Между тем открытие В.А. Русанова, как он и надеялся, позволило России наконец закрепиться на Шпицбергене точно так же, как это делали остальные государства. В конце 1912 года в Петербурге был образован «Торговый дом Грумант для горных разработок — А. Г. Агафелов и Кo» (три года спустя его преобразовали в «Горное акционерное общество Грумант» с уставным капиталом 5 тысяч рублей). 16 марта первую российскую компанию, отважившуюся разрабатывать уголь на полярном архипелаге, официально зарегистрировали в Горном департаменте Министерства торговли и промышленности17. Несколько позже еще одну компанию с аналогичными целями создал отставной флотский лейтенант П. Веймарн — «Русское акционерное шпицбергенское общество».
По их ходатайству Совет министров в 1913 году признал возможным беспошлинный ввоз угля со Шпицбергена сроком на 25 лет, но непременно в ближайшие русские порты, то есть в Александровск на Мурмане, Архангельск18. Такая привилегия заставила «Грумант» регулярно, в каждую навигацию, направлять на архипелаг собственные экспедиции. Их задачей являлось продолжение геологической разведки, чем занимались П.В. Виттенбург и Р.Л. Самойлович, а также и то, что на языке юристов-международников называлось «осуществлением непрерывности владения». Ради второй цели доставленные на Шпицберген шахтеры летом 1913 года не только добыли, практически не используя технику, около 160 тонн угля, половину которого сразу же отправили в Петербург. Они еще построили дом, в котором компания поселила для дежурства зимой двух сторожей, и подняли на участке государственный флаг19.
И все же достигнутое российским предпринимателям показалось слишком ничтожным. Еще бы, ведь все свои надежды они связывали, как и прежде, с функционированием, и притом постоянно, а не время от времени, Северного морского пути. Ярче всего такие общие для сибиряков интересы выразил с трибуны Государственной Думы С. В. Востротин. Депутат от Енисейской губернии, бывший золотопромышленник и городской голова Енисейска.
27 апреля 1912 года он выступил в ходе обсуждения сметы расходов Министерства торговли и промышленности. Востротин положительно отметил, что из шести миллионов рублей, ассигнуемых на развитие морского транспорта, пять процентов выделено на поддержание торгового флота на Белом море и у мурманского побережья. Но сразу же перешел к тому, что считал вопиющей несправедливостью.
«Есть другие морские пути, — взывал он к коллегам-депутатам, — как Северный путь к устьям Оби и Енисея, на который Министерство торговли и промышленности не только не обращает внимания, но, наоборот, этот путь пользуется каким-то особым нерасположением с его стороны». Правда, Востротин свел все к существовавшему таможенному обложению, считая его наиглавнейшим препятствием для развития экономики Сибири. Поведал о недавнем межведомственном совещании представителей двух министерств — торговли и промышленности, путей сообщения, — Лесного департамента, Переселенческого управления и Главного управления землеустройства и земледелия. На нем же, по твердому убеждению Востротина, выяснилось чрезвычайно негативное отношение правительства к издавна существовавшей проблеме. Оно, как сказал сибирский депутат, не пожелало своим «содействием» или «в форме некоторых таможенных льгот устроить правильные торговые сношения» через Карское море.19
Завершая более чем часовое выступление, Востротин затронул еще один значимый аспект проблемы. Он вспомнил о совещании, проведенном незадолго перед тем иркутским генерал-губернатором Селивановым:
«Представители министерств путей сообщения и военного на этом совещании говорили, что путь этот (Северный морской. — Прим. авт.) имеет еще и известное стратегическое значение. Что он как путь подсобный должен сыграть огромную роль в случае наших новых осложнений на Дальнем Востоке. Что если война в будущем и произойдет у нас, то она произойдет в таких условиях, когда всем необходимым придется снабжать из европейской части России или из Сибири, когда, таким образом, и двухколейного пути будет недостаточно, ввиду чего нужно использовать все надсобные пути, тем более Северный»21.
Спустя два года тот же С.В. Востротин еще раз вернулся к тому же вопросу, на этот раз — в виде обширной статьи, включив в нее результаты всех последних рейсов по Ледовитому океану, в том числе и своего плавания из Норвегии к устьям Оби и Енисея на пароходе «Коррект» в 1913 году. С изучением всей трассы Северного морского пути, вплоть до Берингова пролива, писал Востротин, «мы должны спешить и не останавливаться перед затратами на них со стороны государства, ибо плавания у берегов Сибири за последний период времени как ученых экспедиций, так и коммерческих, показали, что мы находимся вблизи решения величайшей задачи нашего времени — возможности пользоваться Северным путем в известное время года для обхода всего Старого Света из Атлантического океана в Тихий. И прав был наш знаменитый ученый Менделеев, когда утверждал, что «если бы хотя десятая доля того, что потеряно при Цусиме, была затрачена на достижение полюса, эскадра, наша, вероятно, пришла бы во Владивосток, минуя и Немецкое море, и Цусиму»"22.
