[730]. Этот доклад запомнился и К. Н. Старцеву, который довольно живо его пересказал, причем привел детали, которых нет у Ярославского (см. док. 49). Второй раз Иосиф Джугашвили выступил «с речью в защиту тактики активного бойкота Государственной думы»[731]. Если верить Е. Ярославскому, «на всех делегатов, и в том числе на Ленина, огромное впечатление произвело выступление по вопросу об отношении к Государственной думе товарища Сталина, который проводил в Закавказье тактику активного бойкота. Товарищи Сталин и Телия – другой делегат от Кавказа – были ярыми бойкотистами»[732]. Можно усомниться в том, что выступление Джугашвили было столь ярким и запоминающимся. Старцев оставил о нем лишь несколько дежурных фраз. Воспоминания его были опубликованы в послесталинское время, но не ясно, когда они были написаны; вероятно, мемуарист руководствовался широко известными тогда текстами Е. Ярославского и там, где его самого подводила память, мог просто ему вторить. О выступлении Сталина, неожиданно поддержанном Лениным, вспоминала также П. Ф. Куделли, но в ее изложении это была скорее не речь, а реплика (см. док. 52). Рассказ Куделли ценен тем, что он был опубликован в 1925 г., традиция восхвалений Сталина пока не сложилась. Еще один мемуарист, оставивший описание Таммерфорсской конференции, Б. И. Горев назвал в числе участников Свердлова, Лозовского, Сталина, В. И. Невского, но о выступлениях не сказал ничего[733]. Записки Горева также были изданы достаточно рано, в 1924 г., следовательно, появление там имени Сталина не было данью культу вождя, он действительно запомнился Гореву.
Поездка на конференцию означала знакомство с товарищами по партии из других городов. Даже если все сорок делегатов не успели перезнакомиться более или менее близко, по крайней мере всегда отличавшийся прекрасной памятью на лица Сталин должен был их запомнить. Это была его первая личная встреча с Н. К. Крупской, Я. М. Свердловым, Е. Ярославским, а также, вероятно, и с Л. Б. Красиным. Сам Сталин впоследствии рассказывал прежде всего о том, что на конференции впервые вживую увидел Ленина и что «замечательны были две речи Ленина, произнесенные на этой конференции: о текущем моменте и об аграрном вопросе» (см. док. 46, 48, 50).
Ленин в докладе по аграрному вопросу, по сообщению Ярославского, назвал утратившим смысл с началом массовых выступлений выдвигавшееся прежде социал-демократами требование о возвращении крестьянам «отрезков» (то есть земель, потерянных ими в ходе аграрной реформы при отмене крепостного права). Теперь, по мнению Ленина, следовало ставить вопрос о конфискации помещичьих земель. Любопытно, что Ярославский не уточняет, как Ленин предлагал затем распорядиться конфискованными землями[734]. Умолчание вряд ли случайное, ибо по этому пункту в партии шли споры. Конференция приняла резолюцию об изменении аграрной программы партии, пункт об отрезках следовало устранить и заменить заявлением, что «партия поддерживает революционные мероприятия крестьянства вплоть до конфискации всей государственной, церковной, монастырской, удельной, кабинетной и частновладельческой земли»[735]. Формулировка весьма рискованная, ведь под определение частновладельческой подпадала и крестьянская земля. О том, как следует распорядиться конфискованными землями, в резолюции ничего не говорилось. Этот вопрос должен был стать предметом обсуждения на съезде партии. На Таммерфорсской конференции Иосиф Джугашвили по аграрному вопросу не выступал, но на IV съезде его мнение разошлось с ленинским.
Документы
№ 1
Г. Лелашвили:
В 1905 году о революционных событиях мы узнали внезапно. Поднялись наверх[736], вышли на улицу. В эти дни, захваченные общей волной, мы участвовали в митингах, шли туда, где, знали, будет выступать товарищ Сталин.
Митинги проходили в горячих дискуссиях. Товарищ Сталин решительно разоблачал оппортунистическую природу меньшевиков, разбивал все их «доводы», и когда бывало, после выступления Сталина, ждали ответного выступления меньшевиков, оказывалось, – они уже удрали.
Станок работал без передышки.
Лелашвили Г. У станка в большевистском подполье // Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 100.
№ 2
Сталин:
Осажденное царское самодержавие сбрасывает, подобно змее, старую кожу, и, в то время как недовольная Россия готовится к решительному штурму, оно оставляет (как будто оставляет!) свою нагайку и, переодевшись в овечью шкуру, провозглашает политику примирения!
Слышите, товарищи? Оно просит нас предать забвению свист нагаек и жужжание пуль, сотни убитых героев-товарищей, их славные тени, витающие вокруг нас и шепчущие нам: «Отомстите»!
Самодержавие бесстыдно протягивает нам окровавленные руки и советует примириться! Оно опубликовало какой-то «высочайший указ», где сулит нам какую-то «свободу». Старые разбойники! Они думают словами накормить миллионы голодающего российского пролетариата! […]
Уже подымается буря, предвестница зари. Еще вчера-позавчера кавказский пролетариат от Баку до Батума единодушно выразил свое презрение царскому самодержавию. Нет сомнения, что эта славная попытка кавказских пролетариев не пройдет даром для пролетариев других уголков России. […]
Учредительное собрание, избранное на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, – вот за что мы должны бороться теперь!
Только такое собрание даст нам демократическую республику, крайне нужную нам в нашей борьбе за социализм.
