— Она. Не. При чем. — В голосе Егора одна сталь.
Черт возьми, откуда у них эта информация? Создается впечатление, что все дружной компанией копошатся в моем грязном белье.
— У меня есть алиби. Вчера я прилетела вместе с Егором, а через два часа уже была на радио — коллеги это подтвердят. Что остается для меня непонятным, — я задумываюсь, не обращая внимания на глупые и совсем не добрые лица напротив, — так это почему Егора зовут убийцей в заголовках. Никто ведь не погиб? У вас есть точная информация? Вам не кажется это странным?
— Все пассажиры живы, но это меньшая из наших проблем на сегодня. Возможно, один из способов привлечь внимание любой ценой.
— Так и зачем вам я? — повторяю настойчивее, пока все переглядываются. Я чувствую подвох.
— Мы устроим большое интервью на центральном телеканале с полным разбором ситуации, и Егору Фердинандовичу понадобится ваша помощь.
Исполнительный директор смотрит не на меня.
— Моя помощь? — повторяю я, как попугай.
— Да, вам нужно будет подготовиться вместе с нашим командиром, чтобы выступить одним фронтом. Как только мы сумеем договориться о времени…
— Я скажу все, что потребуется, это не проблема, — соглашаюсь я, с ужасом представляя себя перед телекамерами.
— Вам также нужно будет подтвердить нахождение рядом с виновником торжества в ту самую ночь. И для прессы лучше, чтобы это была не случайная связь.
Чего? У меня глаза расширяются, когда я понимаю, к чему они ведут.
— Думаю, учитывая ваше общее прошлое, вам не составит труда изобразить приличную пару, — продолжает командным тоном вещать главарь этого цирка-шапито, — и ответить на вопросы заученным текстом, пока правоохранительные органы не докопаются до истины.
Не составит труда?
Да я не чувствую пола под ногами, а мои губы дрожат, когда пытаюсь выдавить хотя бы слово, потому что… да это ведь Егор! Я должна буду изобразить его девушку? И он не будет возражать?
А у него есть выход?
— И Егор Фердинандович не против? — специально не смотрю в его сторону, задавая вопрос, иначе подавлюсь собственными словами. — И его девушка не станет возражать?
— Со своей девушкой я разберусь как-нибудь сам, — не очень довольно хрипит Егор рядом. Кажется, ему затея тоже не по душе.
И меня заметно подстегивает сей факт.
— Это все? — бросаю я почти небрежно, чтобы скрыть ураган внутри.
Я больше ни мгновения не хочу находиться здесь. Да, я чувствую вину за свое поведение, которое добавило Егору проблем, но я не намерена выслушивать и дальше претензии Егора и его начальников. Особенно с кристально чистой совестью.
— Все, — кивает главный, — с вами свяжется наш сотрудник.
Глава 19
Я уже вылетаю из кабинета, когда слышу, как Егора просят задержаться. Ему говорят что-то про разбор полетов и прокуратуру, но мне неинтересно. По памяти добежав до лифта, я бесконечно часто жму кнопку вызова, но тот тащится с самого низа с постоянными остановками. Так чертовски медленно!
Слишком медленно.
Позади раздаются шаги, и я легко догадываюсь, кто стоит за спиной.
У меня возникает острое желание сказать Егору какую-нибудь гадость или хотя бы колкость — за все то, что я тут по его вине пережила, но отвлекает звук входящего сообщения. Я замечаю на экране имя того самого компьютерного друга, который пишет очень странные вещи, и, зайдя в кабинку с опущенной головой, отвлекаюсь.
По его словам, ситуация подозрительная: снимки и видео с камер явно подтерты. Нет ни одного доказательства моего присутствия на временном участке, где я сидела впереди рядом с Егором. Как будто меня и не было с ним.
Что вообще происходит?
Я даже не сразу понимаю, что Егор обращается ко мне, настойчиво повторяя мое имя.
— А? — переспрашиваю я, а лифт-то уже остановился на первом, и Егор ждет меня за его пределами.
— Я подвезу, — выдает он привычную фразу.
И мне бы отказаться, сепарироваться от него, да вызвать, черт возьми, такси! Но я послушно следую за Егором, как будто иначе нельзя.
Правда, даже сидя в его «мерседесе», я не могу успокоить жужжащий рой мыслей в своей голове. Происходящее не дает мне покоя. Я не могу перестать думать и чувствую напряжение Егора.
— А у тебя нет идей, кто бы так усердствовал, чтобы подставить тебя? — интересуюсь у него.
Ну, мало ли.
Он же медлит с ответом, будто бы в самом деле перебирает варианты.
— У меня… нет.
— Ты что, — вдруг догадываюсь, — тоже считаешь, что я замешана?
Да как он…
— Нет, — обрывает этот виток мыслей, — не считаю. Я считаю, что должен был соблюдать предполетный отдых, вместо того чтобы изображать рыцаря в сияющих доспехах. Ну, или трезвого водителя.
Я прыскаю.
— Тебя никто не принуждал. Ты вообще мог высадить меня прямо там, у бара.
Егор поворачивается ко мне на светофоре.
— Знаю.
— И рыцарь, кстати, из тебя так себе, — не могу сдержаться я, чтобы не добавить.