Депутата-сибиряка решительно поддержал и А.И. Вилькицкий, генерал-лейтенант корпуса флотских штурманов, начальник Главного гидрографического управления Морского министерства. В изданной в 1912 году небольшой брошюре подошел к освещению вопроса со своих, сугубо профессиональных позиций.
«Если, — писал Вилькицкий, — проливы, ведущие в Карское море, снабдить беспроволочным телеграфом, то при плавании в Енисей не будет даже и потери времени на ожидание вскрытия проливов. Кроме того, эти станции, ведя наблюдение над морем, позволят нам довершить изучение условий плавания, установить правильные рейсы и расширить пределы навигации. Гудзонов залив в худших условиях, между тем там уже пароходство процветает.
Таким образом, небольшие денежные затраты как на упомянутые надобности, так и на другие, например, устройство разгрузочных пунктов на Енисее и Оби, некоторые таможенные льготы на ввоз, дадут быстро расцвести торговым и промышленным зачаткам Сибири и вместе с тем расцветет еще больше и благосостояние нашей великой России»23.
Положительную оценку возможности организовать регулярное судоходство в Ледовитом океане, но на этот раз в его восточной части, дал и контр-адмирал П.А. Троян. Выступая в конце 1911 года на заседании Общества для содействия русской промышленности и торговли, он рассказал о только что завершившемся, и весьма успешно, своем плавании из Владивостока к устью Колымы на приобретенном в Норвегии пароходе «Проспер», переименованном в «Колыму».
Поводом для такого рейса послужила настораживающая информация, дошедшая до крупнейшего на Дальнем Востоке порта. «Американские хищнические шхуны, — гласила она, — не ограничиваясь эксплуатацией населения восточных наших побережий, стали появляться в водах Ледовитого океана, где за спирт, ими доставляемый, получали взамен ценные грузы пушнины, моржовых клыков и прочего»24.
Как и А.И. Вилькицкий, контр-адмирал лично проверил доступность для коммерческих судов маршрута к полярному побережью Сибири и проявил вполне обоснованный оптимизм. «Нет никаких оснований предполагать, — уверенно заявил Троян, — что остающиеся от Колымы до Лены 800 миль представляют непреодолимые препятствия».
П.А. Троян настойчиво убеждал своих слушателей: «Связать побережные пункты Ледовитого океана пароходным сообщением с Владивостоком представляется делом вполне осуществимым — при умелой организации предприятия, при должной энергии и настойчивости». Но вместе с тем и предостерег сибирское купечество от поспешных самостоятельных действий. «Солидная организация, — пояснил он, — этого дела, на мой взгляд, требует на первое время значительных затрат, решиться истратить которые может только правительство»25.
Однако к тому времени у правительства появились иные, более важные заботы, нежели налаживание Северного морского пути. 19 июля 1914 года России объявила войну Германия, а два дня спустя и Франции…
3
Новая политическая ситуация в мире сразу же сказалась на судьбе Арктики. Подготовленный еще 12 января 1912 года окончательный, как полагали его авторы, проект конвенции по Шпицбергену так и остался проектом.
Собравшиеся 6 июля 1914 года в Кристиании делегаты Норвегии, России, Швеции, Германии, Великобритании, Франции, Нидерландов и США не смогли сразу же одобрить и подписать, на что уполномочили правительства, предложенный документ. Не удовлетворил он прежде всего немецкого дипломата — А. фон Оберндорфа. Тот стал настаивать на представительстве своей страны в намеченных международных органах управления полярным архипелагом. В тех самых, в которых согласно проекту предполагалось участие лишь Норвегии и России. Кроме того, фон Оберндорф потребовал наделить особыми правами графа Фердинанда фон Цеппелина, изобретателя жесткого дирижабля, и Генриха, принца Прусского. Они собирались в скором времени использовать воздушный корабль для исследовательских полетов в Арктике, избрав стартовой площадкой именно Шпицберген.
Непримиримую позицию в отношении к проекту заняла и делегация США, самая многочисленная из всех восьми. Они дружно добивались сохранения и зафиксированного в тексте конвенции признания за гражданами своей страны всех тех прав, которыми те уже как бы обладали, став владельцами угленосных участков земли.
Разногласия, быстро переросшие в острые споры, привели к вынужденному сближению ранее противостоявших друг другу делегатов Норвегии и России, не пожелавших терять свое, казалось, достигнутое ведущее положение в управлении Шпицбергеном. Привели их и к общему противостоянию также сблизившиеся в ходе заседаний позиции Германии и США.
Начавшаяся Мировая война не позволила завершить или хотя бы продолжить конференцию. Возобновить ее решили в начале 1915 года, после скорого, все надеялись, окончания боевых действий.