Вот только вся уверенность разбилась в пух и прах после одной встречи. Сейчас, в давящем молчании обрисовывая взглядом контуры его широких плеч, наверняка не без помощи горячительной смеси в моем организме, я понимаю, что сама себя обманывала. Просто заклеила зияющую дыру на сердце пластырем и притворилась, что так надо. Чтобы выжить. Без него.
— Эй, — я вздрагиваю, заметив неладное, — ты проехал поворот. Придется делать крюк. У тебя навигатор не работает или в поездку включена экскурсия по ночному городу?
Ну, судя по цене, вполне могла быть включена.
— Барахлит иногда, — спокойно отвечает он на мою пламенную речь, отчего я еще больше вскипаю. — Скажи точный адрес, проверю.
Я называю, и он чуть меняет маршрут. Завороженная стуком дождя, я молча наблюдаю за дорогой в окно, когда тишину в салоне нарушает звук стандартной мелодии, какие часто стоят на рингтоне. Не у меня.
— Слушаю, — произносит он, прежде чем я успеваю увидеть имя звонящего на экране его телефона, но по истеричным нотам в динамике без труда догадываюсь, что звонок личный. — Да, уехал. В следующий раз выйдешь заранее, у меня нет на это времени.
Его тон обжигает холодом: если я полагала, что со мной он говорил жестко, то была не права. Но даже этот факт не спасает от жгучей ревности, которая затмевает здравый смысл. Когда машина подъезжает к круглосуточному супермаркету, я резко вскакиваю на месте и хватаюсь за подголовник.
— Останови!
Он тормозит прямо посреди дороги, оборачивается ко мне, сверкнув острым взглядом. Явно недоволен, скулы напряжены. Я же пожимаю плечами, будто так и надо.
— Хочу шампанского, — с моих губ слетает тихий смешок.
Понятно, что во мне говорит не разум и даже не сердце. Просто я ненавижу тонкий голос из трубки, который не должен меня волновать.
Егор не издает ни звука, пару секунд смотрит в глаза, а потом поворачивает автомобиль в сторону парковки. И когда я собираюсь выбраться на улицу, открывает свою дверь и бросает мне что-то вроде «сиди уже», прежде чем запереть в машине.
Да как. Он. Посмел?
За десять минут лишения свободы я успеваю перемыть Егору все кости в надежде, что у него будут гореть не только уши. А потом тот возвращается как ни в чем не бывало, протягивает мне открытую бутылку дорогого игристого (сладкого, между прочим), и вспыхнувшая злость тотчас угасает. Так всегда со мной, когда это он.
Шампанское, конечно, вкусное, а происходящее чертовски невыносимо. Я молча пью, потому что этот бесконечный вечер можно пережить только под анестезией. И пузырьки отлично справляются — бьют наотмашь с первых глотков, а приятная музыка, которая заполняет пустоту салона, заставляет потеряться в моменте.
Я хмелею сильнее прежнего. Я позволяю себе чуть-чуть ослабить оборону, и бурная фантазия, конечно же, вырывается на волю. Ведь если не думать о том, что наша встреча — самый настоящий кошмар, можно представить, что Егор забрал меня после посиделок с подружками, которых нет, и мы едем куда-то вместе. Домой, например. И займемся любовью. Хотя нет, с ним это определенно был бы секс. Именно он. Жаркий. Егор, в отличие от меня, никогда и ничего не стеснялся в постели. Ну, там, как бы, и стесняться нечего.
Я резко, обрывисто дышу и прислоняю прохладную бутылку к горящим щекам. Замечаю, как он мажет по мне взглядом, не думаю — просто тянусь вперед. Егор от неожиданности дергает рулем, и машину немного заносит влево. Я упираюсь ладонями в панель, а уже в следующую секунду с довольной улыбкой падаю на переднее сиденье.
Шалость удалась.
Поворачиваю голову, чтобы порезаться взглядом об острые скулы. Егор молчит, за него злой песней говорит радио. Он смотрит только перед собой, следуя маршруту, построенному навигатором, а я бессовестно разглядываю его. Я ведь заплатила за эту поездку? И имею право сидеть на любом месте, так? Ему придется потерпеть меня еще… двенадцать минут, если верить телефону.
Положив голову на кресло, я скольжу вдоль белоснежной рубашки на нем: то задержусь на закатанных рукавах и широких предплечьях, исполосованных темными волосками, то у воротника, откуда они же выглядывают. Да, он и в двадцать не отличался гладкой грудью, а сейчас, видимо, и подавно. И если Рому я заставляла бриться, то в случае с Егором, от которого пахнет цитрусом в сочетании с чем-то пряным, я готова просто уткнуться носом в пекло и уснуть.
Уснуть — звучит слишком заманчиво для моих слипающихся век.
Когда я распахиваю глаза в следующий раз, то сглатываю. Что-то явно произошло. Происходит. Не понимаю, где я, пока картинка не перестает дрожать.
— Тише, ты отключилась. Приехали, — слышу я так близко, что верю с трудом.
Лицо Егора прямо напротив, а его рука до сих пор обжигает жаром плечо. Уверена, если завтра посмотрю в зеркало, то увижу там ожог.
Значит, все это не сон? Я ведь подумала…
К черту мысли! В очередной раз. Я тянусь и касаюсь губами его губ — жестких, чуть обветренных, полных. Будто бы чужих, хотя тело подсказывает мне, что это только так кажется. Короткая щетина колется, скорее всего, оставляя на моем лице следы.
