Председатель. Тов. Костров употребил в своей речи слова: ложь, клевета. Приписываю это его незнанию русского языка и потому его не останавливал. Думаю, что он возьмет свои слова обратно.
Иванович [Сталин] предлагает прочесть свое фактическое заявление по поводу дебатов. (Голоса: «Без прений, снять с очереди»).
Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. С. 338-339.
№ 16
Заседание двадцать пятое[811]. Председатель Дан
Картавелов [Чичинадзе][812]. Организационный принцип т.Либера сводится к тому, чтобы сказать пролетариям: «Организуйтесь по национальностям!». Если мы станем на точку зрения Бунда, то мы должны будем сказать, чтобы и другие национальности становились на тот же путь, который ведет пролетариат к разъединению. […] Но съезд не может отказаться от своей социал-демократической точки зрения и дать пролетариям России новый лозунг. Если мы признаем его, то нам угрожает распадение многих организаций, спаянных уже теперь в единую партию. Я укажу, для примера, на разноплеменный пролетариат Кавказа, где мы боремся против националистических тенденций, прежде всего, оружием пролетарского единства. […]
Костров [Жордания]. […] Из слов тт. Либера и Литвинова должно быть ясно видно для всех, что в основу договора с Бундом положен принцип организации пролетариата по национальностям. Если вы объединитесь с Бундом на этих условиях, то, приобретя Бунд, вы потеряете Кавказ, где мы и сильны только потому, что строим свои организации на других началах. Бунд в своем «Вестнике» уже угрожал однажды разрушить все кавказские организации. До сих пор, пока Бунд находился вне партии, это были только слова. Теперь Бунд желает войти в партию, чтобы осуществить свои намерения. Я заявляю, что организации Кавказа будут разрушены, раз в партию войдет Бунд, не отказавшись предварительно от своего организационного принципа. Если вы хотите обезоружить нас в нашей борьбе с армянскими и другими националистическими организациями, – примите предложенный комиссией проект. Нам же, делегации Кавказа, остается только одно – протестовать. […]
[оглашаются фактические заявления:]
4) Ивановича: «Тов. Костров не имел права говорить от имени всех кавказских делегатов о безусловно отрицательном характере проекта договора с Бундом. Я, например, не согласен с т. Костровым».
Четвертый (Объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. С. 434-435, 442.
№ 17
Сталин:
Второй раз встретил я Ленина в 1906 году на Стокгольмском съезде нашей партии. Известно, что на этом съезде большевики остались в меньшинстве, потерпели поражение. Я впервые видел тогда Ленина в роли побежденного. Он ни на йоту не походил на тех вождей, которые хныкают и унывают после поражения. Наоборот, поражение превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющей своих сторонников к новым боям, к будущей победе. Я говорю о поражении Ленина. Но какое это было поражение? Надо было поглядеть на противников Ленина, победителей на Стокгольмском съезде – Плеханова, Аксельрода, Мартова и других: они очень мало походили на действительных победителей, ибо Ленин в своей беспощадной критике меньшевизма не оставил на них, как говорится, живого места. Я помню, как мы, делегаты-большевики, сбившись в кучу, глядели на Ленина, спрашивая у него совета. В речах некоторых делегатов сквозили усталость, уныние. Помнится, как Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: «Не хныкайте, товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы».
Сталин И. В. О Ленине: Речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 г. // Сталин И. В. Сочинения. Т. 6. С. 56.
№ 18
Почтовая открытка:
[Открытка, посланная Сталиным из Стокгольма, адрес: Russland. Kaukasus. Тифлис. Михайлу Монаселидзе. Фрейлинская ул., №3. Швейная Ал.Семеновны Сванидзе
Обратный: Halles, Volkmann str. 11[813]].
Земляк! Из-за [нрзб] до сих пор не смог тебе написать письмо. [нрзб] Надеюсь, не сердитесь! Я чувствую себя хорошо. Как ты знаешь, здешние события не обнадёживающие. Главное, чтоб были здоровы и живы, всё остальное будет хорошо. Приветствую вашу кампанию. Может, увижусь с Алёшей. Попытаюсь наставить его на плохой путь, если [Александра?] Семёновна не обидится. Друж. [нрзб]
Открытка на грузинском яз.[814]
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5095. Л. 1 (автограф).
Глава 12. Тифлис, Баку, весна 1906—весна 1907 года. Между IV и V съездами РСДРП
В то время как делегаты IV съезда РСДРП вели дискуссии о буржуазной или прогрессивной природе наступающей революции, в Тифлисе произошло пренеприятное для них событие: 15 апреля провалилась нелегальная типография в Авлабаре. Арестован никто не был, работники типографии успели уйти, заметив слежку. В тот же день полиция нагрянула в редакцию легальной социал-демократической газеты «Элва» во время собрания и задержала 24 человека, среди них Михаила Бочоридзе.
