Сосо отличался основательным знанием экономической и социалистической литературы. Он был уже вполне сложившийся, образованный ортодоксальный марксист. В совершенстве знал политику и тактику «Искры». Изучал немецкий язык, хорошо знал русскую и грузинскую литературу. Свободно приводил, цитировал целые места из сочинений Рылеева, Пушкина, Некрасова, Чавчавадзе, Бараташвили. Не разделял одностороннего выступления «Квали» против И.Чавчавадзе («Пресса» Жордания) и требовал разбора и художественных его произведений, которые он высоко ценил. Он много читал.
В то же время он вел непрерывную пропаганду среди политических, объяснял им нелегальную литературу и легально выпущенные интересные книги, устраивал «секретные» беседы по вопросам политической экономии и социал-демократии.
В Кутаисской же тюрьме принял руководящее участие в демонстрации-голодовке, объявленной политическими заключенными; это был протест в ответ администрации, ухудшившей положение заключенных (сокращение времени прогулок, непредъявление обвинения и т.д.). Бастующие не принимали пищу и питье, били разными предметами в закрытые двери камер, кричали, требовали к себе прокурора и губернатора для предъявления им своих требований. Этот сильный протест имел положительный результат для улучшения положения заключенных.
Воспоминания Сакварелидзе П.Д., перевод с грузинского, опубликовано в грузинской газете «Коммунист» 18 мая 1935 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 303_307 (рукопись перевода).
№ 25
Варден Чхаидзе:
Товарища Сосо перевели в кутаисскую тюрьму в конце апреля 1903 г. Вместе с ним перевели также Каландадзе, Джохадзе, Томарадзе и др. Мы встретились друг с другом, как после долгой разлуки.
Товарища Сосо посадили в так называемую «церковную камеру», находившуюся во втором этаже тюрьмы. Вскоре нам удалось установить с ним связь. […]
Товарищ Сосо в тюрьме вел беспрерывную работу с заключенными. Он проводил чтение газет, книг и журналов, вел беседы с заключенными. Тюрьма стала чем-то вроде университета.
В это время кутаисская тюрьма была известна своим тяжелым режимом. Мы томились в тюрьме уже более года, а дело наше никак не разрешалось.
Видя такие порядки в тюрьме, товарищ Сосо как-то предложил нам: «Потребуем, чтобы немедленно было решено дело гурийских товарищей. Потребуем также вежливого обращения с заключенными, продления времени прогулок, беспрепятственной доставки газет и журналов и совместного помещения политических заключенных».
Эти требования администрация, конечно, не собиралась выполнять, хотя перепуганный начальник тюрьмы побежал к губернатору и сообщил ему обо всем этом.
Тогда 28 июля в 9 часов утра по указанию товарища Сосо поднялась вся тюрьма как один человек. Заключенные стали неистово стучать в двери камер. Стоял такой гул, что он был слышен за пределами тюремных стен.
В тюрьму прибыл генерал-губернатор. Он потребовал от нас «успокоиться», пообещал удовлетворить наши требования.
Действительно, вечером в тюрьму прибыл прокурор и объявил нам, что следствие о гурийцах закончено и что по этому делу из Петербурга получен приговор.
Были выполнены и другие наши требования. Так, в тот же вечер всех политзаключенных перевели в одну большую камеру.
Чхаидзе В. Учитель и друг гурийских крестьян // Батумская демонстрация 1902 года. С. 96-98.
№ 26
Дзуку Лолуа:
Товарищ Сосо не любил обращаться к товарищам на «вы». Он говорил: «Когда царские слуги отправляют человека на виселицу, то они его провожают именно с такими словами, они с ним говорят на «вы»: пожалуйста, входите на эшафот, садитесь и т. д.»
Лолуа Д. Сталин в кутаисской тюрьме // Батумская демонстрация 1902 года. С. 137.
№ 27
Георгий Уратадзе:
Кобу (Сталина) я видел первый раз в жизни и не подозревал даже о его существовании. На вид он был невзрачный, оспой изрытое лицо делало его вид не особенно опрятным. Здесь же должен заметить, что все портреты, которые я видел после того, как он стал диктатором, абсолютно не похожи на того Кобу, которого я видел в тюрьме первый раз, и ни на того Сталина, которого я знал в продолжении многих лет потом. В тюрьме он носил бороду, длинные волосы, причесанные назад. Походка вкрадчивая, маленькими шагами. Он никогда не смеялся полным открытым ртом, а улыбался только. И размер улыбки зависел от размера эмоции, вызванной в нем тем или иным происшествием, но его улыбка никогда не превращалась в открытый смех полным ртом. Был совершенно невозмутим. Мы прожили вместе в кутаисской тюрьме более чем полгода, и я ни разу не видел его, чтобы он возмущался, выходил из себя, сердился, кричал, ругался, словом, проявлял себя в ином аспекте, чем в совершенном спокойствии. И голос его в точности соответствовал его «ледяному характеру», каким его считали близко его знавшие.
Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. С. 66.
