пуская легкую хронологическую небрежность, перечислил газеты, издававшиеся в Тифлисе «под руководством Сосо» в 19061907 гг., прибавив, что «в работе над газетой бок о бок с Сосо стояли Георгий Телия и Миха Бочоридзе», и рассказал также, что после свадьбы Сосо и Като Сванидзе в их квартиру на Фрейлинской улице «ходили его лучшие товарищи: Арчил Долидзе, Миха Бочоридзе, Закро Чодришвили, Миха Цхакая, Степан Шаумян и другие» (см. док. 5). Случись в действительности ссора или охлаждение, мемуарист поостерегся бы касаться этих обстоятельств, обошел бы их молчанием.
В опубликованной в 1925 г. книге по истории Компартии Грузии С.Талаквадзе утверждал, что Авлабарскую типографию выдал меньшевик Татузов. В газете «Заря Востока» в 1937 г• появились сведения, что предателем был меньшевик Гурджиев, проводивший там занятия по военному делу[821]. Сложно, разумеется, доверять публикации, изобличавшей меньшевиков в разгар сталинского Большого террора, однако на Гурджиева намекала также Бабе Лашадзе-Бочоридзе. Рассказав о неудачном опыте сотрудничества с Гурджиевым как с инструктором военного дела и о том, что Миха Бочоридзе постарался от него избавиться (см. гл. 10), мемуаристка непосредственно вслед за этим перешла к тому, что Миха заметил слежку за участком с типографией[822]. Прямых обвинений против Гурджиева Бабе Лашадзе не высказала, но ее текст очень прозрачно подводит к предположению, что виновником провала был он. Более конкретно высказался хозяин дома и участка Ростомашвили, прямо назвавший Гурджиева провокатором[823]. Хотя большевистские мемуаристы вполне предсказуемо любую вину готовы были взвалить на меньшевиков, но в данном случае здесь есть определенный смысл, ведь нелегальная типография, остававшаяся необнаруженной с начала 1904 г., провалилась как раз вскоре после объединения с меньшевиками. Г. Уратадзе в своих воспоминаниях, коснувшись провала типографии, высказался осторожно, заметив, что он «вызвал в то время очень много разговоров. То одного заподозривали, то другого. Выяснить правду по тогдашним временам было очень трудно»[824]. В сущности, и сейчас невозможно сказать, что вопрос прояснился, напротив, вокруг него остался целый ряд вызывающих недоумение деталей. Например, при публикации воспоминаний Б. Лашадзе и Д. Ростомашвили из них по каким-то не поддающимся вычислению соображениям были вычищены все упоминания о Гурджиеве[825].
Чтобы строить какие бы то ни было предположения о выдавшем типографию предателе, нужно присмотреться, какие конкретно сведения о подпольной типографии содержались в полученном 29 марта подполковником Засыпкиным сообщении агента и можно ли на их основании судить о степени его близости к типографии. Указав местоположение участка и имя его хозяина Ростомашвили, агент сообщил, что под стоящим на участке небольшим одноэтажным зданием «должно находиться сводчатое подземное помещение с особо законспирированным входом, где и должна находиться типография. При типографии имеется обыкновенная 2-колесная тачка, служащая для нужных перевозок, запрягаемая всегда белой лошадью и сопровождаемая человеком в обыденном статском костюме; тачка эта ныне помещается в одном из немногих близлежащих домов, из коих некоторые имеют непосредственную связь с типографией. Типография очень большая, должна быть прекрасно оборудована, вмещала ручные станки, бостонку, скоропечатню». Далее в донесении сообщалось, что в типографии Кавказского союза работали всегда три наборщика, из коих по имени известен Георгий Лелашвили, а ведают типографией «известные издавна отделению по своей преступной деятельности» бывший учитель М. Цхакая и служащий бухгалтером в винном складе Михаил Бочоридзе[826]. Заметно, что давший эти сведения агент сам в помещении типографии не был, судил о ней предполжительно и не знал, где находится вход, который действительно во время обыска долго разыскивали. При этом агент знал участок, бывал там, слышал про типографию, сколько там работает человек и какое имеется оборудование. Вполне можно представить себе этим доносчиком Гурджиева, действительно бывавшего на участке, допущенного к достаточно важным и опасным секретам – изготовлению бомб, но не к типографии. Наконец, из донесения начальника Тифлисского ГЖУ в Департамент полиции видно, что делавший обыск ротмистр Юлинец не имел уверенности, что там действительно расположена типография, и только обнаружение «семи стеклянных запалов, употребляемых для взрывания бомб и завернутых в бумаги с типографскими оттисками […] подало ротмистру Юлинцу мысль о возможности нахождения в этой усадьбе тайной типографии». Весьма гордились чины жандармского управления и своей сметливостью, когда нашли боковой лаз в стене колодца, кинув туда зажженную бумагу (см. док. 1). Сведений, полученных от агента, оказалось явно недостаточно. Сложно судить, имело ли в данном случае значение то обстоятельство, что сообщение от агента получил Засыпкин, возглавлявший охранное отделение, а арест производился силами местного жандармского управления. Если между этими организациями в Тифлисе существовали непростые отношения, то сотрудники охранного отделения могли поделиться с коллегами из ГЖУ не всей полученной от агента информацией: из донесения о действиях ротмистра Юлинца складывается впечатление, что он не руководствовался информацией от Засыпкина, а нашел подвал с типографией самостоятельно.
