Между тем время приближалось к двенадцати. С арсенала ударила пушка, возвещая полдень. Вано Стуруа бросился к группе рабочих, выступавшей по середине проспекта. Послышались дружные возгласы:
– Да здравствует Первое мая!
– Долой самодержавие!
– Да здравствует свобода!
С пением «Варшавянки» мы двинулись к центру. Откуда-то прискакали казаки. Завязалась борьба. Нашу группу рассеивали в одном месте, мы смешивались с гулявшей публикой и вмиг появлялись в другом. Так продолжалось несколько минут.
Полиция, казаки и дворники, налетевшие со всех сторон, заполнили проспект. Они стали теснить и избивать демонстрантов, разгонять гуляющих. Небольшими группами мы пробивались сквозь цепь и окольными путями направлялись на Солдатский базар, куда, по договорённости, мы должны были прибыть после демонстрации на проспекте.
На Солдатском базаре по случаю воскресного дня, как обычно, собралось много народу. Но покупатели в тот день были необычные. Они подходили к лавкам, приценялись и, ничего не купив, отходили. Лишь в полдень торговцы поняли, что за «покупатели» собрались на базаре. Когда с арсенала грянул пушечный выстрел, над площадью раздалось:
–Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!
В ту же минуту полицейские с обнажёнными шашками бросились на знаменосца. Знамя перехватили, и оно пошло по рукам рабочих. Там, где полицейские особенно наседали, знамя опускалось, чтобы тотчас же взвиться в другом месте. Произошло кровавое побоище. Засвистели казачьи нагайки, засверкали шашки. Рабочие отвечали камнями и палками. Схватка была отчаянная. Многие рабочие были ранены. Досталось и полицейским. Знамя же, снятое с древка и унесённое женщинами, цело и сохранилось до сих пор.
Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1946. С. 80-82.
№ 34
Николай Выгорбин:
К демонстрации на улицах Тифлиса мы готовились уже по-иному. Особенно оживленно было на окраине – «Нахаловка», где жило большинство железнодорожников. На предприятиях распространялись сталинские прокламации. Молодежь заготовляла красные платки и привязывала к ним гайки для того, чтобы легче было их перекинуть через телеграфные провода. Кроме того, на этот раз мы готовили также тяжелые кизиловые палки, зная, что дело дойдет до столкновения с полицией.
В день демонстрации мы завезли на Солдатский базар две арбы кизиловых палок, разложили их грудами будто бы для продажи.
Вот сидит старуха, мать нашего конторщика Сандро, у груды палок. К «торговке» подходит Сосо:
– Ну, как идет торговля кизиловым «вареньем»?
– Неплохо, Сосо, не беспокойся.
– Смотрите, чужим не продавайте.
И Сосо быстро скрылся. Вот он снова появился в другом конце площади, среди рабочих:
– Бодритесь, товарищи!
Взвилось вверх наше знамя на длинной палке. К нему устремились жандармы. Началось кровавое столкновение. Но слишком неравны были силы. Конные жандармы шашками загнали нас в глухой переулок.
– Разбирай мостовую! – крикнул кто-то, и увесистые булыжники полетели в палачей. Жандармы не выдержали – повернули коней назад.
Из переулка мы вышли около Александровского сада. В это время городовые вели наших окровавленных товарищей. Я не стерпел.
– Отбивай наших! – закричал я и тут же бросился на околоточного надзирателя Ковалева, но меня окружили, повалили, начали топтать сапогами. Я потерял сознание и очнулся лишь в тюрьме.
Из воспоминаний Николая Выгорбина, записано с его слов в 1939 г. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 24-28.
№ 35
Прокурор Клуген:
Дополнительно доношу: происшедшим беспорядкам предшествовало распространение ночью на 21 апреля воззваний революционного содержания на русском и грузинском языках […] Командированные в помощь полиции войска два дня совершали разъезды и обходы, порядок более не нарушался. Полицмейстер Ковалев ушибся при падении с лошади, ранены четыре городовых, из них двое выстрелами; из числа задержанных оказались 11 получивших неопасные повреждения. Участники беспорядков, начавшихся по свистку, обнажили шашки и кинжалы, на флаге были приклеены изображения Маркса, Лассаля и Энгельса с следующими печатными надписями на русском, грузинском и армянском языках: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь! Восьмичасовой рабочий день!» Задержанные оказываются рабочими разных заводов и мастерских, в числе их развернувший флаг Шоргек Татомашвили, сознавшийся [в] выстрелах Мамаладзе и вмешавшийся в распоряжение полиции харьковский студент Гиршель. Ходят слухи о предполагаемой общей забастовке рабочих.
Из донесения прокурора Тифлисской судебной палаты Клугена министру юстиции, 25 апреля 1901 г.
ГА РФ. Ф. 124. Оп. 1о. 1901 г. Д. 401. Л. 2-2 об.
№ 36
И. д. Тифлисского губернатора полковник И. Н. Свечин:
Имею честь донести о происшедшем 22 апреля беспорядке в Тифлисе следующее.
[…] В ночь с субботы 21-го на воскресенье 22 апреля начальник жандармского губернского Управления и полицмейстер экстренно сообщили мне добытые разными путями, но сходные между собою сведения о готовящейся на следующее утро манифестации. […]
Нарушители порядка с 8 часов утра 22 апреля, по одиночке в разное время и по разным улицам, частью под видом продавцов, с корзинками на спинах, часть как обычные на этом базаре покупатели из простолюдинов, собрались в районе Солдатского базара.
