лее «развитые» и «сознательные» (согласно революционной терминологии), наконец, имевшие с пропагандистами общий язык (и даже языки) общения.
Весной 1904 г. Бакинский комитет РСДРП, подобно Тифлисскому, был преимущественно меньшевистским. А. М. Стопани, приехавший весной или летом того года (весной – по данным
В. И. Невского, летом – по его собственным воспоминаниям), предпочел смягчить картину и сказать не о поражении большевиков, а о том, что застал «Бакинский комитет, почему-то еще не сорганизовавшийся на большевистских началах и по большевистской платформе»[531]. Это было не только нежеланием мемуариста признать неприятное положение вещей, но и отголоском давнего удивления, ведь в Баку действовали влиятельные большевики, мало того, представители большевистского ЦК. В. И. Невский в своей статье назвал Л. Б. Красина и И. О. Куновского[532]; Стопани вспомнил Гуковского, Кизеренко, Флерова, Фролова, Старкова и, «кажется», Красина. Неуверенность относительно последнего объяснима: Красин примерно тогда же из Баку уехал, Стопани, видимо, с ним разминулся. Стопани обнаружил «большевистский „генеральский“ центр, получающий директивы от ЦК партии и в то же время далеко отстоящий от низовой работы», и преимущественно меньшевистский Бакинский комитет во главе с Митровым, «определенным меньшевиком». По всей видимости, тогда Стопани не знал, что Красин и его окружение отвечают за типографию «Нина», работающую на ЦК и законспирированную так, что и бакинские комитетчики в это не посвящены. Стопани об этом узнал позднее, возможно, только после революции, когда занялся партийной историей, во всяком случае, он сделал к этому месту своего мемуарного рассказа примечание, в котором скорее в тоне предположения, нежели утверждения, сообщил, что «этот „Цекистский центр“, главным образом, видимо, имел целью поддержку подпольной типографии ЦК»[533].
А. М. Стопани, по утверждению В. Невского, приехал в Баку, поскольку «ему было поручено расформировать бакинский комитет и построить новую, большевистскую организацию», и задача оказалась несложной: «Эта задача скоро была выполнена, и сформировался новый комитет»[534]. Сам Стопани вспоминал с некоторым удивлением, что не встретил серьезного сопротивления: «Получив директивы и полномочия от Бакинского цекистскопринять дела и связи Бакинского Комитета, сверх ожидания, у головки последнего (кстати, весьма слабой и, видимо, растерявшейся), я не встретил прямого сопротивления и „ввелся во владение“ довольно безболезненно. Не совсем так обстояло дело в районах. Например, балаханские связи, находившиеся у Левы Шендрикова, пришлось брать с боем: прямого отказа хотя и не было, но саботаж – определенный»[535]. Возможно, сопротивление меньшевиков потому и было слабым, что в прежнем составе Бакинского комитета были братья Шендриковы, от которых, по словам П. А. Джапаридзе, приезжавшие в Баку меньшевики старались дистанцироваться (см. док. 14).
Итак, Стопани летом в Баку по поручению большевистского центра занимался тем же самым, чем Джугашвили в Имеретино-Мингрельском комитете, имея полномочия от Союзного комитета. Состав Бакинского комитета сменился и стал преимущественно большевистским.
Исследователь партийной истории Азербайджана В. Ю. Самедов пришел к выводу, что тогда в Бакинском комитете состояли А. М. Стопани, И. Т. Фиолетов, А. А. Бекзадян, несколько позднее в его состав вошли П. А. Джапаридзе, Р. М.Окиншевич, М. П. Кирочкин, Н. И. Соловьев, Ц. С. Бобровская (Зеликсон), В. С. Бобровский, П. В. Монтин, Г. Д. Ртвеладзе, А. П. Геворкян, М. И. Васильев-Южин и др.[536] Книга Самедова вышла в годы хрущевской оттепели, и там, конечно, могли быть названы только «правильные» имена членов комитета, ведь одни из них встали «не на ту сторону» в годы гражданской войны, особенно сложной и запутанной в Закавказье, другие были репрессированы в сталинскую эпоху.
В. Невский привел список членов комитета со ссылкой на Ц. Зеликсон-Бобровскую и А. Стопани: «Ц. Бобровская называет членами комитета: А. М. Стопани („Митроныч“). А. Джапаридзе, И.Фиолетова, раб. Петра Монтина, раб. балаханца Лифаса („Святой“), раб. металлиста Скоробогатеева („Петр Белогородский“), раб. грузин: Георгия Рыжего и Георгия Черного, Н.И.Соловьева, Ивана Ивановича, врача хирурга Р.М. Шапиро, В. Бобровского („Ефрем“), Парижер („Кир“), А. Бекзадяна („Юрий“), Аветиса, приказчика. К этому списку нужно прибавить Ц. С. Бобровскую („Ольга Петровна“) и М. Южина-Васильева. Тов. Стопани называет еще М. Рохлина, К. Кунина, Вирнов-ского и Окиншевича»[537].
Работавший в Баку в 1904 – начале 1905 г. М. Васильев-Южин в числе местных партийцев назвал Стопани, Бобровского, Бобровскую-Зеликсон, Енукидзе, Тер-Габриэляна, Лядова, Таратуту, Ал. Бегзадяна «и ряд других», а также бывшего «уже тогда душой бакинского комитета большевиков» Алешу Джапаридзе, И.Фиолетова, Богдана Кнуньянца (кличка Радин), который, впрочем, был арестован в феврале 1904 г. и находился в тюрьме; «хуже обстоит дело с некоторыми другими бакинскими работниками того времени, которые ныне являются уже „бывшими” нашими товарищами. Бекзадян Ник. Арт., Саша Рыжий (Патушанский), супруги Окиншевич и некоторые другие живы и поныне, но, насколько мне известно, отошли от движения и работы, а в некоторых случаях превратились в наших врагов»[538].
