[436].
Годом раньше бежал из Иркутской губернии Л. Д. Троцкий, так вспоминавший об этом времени: «Ссыльные не хотели больше оставаться на своих местах. Началась эпидемия побегов. Приходилось устанавливать очереди. Почти во всяком селе встречались отдельные крестьяне, еще мальчиками подвергшиеся влиянию революционеров старшего поколения. Они тайно увозили политиков в лодке, на телеге, в санях, передавая из рук в руки. Сибирская полиция была, в сущности, так же беспомощна, как и мы. Огромные пространства были ее союзником, но и ее врагом. Поймать бежавшего ссыльного было трудно. Больше шансов было на то, что он утонет в реке или замерзнет в тайге»[437]. Побег Троцкого происходил по той же самой схеме: некий крестьянин вывез его с места поселения в санях, спрятав под сеном, и довез до железной дороги, где Троцкий сел в вагон, «куда иркутские друзья доставили мне чемодан с крахмальным бельем, галстуком и прочими атрибутами цивилизации». У него был фальшивый паспорт, в который он «сам наудачу вписал» фамилию Троцкий, «не предвидя, что оно станет моим именем на всю жизнь»[438]. И применительно к побегу Джугашвили Троцкий еще раз подтвердил, что «к началу 1904 года ссылка успела окончательно превратиться в решето. Бежать было, в большинстве случаев, не трудно: во всех губерниях существовали свои тайные „центры"»[439].
Таким образом, ничего необыкновенного в побеге Иосифа Джугашвили не было. Проблема только в том, что эти обстоятельства слабо отразились в источниках и стали поводом для домыслов и спекуляций.
Отправляясь из Новоудинска обратно в Грузию, Джугашвили знал, что за время его заключения и ссылки в партии произошли перемены. По свидетельству Гусинского, «тогда ссылка успела уже ознакомиться с брошюрой Ленина „Что делать". У т. Сталина были, кажется, и сведения о Втором съезде партии и расколе» (см. док. 8). На II съезде РСДРП, происходившем с 17/30 июля по 10/23 августа 1903 г. сначала в Брюсселе, затем в Лондоне, произошел раскол на большевиков и меньшевиков. Иосифу Джугашвили, как и всем партийцам, предстояло сделать выбор, к какой фракции примкнуть. Впоследствии он всегда утверждал, что не испытывал ни малейших колебаний, и немедленно принял сторону Ленина. И также к самому Сталину восходит сообщение, что именно во время ссылки состоялся его первый эпистолярный контакт с Лениным, чьими статьями он был очарован еще с конца 1890-х гг.[440] (см. док. 7). Посредником, заочно их познакомившим, был Михаил Давиташвили, в конце 1903 г. уехавший в Швейцарию и примкнувший к группе Ленина (см. док. 6). Менее ясно и можно лишь догадываться, что именно ссыльный Джугашвили знал о положении в тифлисской организации и о чем были его горячие споры с товарищами-грузинами (см. док. 8).
Документы
№ 1
Иркутское губернское управление:
Канцелярия генерал-губернатора сообщила 28 августа за № 1128, что на основании высочайшего повеления, последовавшего 9 июля 1903 г. по всеподданному докладу г. министра юстиции, крестьянин Иосиф Виссарионов Джугашвили за государственное преступление подлежит высылке в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции сроком на три года, добавляя, что, согласно данным дознания, обвиняемый изобличен в принадлежности к тайному сообществу «Тифлисский кружок Российской социал-демократической рабочей партии», причем Джугашвили, 24 лет, состоял членом центрального комитета.
Г. губернатор назначил Джугашвили на водворение в с. Новоудинское Балаганского уезда. Об этом Губернское управление имеет честь сообщить.
Отношение Иркутского губернского управления начальнику Иркутского охранного отделения, 11 сентября 1903 г., № 534
ГА РФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 41. Л. 3.
№ 2
Наталья Киртадзе-Сихарулидзе:
Спустя некоторое время мы получили письмо от товарища Сталина.
«Меня высылают, встречайте у тюрьмы», – писал он.
В батумской тюрьме, куда перед отправкой в ссылку снова привезли товарища Сталина, мы его навестили, а затем проводили в далекую Сибирь.
Киртадзе-Сихарулидзе Н. Из воспоминаний о вожде //Батумская демонстрация 1902 года. С. 88.
№ 3
Бабе Лашадзе-Бочоридзе:
По поручению Михо [Бочоридзе] в ноябре 1903 г. я отвезла в Батуми К. Чхеидзе литературу. После сдачи литературы зашла к своим и узнала, что в этот день на пароходе отправляют в Сибирь товарищей. Мы пошли на пристань. На перроне 3 класса было много арестантов. В стороне сидел худощавый молодой человек с отпущенными волосами.
