ии князя А. Инал-Ипа (против воли хозяина имения, который не рискнул сопротивляться явившейся к нему группе вооруженных людей); позднее это оружие перевезли в Сухум, забирал его из имения Инал-Ипа отряд во главе с Серго Орджоникидзе[714]. Четвертый баркас революционеры благополучно выгрузили в районе Батума, и оружие с него разошлось по Кутаисской губернии[715]. Изучивший историю японских секретных операций Д. Б. Павлов считал до конца неясным, какие из революционных организаций получили этот груз – социал-демократы или социалисты-федералисты. Вместе с тем он полагал неслучайным, что оружие с парохода «Сириус» поступило в канун роста массовых вооруженных выступлений и что «самые ожесточенные формы эта борьба приняла именно в тех местностях, куда потупило привезенное им оружие» (в Поти, Зугдиди, Озургетах, Сухуме и др.). Наконец, из жандармских донесений известно, что у «красных сотен» было оружие швейцарского производства[716]. К этому следует добавить, что обе указанные революционные партии во время восстания не то взаимодействовали, не то соперничали, а участие С. Орджоникидзе в получении груза не вызывает сомнения. Согласно жизнеописанию Серго, сделанному его вдовой, он от своих информаторов узнал о приходе транспорта с оружием, адресованного грузинским федералистам, и, когда «Сириус» причалил в Поти, «большевикам удалось отбить у федералистов все имевшееся на пароходе оружие»[717]. Учитывая, что перегрузка на баркасы в Поти происходила практически на глазах у пограничной стражи, версия о том, что груз был «отбит», выглядит неубедительно. Скорее надо предположить, что имели место сговор и сотрудничество, о которых в советское время говорить стало невозможно. Факт выгрузки оружия с «Сириуса» надо сопоставить с репликой меньшевика из Гурийского комитета, присутствовавшего на IV съезде РСДРП под именем Жаков и заявившего, что когда поздней осенью 1905 г. число революционных боевиков многократно возросло и требовалось их вооружить, «и как вы думаете, организация дала им эти ружья? Ничуть нет. Народ сам вооружился, а организация кое-где только помогала ему»[718]. Получается, что руководившие восстанием меньшевики или не получили вовсе доступа к грузу «Сириуса» и не были поставлены о нем в известность, или же делали вид, что не знают.
Спустя ровно месяц, 24 декабря, «на берегу моря близ местечка Гудауты, были задержаны 10 человек в момент вскрытия ими ящиков с оружием и патронами». Полиция обнаружила «23 ружья системы Веттерлин и 2200 патронов к ним и, кроме того, два пустых ящика ружейных и два из-под патронов; в ружейных ящиках имеются гнезда, и по ним видно, что в каждый ящик было помещено по 20 ружей». «Веттерлин» – итальянско-швейцарская оружейная фирма, винтовки именно этой системы привез «Сириус». Задержанные у Гудаут «все единогласно показали, что на берегу моря 24 декабря 1905 г. они очутились благодаря поискам коровы, украденной у крестьянина] сел. Бамборы Ивана Куанчатурадзе, а на ящики с оружием и патронами наткнулись совершенно случайно»[719] . Одним из арестованных был Орджоникидзе[720]. Он провел четыре месяца в тюрьме и 27 апреля 1906 г.[721] был выпущен под залог в 500 рублей, после чего не замедлил сбежать, сначала в Тифлис, где наконец познакомился с Кобой лично, затем осенью уехал на некоторое время за границу.
Орджоникидзе, получатель груза оружия, работал в Имеретино-Мингрельском комитете, и, хотя Коба напрямую в этой истории не фигурировал, все же невероятно, чтобы он не знал о прибытии и распределении этого груза. Равно как и о том, что в январе наступившего 1906 г. Камо, С. Кавтарадзе и Буду Мдивани руководили боевой группой по доставке оружия на Кавказ[722]. Итак, насколько косвенные и отрывочные данные позволяют судить о мере причастности Джугашвили к «красным сотням» и революционному террору в 1905 г., можно заключить, что он не участвовал ни в каких рейдах и не командовал ими лично, поскольку успел перейти на следующую ступень иерархии подполья и руководил опосредованно, использовал свое влияние и растущее умение убеждать словом, выступал и все больше писал. Способность формулировать мысли письменно в революционном движении всегда ценилась, и влияние Кобы росло. Во время событий 1905 г. он достаточно последовательно придерживался ленинской линии. Как и все большевики, агитировал против участия в думских выборах[723], призывал к вооруженному восстанию (см. док. 35). В конце года он, еще весной не ставший делегатом III съезда, отправился на первую партийную конференцию в Таммерфорс. Примерно между 26 и 30 ноября состоялась IV конференция Кавказского союза, на которой Коба и был избран делегатом в Таммерфорс от Тифлиса[724]. Кстати, тот факт, что он отлучился в то время, когда происходило вооружение «красных сотен» только что доставленными швейцарскими ружьями и эскалация восстания, также указывает, что лично Джугашвили в этом задействован не был.