Так как они держались невдалеке друг от друга, но еще не сплочивались и не выдавали ясно своих намерений, то усиленный наряд полиции и имевшиеся на базаре агенты, не имея законных оснований к арестам или рассеянию толпы, тем не менее зорко следили за манифестантами.
Района базара и прилегающих к нему улиц, ведущих на Головинский проспект, с 8 часов утра не покидал и полицмейстер.
В одиннадцатом часу утра несколько человек из среды нарушителей порядка, для сгруппирования единомышленников и увеличения толпы любопытными, начали шуметь в углу базарной площади, около «великокняжеских номеров».
Быстро сплотившись в одну компактную массу и сопровождаемые любопытными, манифестанты с криками «ура» и «8-ми часовой рабочий день» прицепили к древку красное шелковое знамя и тронулись по направлению к Головинскому проспекту. Бывший около помощник пристава Гедеванов с 16 городовыми обратился к манифестантам с предложением разойтись.
В ответ на увещания полиции со стороны манифестантов посыпались удары короткими палками и дубинками, которые были скрытно принесены некоторыми из рабочих под платьем, а также кольями от торговых навесов, скамейками и т.д.; некоторые из манифестантов обнажили кинжалы. Полиция, отражая наседавшую на нее толпу, принуждена была в свою очередь обнажить шашки. Гедеванов схватился за древко знамени и успел с помощью своих подчиненных сорвать самый значок, который теперь находится у жандармского начальства.
На помощь городовым и потерявшему сознание Гедеванову, которого толпа волочила за собой, бросились остальные чины полиции и по собственному почину сплотившиеся на помощь полиции несколько десятков солдат разных частей войск и даже обывателей, которые всегда бывают на базаре для покупок и продажи своих изделий.
Таким образом полиции и солдат собралось вместе всего около 60 человек.
Свалка была короткая, но очень энергичная: к самому разгару ее прискакал верхом полицмейстер с 20 человеками всадников полицейской стражи и конной полиции […]
В это время рабочий Мамаладзе, бывший в центре свалки, дал последовательно шесть выстрелов из револьвера, причем подскочив сзади к городовому Китанцеву, помогавшему своим товарищам отделять от остальной толпы главных зачинщиков беспорядка, ранил его двумя выстрелами в лопатку, а затем в бедро.
Отделив большую часть манифестантов от группы ее главарей, дравшихся наиболее ожесточенно, полицмейстер с помощью бывших в его распоряжении всадников начал рассеивать толпу по окружающим базарным улицам. […] Войскам, к счастию, несмотря на быстроту их появления, действовать не пришлось. Однако своим появлением они способствовали окончательному успокоению встревоженных обывателей этой части города.
Из рапорта и.д. тифлисского губернатора полковника И.Н.Свечина главноначальствующему гражданской частью на Кавказе кн. Г. С. Голицыну, 26 апреля 1901 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп 4. Д. 616. Л. 9-11 об. (подлинник)[281].
№ 37
Прокурор Клуген:
Установлено, что из числа низших полицейских чинов, бывших в наряде на месте происшествия и получивших телесные повреждения, – раненым выстрелами (в лопатку и бедро) оказался только городовой Китаев и что, кроме Китаева, причинены были легкие раны и ушибы 5 городовым и 4 всадникам конно-полицейской стражи. Вопрос же о том, кем произведены были выстрелы в Китаева, не выяснен до настоящего времени расследованием достаточно точно, а объяснение заподозренного в этом седельного мастера Леонтия Мамаладзе, на теле которого оказались следы довольно сильных побоев, представляются неопределенными. При расспросе его жандармским офицером Мамаладзе объяснил, что на Солдатский базар он попал случайно, не имея вовсе сведений о готовившихся беспорядках, и был избит одним из городовых настолько сильно, что упал и потерял сознание, а потому и не помнит, выхватил ли он револьвер, который всегда носит при себе, и не знает, стрелял ли из него.
Из донесения прокурора Тифлисской судебной палаты Клугена министру юстиции Н. В. Муравьеву, 30 апреля 1901 г.
ГА РФ. Ф. 124. Оп. 10. Д. 401. 1901 г. Л. 9-11 об.
№ 38
Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе кн. Г. С. Голицын:
Город Тифлис по своему положению в Закавказье сосредоточивает в себе наряду с местной интеллигенцией и самые разнообразные элементы из низшего слоя кавказских народностей, известного своей необузданностью и запальчивостью. Не говоря уже о том, что местная полиция, ввиду отсутствия в Тифлисе института дворников и адресного стола, а следовательно и правильной регистрации населения, и в том числе поднадзорных, не может уследить за постоянными жителями этого города, а тем более за армянскими беженцами, к нему, как к центру Закавказья, ежедневно притекают сотни лиц, между которыми немало беспаспортных и лиц неблагонадежных, являющихся агитаторами среди не только рабочих, но и среди местного еще не вполне культурного населения. При таком порядке вещей и при отсутствии фабричной инспекции местной администрации крайне трудно предупреждать повторяющиеся в последнее время забастовки и беспорядки среди рабочих, а также и антиправительственную и антирусскую агитацию.