Цецилия Зеликсон-Бобровская перебралась в Баку из Тифлиса осенью 1904 г. Она вспоминала, как распределялась работа между членами комитета. «Ответственными организаторами районов были: в крупнейшем Балаханском районе – Алеша; в Бибиэйбатском – Петр; в Городском – Надежда Ивановна; в Черногородском – Ольга Петровна. Постановкой пропаганды и агитации устной и письменной ведали товарищи: Соловьев, Иван Иванович, Юрий, Кир и Ефрем. Ваня Фиолетов, Святой, два Георгия и Аветис связывали комитет непосредственно с предприятиями, а Митроныч был секретарем комитета»[539]. Здесь мемуаристка назвала больше партийных кличек, чем настоящих имен, причем под кличками упомянула и себя с мужем: Ольга Петровна – это она сама, а Ефрем – Владимир Бобровский. Старые большевики любили употреблять былые клички, отчасти из ностальгических побуждений, отчасти потому, что именно под этими псевдонимами их помнили соратники, многие партийцы настоящих имен своих сотоварищей вовсе не знали. Смесь кличек с настоящими фамилиями, где Сергей Аллилуев фигурирует под своей фамилией, Прокофий Апрасионович Джапаридзе навсегда становится Алешей, хотя и с прибавлением фамилии Джапаридзе, а Зеликсон так и остается неразъясненной Ольгой Петровной, находим в автобиографическом романе работавшего в бакинском подполье Павла Бляхина[540].
Воспоминания Ц. Зеликсон дают и разъяснения кличек, и указания, чьих имен она так и не узнала. Алеша – это П. А. Джапаридзе; Петр, или Петр Белогородский, – рабочий-металлист Скоробогатеев или же рабочий Петр Монтин; Надежда Ивановна – Раиса Моисеевна Шапиро; Ольга Петровна – бакинская кличка самой Ц.Зеликсон-Бобровской; Соловьев Николай Иванович, статистик; Иван Иванович – врач-хирург, фамилию которого Зеликсон не знала; Юрий – Александр Бекзадян, студент-технолог; Кир – профессиональный революционер Парижер; Ефрем – Владимир Бобровский; Святой – кличка рабочего-революционера Лифаса; два Георгия – «рабочие грузины Георгий рыжий и Георгий Черный, оба без фамилии» (Ц. Зеликсон-Бобровская); Аветис – приказчик с промыслов; Митроныч – Александр Митрофанович Стопани[541].
С середины 1904 г. в Баку стал наведываться Коба в качестве члена Союзного комитета. Чем он там занимался и с какой целью бывал? Представляется достоверным, что он вел агитацию за созыв III съезда РСДРП, участвовал в создании и впоследствии курировал работу группы «Гуммет». Возможно также, он сохранял старые связи с типографской группой.
О том, что Коба приезжал в Баку, чтобы провести дискуссию о созыве III съезда, вспоминала Ц. Зеликсон (см. док.10), сообщения которой заслуживают доверия, насколько вообще можно доверять большевистской мемуаристике (так, она старалась избежать лжесвидетельства о декабрьской забастовке 1904 г.; см. ниже). В Баку ситуации с агитацией за съезд дополнительную остроту придавало то обстоятельство, что выступившая в июле 1904 г. группа членов ЦК РСДРП – сторонников примирения фракций, состояла из Л. Б. Красина, В. А. Глебова-Носкова, И. Ф. Дубровинского[542], из них первые двое работали в Баку, а Дубровинский приезжал эмиссаром от ЦК и смог было убедить кавказские партийные комитеты присоединиться к июльскому заявлению и выступить против созыва съезда. Таким образом, Баку оказывался в этих дискуссиях отнюдь не дальней периферией, а, напротив, важнейшим центром. В разгоревшихся словесных баталиях Иосиф Джугашвили относился к числу стойких сторонников Ленина. Цецилия Зеликсон в этом отношении была весьма осведомленным свидетелем, так как и сама приехала летом в Тифлис в качестве ленинского эмиссара.
Группа «Гуммет» была организована в Баку осенью 1904 г. для социал-демократической агитации в среде мусульманского пролетариата. Ее руководящим ядром были большевики М. Г. Мовсумов, С. М. Эфендиев, М. А. Азизбеков, входили в нее Мир Асадулла Мир-Касимов, Рза Нагиев, Асадулла Ахундов, Муса Гаджи-Касумов, Мухтар Гаджиев и другие, передовые рабочие Мамед Мамедъяров, Бала Ами Дадашев, Сеид Якубов и др. В 1905 г. в группу пришел приехавший из Одессы Н. Н. Нариманов[543]. Многие участники «Гуммет» вспоминали, что Коба руководил их работой, писал для них листовки и т. д.[544] (см. док. 9, 31), и если общие слова о его ведущей роли могут быть не более чем ритуальным славословием, то рисуемые рассказчиками конкретные эпизоды выглядят правдоподобно.
Георгий Ртвеладзе утверждал, что по решению Бакинского комитета «во что бы то ни стало приобресть типографию» он с группой партийцев летом или осенью 1904 г. совершил дерзкую акцию: «Задача эта была возложена на меня, Георгобиани, Монтина, Гуревича и других, в числе 8 человек. Демонстративно, с оружием в руках, мы, не понеся жертв людьми, отобрали станок у одной частной типографии и сдали его комитету»