Из прокламации «Рабочие Кавказа, пора отомстить!», написанной И.Джугашвили. Напечатана 8 января 1905 г. в Авлабарской типографии за подписью «Союзный комитет».
Сталин И. В. Сочинения. Т 1. С. 7^_79.
№ 3
М. Леман:
В Тифлисе в то время находился центр Кавказского союза. Из лиц, стоявших во главе его, могу сейчас припомнить Гургена (кличка – Миха Цхакая), Л. Б. Каменева, Рубена (армянин – кажется Алекс. Бекзадян – помнится, что его другая кличка была Юрий) и секретаря комитета – Надежду (армянка), которая вела переписку с заграницей и отдельными комитетами); входил еще в комитет Сандро – Саша Цулукидзе (грузин – крупная литературная сила комитета, летом 1905 г. уже после III съезда скончавшийся от чахотки), еще один грузин, у которого мы собирались недалеко от Авлабарского моста, и армянин (помнится, прозвище Серго), квартира которого под горою св. Давида была обычным местом наших собраний.
Переписка Н. Ленина и Н. К. Крупской с Кавказской организацией (с вводными статьями А.Стопани и М. Лемана) //Пролетарская революция. 1925. № 5 (40). С. 14.
№ 4
Сталин:
Ко всем тифлисским рабочим. Товарищи!
9 января в Петербурге свыше 150000 человек рабочих направились к Зимнему Дворцу, чтобы просить царя дать народу политическую свободу. Они обещали царю личную неприкосновенность. Ответом были пули и нагайки. Улицы Петербурга обагрились пролетарской кровью, до 3000 человек пало, среди них много женщин и детей. […] Едва только телеграф принес известие о петербургских событиях, во всех больших городах вспыхнули забастовки, а в иных местах и демонстрации […]
Так было и у нас, в Тифлисе. Мы показали всему миру солидарность всего рабочего класса, а это самое главное, товарищи! Поэтому Комитет приглашает вас, товарищи, прекратить стачку и стать на работу.
Правда, наша демонстрация была подавлена, они не достигли полного успеха в своей борьбе. Но неудача ли это? Нет, эта борьба научила нас многому […]
Прокламация Тифлисского комитета, написанная Сталиным[737], [1905 г.], на русском и грузинском яз. Печатная
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3495. (Л. 1-2 – русский вариант, Л. 3-4 – грузинский).
№ 5
Давид Сулиашвили[738]:
События 9 января 1905 года в Петербурге произвели на нас такое впечатление, что мы решили оставить учебу и ехать в Грузию для участия в начавшейся уже революции. […] Раньше других выехали я, Давиташвили и Гургенидзе. Сразу по приезде в Тифлис мы связались с товарищами по конспиративным партийным адресам, привезенным из Женевы. В первый же вечер мы навестили Иосифа Сталина, который так обрадовался нашему приезду, что улыбка не сходила с его лица за все время нашей беседы. Мы ему рассказали о событиях за границей, подробно информировали о позиции всех товарищей по вопросам разногласий, о тяготении Плеханова к меньшевикам, о положении Центрального органа и о конкретных вопросах тактики, волновавших тогда партийный центр. […] С своей стороны, Иосиф Сталин ознакомил нас с местным положением. Мы узнали, что Кавказский союзный комитет РСДРП состоит из большевиков, а Тифлисский комитет находится в руках меньшевиков. «В хорошее время вы приехали, – сказал товарищ Сталин. – Мы ведем жестокую борьбу с меньшевиками. Надеюсь на вашу помощь. Послезавтра я созову заседание Союзного комитета, вы тоже придете и сделаете доклад о событиях за границей».
Сталин не любил многословия. Высказывался коротко и сжато и в таком тоне, что слушатель сразу проникался верой в него и готов был выполнить все его указания.
На третий день мы явились на заседание Союзного комитета. Здесь были: сам Иосиф Сталин, Миха Цхакая, прибывшие из Лейпцига товарищи и другие. Заседание состоялось на горке Ботанического сада со стороны Сололака. Мих. Давиташвили сделал доклад о положении дел в заграничных организациях РСДРП, о позиции Плеханова и т. д. […].
Мы узнали, что широким слоям рабочих о расколе в партии пока еще ничего не известно. Борьба велась между членами Кавказского союзного и Тифлисского комитетов. О расколе знали также передовые рабочие, но еще не было известно, на чьей стороне будут рабочие Тифлиса […] После заседания товарищ Сталин предложил нам, не теряя времени, восстановить связь со старыми знакомыми рабочими и разъяснить им вопросы разногласий. […]
Мы были довольны своими успехами. Сталин же несколько скептически смотрел на это. Он сказал: «Посмотрим. Вот скоро в Нахаловке будет собрание передовых рабочих. Это собрание созывают меньшевики. Приведите и ваших рабочих! Дело в том, что Союзный комитет послал письмо Тифлисскому комитету и предложил ему распустить себя, так как он не выполнил требования Союзного комитета о передаче ему типографии. В силу партийного устава мы имели право на это, но находящиеся в Тифлисе меньшевистские лидеры выступили против решения Союзного комитета. Теперь они хотят демагогично использовать этот факт против нас и приглашают нас на собрание. Они мобилизовали все свои силы, и борьба будет беспощадной. Надо также знать, что многие рабочие отравлены патентованным меньшевизмом. Но все это хорошо! По крайней мере, прояснится атмосфера, будем знать, с кем имеем дело!» – добавил Иосиф Сталин. […]