – тянулся, но сдерживался, а я делала вид, что не обращаю внимания. И когда я наконец придала камню желаемую форму и мазанула по нему каплей крови, мы вдвоем, как зачарованные склонились над ним, смотрели, как камень засветился, впитал в себя мою кровь. Как смешиваются краски – синий и красный – чтобы получился новый цвет. Эйнар не выдержал и легонько прикоснулся к нему мизинцем, хотел сразу же отдернуть палец, но я не позволила – крепко схватила его руку, сжимая между нашими ладонями обжигающий ласковым теплом камень.
Эйнар секунду смотрел на меня удивленно, будто и представить не мог, что я выжидала момент, заставила его расслабиться.
– Не стоит, – едва слышно прошептал он, но вырываться не стал, а замер в таком же напряжении как и я. – Разве так честно, заставлять магией...
– Я на это не куплюсь, Эйни. И не надо мне тут преувеличений – я не читаю насильно твои мысли, не опаиваю зельями правды... Камушек же просто защищает меня, да? Сейчас, пока мы не заключили его в клетку программы артефакта, он лишь подталкивает тебя... Знает, что я не могу чувствовать себя в безопасности, пока не понимаю тебя... твоих игр. Так что вернемся к вопросу, какой ты плохой мальчик и сколько.. – я не сдержала смешок, – зла ты мне причинил.
Я дрожала – и Эйнар тоже. От магии камня, наверное, или усталость, истощение наконец проявилось. Или волнение.
Он молчал, и я еще сильнее вцепилась в его ладонь – неожиданно шершавую и твердую. Он мог бы вырваться, если бы по-настоящему захотел. Но не стал.
- Мой род давно не обладал властью, и чтобы достичь желаемого мы не могли просто приказывать. И дядя много лет учил меня... подталкивать. Осторожно-осторожно, чтобы не попасться. Манипуляции на эмоциях и намеках. Интриги и притворство. Не то, чтобы у меня хорошо это получалось... с простым подкупом лучше выходило, но... – Эйнар говорил все быстрее и быстрее. – Я захотел стать с Фрино друзьями. Просто – увидел его в Междумирье, разговорился и захотел. Ты ненавидь его сколько угодно, но если я принял человека, посчитал его своим союзником, то не предам, не брошу. Не смогу, даже если сам ему верить перестану. Только вот от привычки считать все игрой – тонкой, непонятной, где правила я сам устанавливаю – сложно избавиться. Это уже давно часть меня. Это дядюшкин яд, что разъел почти все, чему меня учила в детстве мамочка... ну, эти глупости, что честность и справедливость – лучшая политика.
Он криво усмехнулся
– Откровенно высказывать то, что думаешь – это стало так мне чуждо. Может поэтому... а еще из-за волос, и из-за чувства юмора, и из-за собаки... ты мне сразу понравилась. Яркая, притягательная противоположность, и при том – столько между нами схожего. Но, прости, я все думал, что ты глуповата. Думал, что ограничусь шалостями ради забавы и попыток развлечь, расслабить Фрино. О, я целую неделю так думал, а потом ты изменилась. Ты потеряла магию, а вместе с тем все, что меня так очаровывало в тебе – свою уверенность, ехидство... даже Фрая отдала подружке. А до Фрино никак не доходило, что здесь – не его родная страна с этим диким социальным строем, что знакомые правила здесь не действуют, что нужно менять отношение к людям. Научиться хотя бы делать вид, что все равны. И я еще все думал о доме – как там мой капкан, попался ли дядюшка, не умер ли уже? И сам не знал чего хотел, чтобы попался или нет...
– Значит, тебя было тяжело под грузом сомнений и потому, что важные тебе люди вели себя не так, как хотелось бы, – подытожила я, облизав пересохшие губы. Надо же, как оказывается он близко к сердцу воспринял ту чертову неделю. И просто чудо, что он и не подозревает о наличии запретной магии, что так просто могла бы объяснить все наши странности... Хотя сейчас это казалось таким неважным.
– Точно. И я хотел помочь вам с Фрино стать теми, кто мне больше по вкусу, – с горечью усмехнулся Эйнар. – У меня, как и у многих, магия проявилась в миг опасности, сильные эмоции разожгли ее пламя. Я думал – вдруг это и тебе поможет. Я читал о таких случаях. И я думал, что Фрино нужно встряска. Что его, как провинившегося пса, надо наказать, и что он достаточно умен, чтобы вынести урок. И я все говорил ему о тебе, твоем к нему презрении, обо всех этих раздражающих слухах о его в тебя влюбленности, что Яна выдумала – я сам их и разносил. Говорил о безнаказанности, о том, что ты потеряла и те крохи, что имела, но продолжаешь строить из себя аристократку, в то время, как давно стала бесполезной и слабой – стала рабыней... Не так прямолинейно, а шутя, проверяя, играя. Но, капля за каплей, говорил, говорил, пока в какой-то момент – я сам не помню, что стало этой самой последней каплей – он решил сделать то, что мне нужно.
Эйнар впился мне ногтями в кожу. Закрыл глаза.
– Я должен был быть рядом. Смотреть, чтобы он не переступил черту… да я и не думал, что переступит, представить себе не мог! Но Дженни вызвала к себе. Дженни сказала – есть новости из дома. Эйни, твой дядюшка умер – и словно умерла часть меня. А Фрино в этот миг пытал тебя по-настоящему, клеймил, ломал, а потом – твоя безумная подружка и демон... И сломан уже он. Просто потому что мне хотелось поиграть.
Эйнар открыл глаза – и я окончательно утонула в его эмоциях. Бурлящий котел противоречий – вина и стыд, такие искренние, давящей волной пропитывали все. Но он ни о чем не жалел. Страх от признания, от собственных чувств, расчетливость и восторг - все получилось даже лучше, чем хотелось. Отвращение – от себя, восхищение – своей удачей, своими хитростью и умом.
У меня закружилась голова. Я попыталась понять, что чувствую сама, как должна реагировать. Но прежде чем что-то осознала – начала говорить. Уверенно и насмешливо – как было нужно.