№ 28
Прокурор Тифлисской судебной палаты:
Показания свидетелей […] во многом подтверждаются другими, не подлежащими сомнению, данными, а именно: а) обнаружением у многих обвиняемых значительного количества нелегальных произведений […] б) нахождением у некоторых рабочих отчетов тайной рабочей кассы за некоторые отдельные месяцы, из каковых усматривается, что в обороте находилось ежемесячно до 2000 руб. денег, собираемых с рабочих при выдаче им заработной платы, и что из этих денег расход производился на выдачу пособий арестованным в тюрьмах, их семействам и освобожденным из-под стражи […]
Во главе Тифлисского кружка Российской социал-демократической рабочей партии стоял центральный комитет, руководивший всем рабочим движением среди железнодорожных рабочих и состоявший из избранных в заседании собрания 11 ноября 1901 года председателя Василия Цабадзе, членов из интеллигентов Георгия Караджева, Иосифа Джугашвили, Калистрата Гогуа и из рабочих Захария Чадрашвили и Аракела Окуашвили, а также кандидатов Георгия Чхеидзе, Михаила Гурешидзе, Поликарпа Мачарадзе и Иустина Водочкария; из них Джугашвили в конце 1901 г. в целях революционной пропаганды командирован был в гор. Батум и вместо него избран был в составе комитета членов Севериан Джугели. Таким образом, во главе железнодорожного рабочего движения стояли исключительно одни грузины, что объясняется тем, что и самое движение это было предпринято рабочими-грузинами с присоединением к ним лишь нескольких русских рабочих и армян. Деятельность центрального комитета выражалась в периодическом назначении заседаний и устройстве рабочих сходок в разных частях города, в устройстве для борьбы с капиталом и самодержавием тайной рабочей кассы и сборе денег в фонде этой кассы, в публичном произнесении речей и распространении революционных произведений, направленных к тому, чтобы убедить рабочих всех национальностей соединиться и поднять знамя борьбы не только за улучшение своего положения, но и для достижения политической свободы, равноправия и уничтожения верховной самодержавной власти. Особенно деятельными на этом поприще были члены комитета Караджев и Джугашвили, которые руководили всегда собраниями и в речах своих старались внушать рабочим идею о том, что они должны быть не только сознательными рабочими, добивающимися улучшения своего положения, но и революционерами, стремящимися к уничтожению самодержавной власти и учреждению конституции; такие же революционные идеи старался внушать и Калистарт Гогуа, а прочие члены комитета, Цабадзе и Севериан Джугели поддерживали означенных лиц в этом направлении […]
Обращаясь затем к рассмотрению вопроса о виновности каждого обвиняемого в отдельности, оказывается следующее:
[…] 3) Иосиф Джугашвили, преступная деятельность которого разобрана выше, по показаниям Старостенко, Семенова и Никанорова, бывал на сходках и собраниях, по заверению Старостенко, был избран в качестве интеллигента членом центрального комитета и затем в целях революционной пропаганды был командирован в Батум, причем это последнее обстоятельство подтверждается тем, что он в ночь на 6 апреля 1902 года был задержан в Батуме, где по поводу его преступной деятельности возбуждено было особое дознание; по показаниям Старостенко и Никанорова, Джугашвили произносил в собраниях речи, стараясь возбудить в рабочих недовольство существующим образом правления и побудить их к борьбе с самодержавием, и наконец, как говорит Старостенко, предположено было послать ему в Батум нелегальную литературу для распространения. Что же касается проявления преступной деятельности Джугашвили в г. Батуми, то хотя в этом отношении в произведенном помощником начальника Кутаисского Губернского Жандармского Управления по Батумскому округу дознании имеются некоторые указания на то, что Иосиф Джугашвили был причастен к рабочему движению, возбуждал рабочие беспорядки, устраивал сходки и разбрасывал противоправительственные воззвания, но все эти указания лишь вероятны и допустимы; никаких же точных и определенных фактов по сему предмету дознанием не установлено, и указание на участие Джугашвили на сходках и на распространение им по г. Батуму революционных воззваний основывается единственно на предположениях, слухах или возбуждающих сомнение в достоверности подслушанных отрывочных разговорах. При таком положении дела характер деятельности Иосифа Джугашвили за время пребывания его в Батуме надлежит считать невыясненным […]
Вследствие сего по настоящему делу обвиняются:
1) Василий Цабадзе, Георгий Караджев, Иосиф Джугашвили, Калистрат Гогуа, Севериан Джугели, Захар Чадрашвили, Аракел Окуашвили, Георгий Чхеидзе, Михаил Гурешидзе, Поликарп Мачарадзе, Ясон Мегрелидзе, Анна Краснова, Владимир Иашвили, Петр Скоробогатько, Яков Кочетков, Николай Ериков, Ираклий Цуладзе, Георгий Нинуашвили, Ованес Унанов, Кирилл Кахетелидзе, Георгий Лелашвли, Алексей Закомолкин, Косьма (Константин) Долидзе, Леонтий Золотарев, Вацлав Пулавский и Иустин Водочкария в принадлежности в период времени с осени 1901 года по февраль 1902 г. к тайному преступному сообществу, именовавшемуся «Тифлисским кружком Российской социал-демократической рабочей партии» и имевшему целью своей преступной деятельности достижение