К тому моменту в партийных комитетах вызрело осознание неудобства и ненормальности внутрипартийного раскола. В конце ноября в легальной большевистской газете «Новая жизнь» была опубликована резолюция об объединении партии, принятая на собрании Бакинского комитета РСДРП и Союза балаханских рабочих, всего 309 человек[725], и это был не единственный призыв такого рода. Что касается Кавказа, то на IV конференции Кавказского союза было констатировано «все более усиливающееся течение в пользу полного слияния двух половин Партии как явление отрадное» и сформулированы условия объединения: принятие пресловутого 1-го параграфа устава партии в формулировке III съезда РСДРП и признание тактических разногласий не мешающими слиянию. Конференция заявила о необходимости немедленно приняться за организационное объединение на местах «где только это возможно», а также высказалась за усиленную подготовку вооруженного восстания[726]. Закавказские социал-демократы ввиду перспективы близкого, как им казалось, всеобщего восстания осознали, сколь много теряют из-за внутренних противоречий.
Конференция в Таммерфорсе (Финляндия, современный Тампере), проходившая с 12 по 17 декабря 1905 г., была чисто большевистской, но незадолго до нее прошла и меньшевистская, в Петербурге 22-24 ноября. Собственно, предполагался созыв объединительного съезда, и именно на съезд приглашали и выбирали делегатов. Однако многие делегаты приехать на съезд не смогли из-за забастовки железнодорожников. В итоге собравшиеся в Таммерфорсе объявили себя конференцией.
Обе собравшиеся конференции – Таммерфорсская большевиков и меньшевистская в Петербурге – стали подготовительными для выработки консолидированных позиций фракций перед объединительным съездом. О них известно не так много, протоколы их не сохранились[727], даже и воспоминаний очень немного. Писавший о Таммерфорсской конференции Е. Ярославский был одновременно и очевидцем, и историком, но, учитывая его склонность к фальсификациям в политически выгодном ключе, трудно понять, насколько достоверна созданная им картина. В 1957 г. в краеведческом таганрогском сборнике были опубликованы воспоминания участника конференции К. Н. Старцева[728], которые позволяют представить обстановку конференции и впечатления делегата из провинции, каковым был и Джугашвили.
От Тифлиса в Таммерфорс отправились Коба и рабочий Георгий Телия. Для обоих это, очевидно, означало завидное признание со стороны товарищей по партии. Но заодно поездка была сопряжена с еще одним чрезвычайно важным обстоятельством: Иосиф Джугашвили (наверное, и Телия также) впервые физически выезжал в другой мир. До этого момента, кроме родного Закавказья, он успел побывать только в Сибири и проделать дорогу в ссылку и обратно. Ни собственно России, ни обеих столиц – Москвы и Петербурга – он еще не видал, а теперь ему предстояло доехать до Финляндии, то есть пересечь пространство Российской империи с юга на север.
Источников, хоть что-то сообщающих об этом путешествии, нет, но можно воспользоваться как аналогией воспоминаниями Старцева (см. док. 45). Тогда, как и позднее, делегаты получали последовательно московские конспиративные адреса, затем петербургские, а там – инструкции о том, как сесть в поезд и проделать дальнейший путь. Старцев вспоминал, что имел явочный адрес в Петербурге в книжный магазин Поповой, но там дальнейшей явки не получил и отправился в редакцию «Новой жизни», где ему и дали нужные инструкции. В найденных А. В. Островским в горийском музее воспоминаниях И. Куколава сказано, что Джугашвили и Телия приехали в Петербург, когда «Новая жизнь» была уже закрыта полицией, и оказались перед запертой дверью, но на Невском проспекте случайно встретили Куколава, переночевали у него и нашли новые явки[729]. Детальное описание проделанного год спустя подобного же путешествия оставил делегат V съезда РСДРП К. Гандурин (см. гл. 13, док. 1, 2). Он же рассказал, что делегаты социал-демократического форума, особенно рабочие из провинции, внешне разительно отличались от респектабельной европейской публики, их попытки для конспирации одеться прилично выглядели комично, а когда в тихий Копенгаген прибыли делегаты с Кавказа, то они оказались одетыми в папахи и шубы. Как ни жаль, мы никогда не узнаем, как выглядели прибывшие в Финляндию Джугашвили и Телия.
На Таммерфорсской конференции присутствовал 41 делегат, в том числе В. И. Ленин, Н. К. Крупская, Е. М. Ярославский, Л. Б. Красин. Все пользовались псевдонимами. Иосиф Джугашвили назвался Ивановичем и сохранил этот же псевдоним на двух следующих съездах партии. В повестке дня были доклады с мест, доклад Ленина о текущем моменте, организационный отчет ЦК (его делал П. Румянцев), вопрос об объединении обеих частей партии (докладчики Б. Горев, С. Лозовский, П. Румянцев), о реорганизации партии (Румянцев), аграрный вопрос (Ленин) и об отношении к Государственной думе.
Конференция началась с отчетов делегатов с мест. Шел декабрь 1905 г. «Эти отчеты представляли огромный интерес, так как давали полную картину борьбы на местах. Как жаль, что не было стенограммы на конференции, как жаль, что записи, которые делались от руки, до сих пор не найдены!» – вспоминал Е. Ярославский, и в том, что отчеты выслушивались с живым интересом, ему можно поверить. «О работе закавказской организации большевиков доклад сделал товарищ Сталин. Доклад товарища Сталина и доклад делегата от Сибири – Н. Н. Баранского были самыми интересными по обилию фактического материала, по яркости фактов революционной борьбы»