Иосиф Джугашвили имел к Авлабарской типографии непосредственное отношение, там были напечатаны многие написанные им листовки и брошюры. Он был в Стокгольме, когда жандармы обнаружили типографию, работавшую с начала 1904 г. Однако появились слухи, будто Коба был арестован чуть ли не в день провала типографии и он-то ее и выдал жандармам. А. В. Островский убедительно показал, сколько вопиющих хронологических нестыковок возникает при таком предположении[815]. Между тем, как видно из донесения начальника Тифлисского ОО подполковника Засыпкина заведующему полицией на Кавказе, 29 марта он действительно получил агентурное указание о том, где расположена подпольная типография[816]. Насколько обоснованным может быть подозрение, что выдал типографию Джугашвили? Ряд признаков говорит о том, что это совсем неправдоподобно.
Помимо того что ничто в полицейских документах на это не указывает, нет подтверждений его ареста в конце марта 1906 г. (как и в 1905 г.), когда он якобы был завербован, но и вообще того, что Коба наконец попал в поле зрения тифлисских жандармов, которые не смогли даже более или менее точно установить, кто из местных социал-демократов отправился в Стокгольм на партийный съезд. Будь Джугашвили к тому моменту тайным агентом, его не назвали бы в телеграмме «неким Сосо» (см. гл. 11, док. 5). Более того, если бы жандармам удалось завербовать столь заметного деятеля, полученные от него сведения так или иначе появились бы в их донесениях в Департамент полиции. Имей они агента-делегата, по окончании съезда именно Тифлисское ГЖУ или охранное отделение смогли бы представить в Петербург детальный, развернутый отчет о съезде РСДРП, и вряд ли они упустили бы шанс так отличиться. Но ничего подобного не наблюдается. Два года спустя, после ареста Джугашвили в Баку в марте 1908 г., Тифлисское ГЖУ на запрос оттуда ответило, что «установить личность Джугашвили по карточке не представилось возможным, так как фотографической карточки в Управлении не имеется, а его лицо никто не помнит» (см. гл. 15, док. 62).
Авлабарская типография, прежде принадлежавшая Кавказскому союзу, теперь стала типографией объединенного комитета, то есть общей с меньшевиками. Но занимались ею те же самые большевики, близкие сотоварищи Кобы – Михаил Бочоридзе, его тетка Бабе Лашадзе, игравшая роль хозяйки дома, Н. Аладжалова, Г. Лелашвили и др. Поскольку предприятие было глубоко законспирировано, следует полагать, что и после объединения меньшевики не имели точных сведений о типографии, месте ее нахождения, сотрудниках. Отсюда вытекает, что после провала забеспокоиться и заподозрить одного из посвященных в эти секреты в предательстве прежде всех должны были не Арсенидзе, Жордания и другие меньшевики, а, наоборот, ближайшие к типографии сотрудники, начиная с Бочоридзе. Именно они обладали достаточной информацией, чтобы вычислить возможного предателя. Но подозрения в адрес Кобы высказали (причем задним числом) не они, а давние политические противники. В то же время не заметно признаков ухудшения или разрыва его отношений с близкими к типографии товарищами. В ночь с 15 на 16 июля 1906 г. Иосиф Джугашвили тайно обвенчался с Екатериной Сванидзе, со священником сговаривался Михаил Монаселидзе, свидетелями со стороны жениха были Давид Монаселидзе и Георгий Елисабедашвили, со стороны невесты – Михаил Цхакая и Михаил Давидов (Давиташвили), в ту же ночь на свадьбе кроме свидетелей присутствовали Васо и Георгий Бердзеношвили, Арчил Долидзе, Симон Тер-Петросян (Камо)[817]. Очевидно, все они оставались друзьями Кобы.
Михаил Бочоридзе на свадьбе не был, в это время он сидел под арестом. Из тюрьмы он бежал 27 октября того же года и продолжал нелегальную работу в Тифлисе и Баку[818]. Имел ли он по-прежнему общие дела с Кобой? Упоминаний об их совместных предприятиях после провала Авлабарской типографии не встречается, но это легко объяснимо общим затуханием подпольной деятельности в то время. Известно, что при подготовке тифлисской экспроприации именно через Бочоридзе Камо познакомился с почтово-телеграфным служащим Г. Касрадзе, ставшим наводчиком, узнавшим, когда будут перевозить деньги. А по воспоминаниям Касрадзе, его через Бочоридзе свел с Камо И. Джугашвили[819]. К Бочоридзе после налета принесли награбленные деньги[820].
Появись между Бочоридзе и Джугашвили некоторая напряженность, тем более на почве подозрений в провокаторстве, это бы подспудно ощущалось в фигурах умолчания мемуаристов и в официальной историко-партийной литературе сталинского времени. Ничего подобного нет, Бочоридзе неизменно указывался в числе ближайших соратников будущего вождя. Это было тем удобнее, что он умер в 1912 г. и никак не мог, таким образом, «оказаться врагом народа». Бабе Лашадзе-Бочоридзе оставила воспоминания об Авлабарской типографии и ее провале. Будь финал этой истории действительно омрачен подозрениями, бросающими тень на Сталина, она бы, пожалуй, воздержалась от рассказов. Чуткий к конъюнктуре Г. Елисабедашвили, до