— Ага.
Меня до колик раздражает его это «ага».
— Ну что?
— Ничего.
— Да говори ты уже! — требую я, потому что меня бесит дурацкая недосказанность.
— Ничего, сказал же!
Егор как раз заворачивает ко мне во двор, когда я вспыхиваю синим пламенем. Этот его стальной тон слишком похож на тот, что из прошлого. Но я больше не позволю ему так со мной разговаривать.
— Если тебе есть что сказать мне, то самое время! — почти кричу я, отстегивая ремень и разворачиваясь к нему всем корпусом. — Вместо того чтобы «агакать», можно открыть рот и нормально поговорить, как обычно это делают взрослые люди!
— О чем? — следом взрывается он. Неужто сталь достигла температуры плавления? — О том, что ты ходячая катастрофа? О том, что каждый раз портишь мне жизнь?
Да что он…
Ладонь врезается в его колючую щеку еще до того, как я успеваю подумать, что делаю. Я, конечно, против физического насилия и лучше бы, наверное, не стоило мне распускать руки, но я сейчас не буду об этом жалеть. Не перед ним. Он не посмеет обвинять меня во всех смертных грехах. Я не навязывала ему свое общество. Я виновата во всем происходящем не больше, чем он.
Пылающий синий взгляд прожигает мою кожу — в тех местах, я уверена, она даже плавится. Мои пальцы пекут. Его щека стремительно краснеет.
— Пошел ты, — рычу я под нос и выскакиваю из машины прежде, чем Егор хотя бы чем-то ответит.
Ничего не хочу. Знать его не хочу. Думать о нем — тем более!
— Да постой же ты! — догоняет меня злой голос уже где-то совсем рядом, и меня резко разворачивают на сто восемьдесят градусов.
Егор. Прямо к себе. Я не успеваю дойти до подъезда каких-то два шага.
— Отвали от меня! Я помогу, раз пообещала, но больше мешать твоей распрекрасной жизни не буду! — выплевываю ему в лицо, а он все равно меня не отпускает. Вцепился щупальцами в запястье и держит.
— Ты мешаешь мне жить одним своим существованием, — произносит почти грубо, но приглушенно, опустив огромную пятерню на мою шею, точно удавку, и приблизив так, чтобы я слышала.
И что это должно значить? Лишь один из нас выживет?
Яркие при дневном свете глаза Егора оказываются прямо напротив моих. Я стою так близко к нему, что вдыхаю его раздражение и делюсь своей ненавистью. А после нас, точно магниты, намертво притягивает друг к другу — губы врезаются почти на взлетной скорости.
Это больно. Мы терзаем друг друга. Наши языки борются — и не за право вести, нет, а за полную тотальную власть. Словно останется только сильнейший.
Прямо в эту секунду, мгновение я так сильно ненавижу Егора, что пытаюсь ему это доказать, прикусив его губу, а он стонет так глухо и хрипло, что у меня невольно подгибаются коленки. И он будто бы в последний момент ловит меня, прижимает к себе.
Я зарываюсь в его волосы всеми пальцами именно так, как хотела. Со злостью тяну их, едва ли не рву в клочья, пока он с удвоенной силой пожирает мой рот и сдавливает ладонь на моем горле, мешая сделать вдох. Я уже почти умираю, но утащу его следом за собой. Мы оба хотим этого. Нам обоим это нужно.
Мне ничего не стоит предложить ему подняться. Сейчас границы стерты, все остальное не важно.
Давай, просто скажи это!
Я…
— Аврора? — кто-то зовет меня, и это звук доносится будто из другой, серой реальности.
Мне приходится через силу раздирать веки и щуриться от солнца после полного погружения в самую настоящую тьму.
Мне больно, словно отрываю Егора от себя вместе с кожей, но я быстро отворачиваюсь от него. Не могу смотреть на то, что сама с ним сделала, это слишком волнует еще бушующие гормоны.
— Эй, Аврора! — снова зовут, и я, почти хныча, с долей разочарования фокусирую взгляд на…
— Рома?
А он что здесь забыл?
Ну прямо-таки встреча на Эльбе, — ржет с меня собственный голос.
— Это кто? — негромко хрипит Егор над ухом, но его тон не предвещает ничего хорошего. Он звучит, как тот самый Отелло, на которого сейчас очень походит, из-за чего я не сдерживаю смешок.
— Это мой муж, — отвечаю я, замерев меж двух огней, что обжигают с обеих сторон, и продолжаю истерично хихикать себе под нос. — Бывший муж, — добавляю с ударением на «бывшего», когда чувствую, как напрягаются мышцы Егора.
Боже, да я ведь до сих пор обнимаю его!
Глава 20
Я все еще чувствую ее вкус.
Муж.
У нее была и есть жизнь без меня.
Муж.
Не парень, не знакомый, не коллега и не сосед сверху. Муж.
Как удар под дых.
Что меня удивляет? Ведь она говорила о разводе, я знал об этом. Хрен его. Я сам не ожидал, что так больно кольнет под ребра, что вообще заденет спустя столько лет. Не ожидал, но задевает. Рядом с ней срабатывают инстинкты. Против воли, против любых доводов разума я испытываю чертову ревность, на которую не имею никакого права.