–Ты не тетя ли Михо? – спросил он.
–Да, сынок, – ответила я.
Мы разговорились, но скоро дали гудок к отходу парохода. Мы наспех попрощались и ушли с пристани. Этот молодой человек был Сосо Джугашвили, великий Сталин. Я его часто видела у нас, но в тюрьме он так изменился, что трудно было его узнать.
Из воспоминаний Бабе Лашадзе-Бочоридзе, перевод с грузинского, 1934
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 217.
№ 4
Жители Новоудинского:
Семидесятивосьмилетний колхозник Николай Иннокентьевич Исаков, бывший батрак, вспоминает:
– Впервые я увидел Сталина в один из декабрьских дней 1903 года.
Пошел я как-то искать маслобойщика. Прохожу мимо двора старушки Литвинцевой и вижу: собралось человек восемь односельчан, а среди них молодой человек, с небольшой черной бородкой, о чем-то рассказывает им.
Меня это заинтересовало. Подхожу ближе, спрашиваю: о чем балагурите? Кто-то ответил: так, мол, собрались, о делах житейских говорим. Постоял и я, послушал. Потом спрашиваю старуху Литвинцеву: «Кто этот молодой, который беседует с народом возле твоего двора?» – «А это, – говорит, – наш ссыльный поселенец». Только через много лет, уже при колхозной жизни, я узнал, что слушал тогда товарища Сталина. […]
Кузнец Ново-Удинского колхоза Михаил Николаевич Гулькин рассказывал:
– Встречал я молодого Сталина в сельской лавке, куда он приходил иногда за мелкими покупками. Подойдет, бывало, к прилавку, спросит пачечку чаю или фунт хлеба. Возьмет незавернутые покупки, отойдет в сторону и молча слушает, о чем мужики толкуют. Постоит, послушает деревенские новости и незаметно отправится домой.
Москалев М. А. И. В. Сталин в сибирской ссылке. С. 24-25.
№ 5
Из списка ссыльных, находящихся в Балаганском уезде[441]:
Из списка сосланным за политические преступления и порочное поведение, состоящим под гласным надзором полиции в Балаганском уезде к 1-му января 1904 года. 16 января 1904 г., № 28
ГА РФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 41. Л. 5-24.
№ 6
Г. Паркадзе:
В конце 1903 года […] Миша Давиташвили едет за границу для продолжения образования. В Швейцарии он знакомится с великим вождем нашей партии В. И. Лениным и становится одним из видных членов той группы, вдохновителем и руководителем которой был товарищ В. И. Ленин.
Миша Давиташвили часто посещает В. И. Ленина и рассказывает ему о состоянии партийной работы в Грузии и на Кавказе, рассказывает о Сталине, о своем сердечном и любимом друге Сосо. […] Сосо в то время в ссылке в Сибири. Чем дальше Миша Давиташвили от Сосо, тем более он жаждет его видеть и поговорить с ним. Но как узнать адрес Сосо? Давиташвили мог бы написать ему много важных новостей о Ленине, о той великой партийной борьбе, которую вел тогда В. И. Ленин против меньшевиков. Но инициативу в восстановлении связи с другом взял на себя Сосо. Он посылает ему в Швейцарию для основателя нашей партии великого Ленина восторженное письмо, в котором называет Ленина «горным орлом», а Ленин в своем ответе на письмо Сталина называет его «пламенным колхидцем». Таким образом, первое заочное знакомство и сближение между двумя великими вождями произошло через Мишу Давиташвили.
Из воспоминаний Г. Паркадзе о М. Давиташвили
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 45.
№ 7
Сталин:
Впервые я познакомился с Лениным в 1903 году. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, которое не покидало меня за все время моей работы в партии. Я находился тогда в Сибири в ссылке. Знакомство с революционной деятельностью Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 года, после издания «Искры», привело меня к убеждению, что мы имеем в лице Ленина человека необыкновенного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии. Когда я сравнивал его с остальными руководителями нашей партии, мне все время казалось, что соратники Ленина – Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие – стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям русского революционного движения. Это впечатление так глубоко запало мне в душу, что я почувствовал необходимость написать о нем одному своему близкому другу, находившемуся тогда в эмиграции, требуя от него отзыва. Через несколько времени, будучи уже в ссылке в Сибири, – это было в конце 1903 года, – я получил восторженный ответ от моего друга и простое, но глубоко содержательное письмо Ленина, которого, как оказалось, познакомил мой друг с моим письмом. Письмецо Ленина было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику практики нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период. Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело, – когда каждая фраза не говорит, а стреляет. Это простое и смелое письмецо еще больше укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии. Не могу себе простить, что это письмо Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я предал сожжению.