В донесении Засыпкина названы как давно известные охранному отделению Бочоридзе и Цхакая, но снова нет имени Сосо, Кобы или Иосифа Джугашвили. Поскольку донесение известно по старой публикации и архивный подлинник в московских архивах не обнаружен, нужно понять, не было ли отсутствие имени Сталина цензурной купюрой. Настораживает также и тот факт, что донесение не было скопировано для фонда Сталина. Донесение (в тексте которого были сделаны купюры, отмеченные отточием, в отличие от другого рода купюр, которые в ту эпоху не оговаривались) было опубликовано в сборнике документов из грузинских архивов об Авлабарской типографии, изданном в Тбилиси в 1954 г.[827], после смерти Сталина, но до его официального развенчания (с которым к тому же в Грузии не торопились)[828]. Там же были опубликованы рассказы Бабе Лашадзе. Сравнивая их печатный текст с хранящимся в архивном фонде Сталина вариантом, видно, что упоминания о Сталине в печатном варианте несколько прорежены, но не исключены совсем. Представляется, что, если бы он был упомянут в донесении Засыпкина, это упоминание было бы сохранено. По-видимому, все же тогда выследить Кобу полиции не удавалось.
При обыске в помещении типографии было найдено довольно много рукописей и рабочих заметок, связанных с работой типографии, тиражами, денежными счетами. Среди рукописей – статьи «Реакция усиливается» и «Временное революционное правительство и социал-демократия», написанные И. Джугашвили[829]. Жандармы изъяли несколько десятков пудов отпечатанных нелегальных изданий[830]. Среди них была брошюра «Вскользь о партийных разногласиях» (так она называлась в протоколе, в собрание сочинений И. В. Сталина эта статья вошла под названием «Коротко о партийных разногласиях»), изданная в мае 1905 г. Ее было найдено 168 экземпляров на русском, 329 на грузинском и 405 на армянском языке[831]. Брошюра имела хождение, доказательством служит тот факт, что ее экземпляр был найден при обыске 9 февраля 1906 г. у некого Петра Ивановича Ковалева, проживавшего в г. Темир-хан-Шуре. Ковалев не был крупным революционером, репрессии против него ограничились отдачей под надзор полиции по месту жительства[832], следовательно, брошюра вышла за пределы узкого круга партийных активистов. Четыре экземпляра этой же брошюры на русском и армянском языках жандармы обнаружили у Г. Матиашвили, арестованного летом 1907 г. в Баку после провала подпольной типографии[833].
Практически все свидетельства о деятельности Иосифа Джугашвили в Тифлисе между IV и V съездами РСДРП, то есть с поздней весны 1906 г. до середины весны 1907 г., сводятся к его редакторской и публицистической деятельности. Он редактировал несколько сменявших друг друга партийных газет, публиковал статьи, под конец года начал частями печатать книгу «Анархизм или социализм?». С 20 июня по 14 июля выходила ежедневная легальная грузинская газета «Ахали Цховреба» («Новая жизнь»), деньги на нее нашел Коба, редактором и корректором был М. Монаселидзе, помимо Джугашвили для газеты писали Г. Телия, М. Давиташвили и др. [834] Иосиф Джугашвили успел опубликовать там более десятка статей. 14 июля, как раз накануне его свадьбы, газета была закрыта. 14 ноября вместо нее появилась еженедельная профсоюзная газета «Ахали Дроеба» («Новое время»), продержавшаяся до 8 января 1907 г., в начале января была «Мнатоби» («Светоч»), ее сменила ежедневная «Чвени Цховреба» («Наша жизнь»), выходившая с 18 февраля по 6 марта 1907 г., затем с 11 марта по 15 апреля существовала также ежедневная «Дро» («Время»). Понятно, что при преемственности основного костяка редакции каждый раз новая газета имела другого формального издателя. У «Ахале Цховреба» им был Н.Ахметили, «Мнатоби» официально руководила замужняя дама С. Чантурия (см. док. 9). На какие средства осуществлялись все эти издания, не известно.
Большинство статей Джугашвили в «Ахали Цховреба» были подписаны «Коба». Таким образом, кличка тщательно законспирированного нелегала-подпольщика превратилась в литературный псевдоним и должна была вследствие этого приобрести более широкую известность. После запрещения этой газеты с осени в «Ахали Дроеба» он стал подписываться «Ко.», это выглядело как некоторая дань конспирации и в то же время намек на ставший уже (по крайней мере по мнению автора) достаточно известным псевдоним. Статьи в «Чвени Цховреба» и «Дро » помещались без подписи, а датированное 10 февраля 1907 г. предисловие к грузинскому изданию брошюры К. Каутского «Движущие силы и перспективы русской революции» снова появилось за подписью «Коба».