Егор не закрывает глаза, как и я, смотрит в упор, и это странно. Странно и волнующе. Невинно и на грани. Я ведь не верила, что смогу когда-нибудь повторить это.
Втянув воздух, смешанный с ароматом терпкой туалетной воды и горького молчания, я прихватываю зубами его нижнюю губу. Следом спешу провести языком по месту укуса, будто бы извиняясь за порыв. А едва ощущаю его мимолетный вдох, отскакиваю.
— Извини, я не…
Не договорив, я почти вываливаюсь из машины теперь уже с первой попытки и едва успеваю приземлиться на ноги, чтобы не упасть — так спешу. Только спустя пару шагов понимаю, что я босиком. Асфальт мокрый и холодный, а туфли из лимитированной коллекции остались лежать на заднем сиденье «мерседеса», но меня ничего из этого не останавливает. Меня бы и танк сейчас не остановил, наверное, потому что все инстинкты кричат мне бежать. Потому что пластырь на сердце разорван, и оно вновь кровоточит. Потому что почти семь лет попыток жить дальше улетели в топку.
Потому что я наконец осмеливаюсь признаться хотя бы себе самой, что никогда не переставала любить Егора, даже когда было очень, очень плохо. А если говорить на чистоту… если на чистоту, то я и не пыталась.
Глава 3
Я выдыхаю сигаретный дым, прохладный воздух гуляет мурашками по распаренному после душа телу. Пытаюсь удобнее устроиться на узком подоконнике и в очередной раз жалею, что при ремонте объединил лоджию с кухней: площади прибавилось, удовольствия — нет.
Закончив, я не забочусь об экологии — выбрасываю окурок из окна высотки и наблюдаю, как светает. Паршивая вышла ночка, а утро еще паршивее. Из-за работы и так весь режим сбился, сплю я в последнее время очень плохо, еще и она свалилась мне на голову. Сегодня, чтобы провалится в сон, даже насилие над грушей не помогло, хоть я и пытался выбить из себя весь дух. Ничего не спасло от нашествия мыслей.
Охренительный предполетный отдых, что могу сказать. Я смотрю на микроволновку, где горят электронные часы, затем бьюсь затылком об откос и на минуту прикрываю глаза. Вспышка, и опять в голове этот ее хмельной взгляд, горящие щеки, губы, которыми тянется ближе, а я могу только наблюдать, позволяя играть в игру, которую сама себе придумала.
— Сука!
Я спрыгиваю на пол и задеваю пепельницу, подаренную Русланой, наверняка дорогую. Та бьется о плитку и раскалывается на две части. Да и черт с ней, все равно не пользуюсь.
Еще раз на часы — я потерял пять минут. Мне пора собираться на работу, а значит — задвинуть все посторонние мысли как можно дальше.
По зазубренной схеме: достать из холодильника заказанные с вечера контейнеры с едой, из шкафа — готовый комплект формы с фуражкой. Сумка с документами уже дожидается меня в коридоре, но я, как всегда, перепроверяю содержимое. Повесив пропуск на шею, я замираю на пару секунд перед зеркалом, чтобы поправить галстук и пальцами зачесать волосы, которые начинают виться — знак того, что необходимо срочно записаться на стрижку. Но с таким планом работ даже сдохнуть мне было бы некогда.
После меня ждет привычный путь в аэропорт, только сегодня, чтобы не заснуть, я ставлю музыку повеселее и заезжаю на заправку за кофе.
— Вам как всегда? — улыбается милая блондинка, выгибая спину так, чтобы обратил внимание на ее грудь.
— Нет, сегодня двойной.
Все сегодня иначе, через жопу. Ведьма одним появлением принесла хаос в мою жизнь.
Припарковавшись у здания аэропорта, я не спешу — допивая двойной эспрессо, подкуриваю сигарету и разглядываю еще хмурое небо. А когда спустя десять минут захожу в брифинговую, издалека слышу знакомый голос и невольно улыбаюсь. Оглядываю комнату, киваю в знак приветствия девочкам из экипажа и нахожу источник.
— А вот и мой любимы летчик-залетчик! — заливаясь смехом, громко выдает Даня, одетый в форму МЧС.
Мы знакомы с ним много лет — с армии еще. Не виделись год, наверное, пока тот гонял по программе ООН на вертолетах в Африке.
— Не могу сказать о тебе того же, — серьезно отвечаю я ему, а друг толкает в плечо, после чего все-таки жмет мне руку и хлопает по спине.
Этот день становится чуточку лучше. Но не настолько, чтобы промолчать, когда вижу развалившегося на диване второго пилота.
— Здравствуйте, Е-егор Фердинандович, — заикаясь, произносит тот и вскакивает на ноги, чтобы протянуть ладонь.
— Погоду узнал? — я сразу перехожу к делу, а у него глаза бегают. Недавний стажер спохватывается и на всех парах несется к синоптикам. — Набрали одних идиотов, — рычу я под нос.
— Да не пугай ты народ, — ржет с меня Гончаров, а потом наклоняется ближе, чтобы слышал только я: — Недотрах или клиника уже?
— Заеба… — кашляю, потому что говорю вдруг слишком громко, привлекая внимание, — устал я, Даниил Александрович.