[661].
В этот контекст следует поместить относящиеся к 1905 г. слухи, будто Коба был арестован и завербован жандармами. Эти слухи передает Р. Арсенидзе: «Закончу рассказом об аресте Сосо Засыпкиным, который предложил ему стать агентом охранки. Это событие, т. е. арест Сталина, действительно было, и я могу категорически заверить, что Сосо был отпущен из жандармского управления и в Метехском замке не появлялся. Отправка его в Метехский замок, выстрелы на улице, чуть не стоившие ему жизни, и торжественная встреча в тюрьме с аплодисментами, – все, о чем Сталин рассказывал в ссылке, – это приятная фантазия самовлюбленного рассказчика. В это время я сидел в Метехи. Политические пользовались в то время большими льготами, камеры не запирались днем, и мы целые дни проводили в большой камере на третьем этаже, откуда потом был устроен побег через проломленную стену, выходившую на крышу дома смотрителя тюрьмы. В этом зале принимали всех вновь прибывших. Если бы Сосо появился среди нас, мы безусловно встретили бы и его аплодисментами, как встречали и других. Но его не было. Его туда не привозили»[662]. Отсюда вытекает, что Сталин кому-то рассказывал в ссылке (не ясно, в какой именно) о своем аресте, какой-то опасной перестрелке и заключении в Метехском замке, и Арсенидзе ссылается на эту историю как на общеизвестную. Однако обнаружить где-либо ее следы не удается. Арсенидзе манипулирует вниманием читателя, предлагая собственное свидетельство из Метехского замка, призванное доказать, что Джугашвили не привозили в замок, потому что он согласился сотрудничать с полицией и был отпущен из-под ареста. Но в жандармских материалах никаких сведений об аресте Джугашвили между 1902 и 1908 гг. нет, как нет и подтверждений его сотрудничества как агента[663]. Сторонники версии о сотрудничестве Сталина с охранкой считают, что компрометирующие Сталина документы были тщательно вычищены из архивов. С точки зрения архивистов, знающих состояние существующих архивных фондов, это почти невероятно[664]. После побега из ссылки Джугашвили долго ускользал из поля зрения тифлисских жандармов, которые не могли собрать о нем сколько-нибудь внятных данных. Летом 1908 г., отвечая на запрос Бакинского ГЖУ об опознании арестованного в Баку И.Джугашвили, начальник Тифлисского ГЖУ заявил, что «установить личность Джугашвили по карточке не представилось возможным, так как фотографической карточки в Управлении не имеется, а его лицо никто не помнит»[665]. Однако спустя еще три года, в марте 1911 г., упоминание об аресте Джугашвили в 1905 г. появилось в донесении в Департамент полиции начальника Тифлисского ГЖУ полковника Пастрюлина[666], а в ноябре того же года было дословно повторено в составленной ротмистром того же жандармского управления Сошальским справке о Джугашвили'’.[667] Это те же самые документы, в которых содержится также сообщение о том, что он поначалу примыкал к меньшевикам (см. гл. 8). По-видимому, оба они восходят к каким-то документам Тифлисского ГЖУ. В свое время с них были сняты копии для сталинского фонда (оригиналы остались в грузинских архивах). Забавно, что в машинописной архивной копии справки Сошальского фраза об аресте в 1905 г. была кем-то благоразумно опущена, тогда как в аналогичной копии донесения Пастрюлина она наличествует.
Донесение полковника Пастрюлина от 14 марта 1911 г. появилось в связи с перлюстрацией письма И.Джугашвили из вологодской ссылки к Т. Бобровской, у губернских жандармских управлений были запрошены данные об авторе письма и упомянутых в нем лицах. Об И.Джугашвили в донесении Пастрюлина сообщено следующее:
Крестьянин Тифлисской губернии и уезда, Дидиливского сельского общества Иосиф Виссарионов Джугашвили, о котором в делах района имеются следующие сведения:
В 1902 году привлекался при Тифлисском губернском жандармском управлении к дознанию обвиняемым по делу «о тайном кружке РСДРП в городе Тифлисе», за что, на основании высочайшего повеления, последовавшего в 9 день июня 1903 года, был выслан административным порядком в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции сроком на три года и водворен в Балаганском уезде, Иркутской губернии.
5 января 1904 года Джугашвили из места водворения скрылся и разыскивался циркуляром Департамента Полиции от 1 мая 1904 года за № 5500.
По негласным сведениям, относящимся к 1903 году, Джугашвили стоял во главе Батумского комитета социал-демократической рабочей партии и в организации был известен под кличкой «Чопур». По тем же сведениям, в 1904 и 1906 гг. проживал в городе Тифлисе и занимался революционной деятельностью.
По вновь полученным агентурным сведениям, Джугашвили был известен в организации под кличками «Сосо» и «Коба», с 1902 года работал в социал-демократической организации, сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист и руководитель 1 района (железнодорожного); в 1905 году был арестован и бежал из тюрьмы; в 1906 и 1907 гг. нелегально жил в Батуме, где и был арестован и выслан под надзор полиции в Вологодскую губернию на 2 года с 29 сентября 1908 года, но из места водворения города Сольвычегодска скрылся и разыскивался циркуляром Департамента Полиции от 19 августа 1909 года за №151385/53, но таким же циркуляром от 14 мая 1910 года за № 126025 розыск его прекращен.
В донесении есть очевидные неточности и ошибки, показывающие как недостаточную осведомленность Тифлисского ГЖУ, так и очевидную небрежность (они ухитрились даже спутать Баку с Батумом). Но важно, что в тексте указан источник сведений, изложенных в последнем абзаце. Этим источником были агентурные донесения. Следовательно, в Тифлисском ГЖУ не было собственных документов об аресте Джугашвили в 1905 г. и его побеге. Имелось дело 1902 г., два розыскных циркуляра (1904 и 1909 гг.), упомянутый выше запрос из Баку, который перепутали с Батумом. Об аресте и побеге Кобы в Тифлисском жандармском управлении узнали от агентуры, передавшей, очевидно, циркулировавшие в городе слухи. Упомянутый Арсенидзе подполковник Засыпкин возглавлял Тифлисское охранное отделение, но Пастрюлин не ссылается на полученные оттуда сведения, нет сообщений об аресте и среди исходящих из охранного отделения документов. Представляется, что донесение Пастрюлина и повторяющая его справка Сошальского не могут служить подтверждением факта ареста Джугашвили в 1905 г., а демонстрируют главным образом скверную работу Тифлисского ГЖУ.
Примечательно, что эти слухи дошли до Тифлисского ГЖУ только шесть лет спустя (Пастрюлин в 1911 г. ссылается на «вновь полученные агентурные сведения»). Отсюда вытекает вопрос о реальном времени их возникновения. По рассказу Р.Арсенидзе получается, что о том, что Коба был арестован, но исчез по дороге в Метехский замок, в Тифлисе узнали сразу же и тогда же заподозрили, что он завербован охранкой. Но если бы его действительно заподозрили тогда, он немедленно выбыл бы из революционного движения: такого рода проступков не прощали. При появлении подозрений подпольщики на свой лад их проверяли и, уверившись в вероятности вины, приговаривали предполагаемых предателей к смерти. В лучшем случае заподозренным удавалось бежать в другую часть империи. Между тем Коба успешно продолжал революционную карьеру в Закавказье, в конце 1905 г. был делегирован на партийную конференцию, в следующие годы участвовал в двух съездах РСДРП. Такое было бы совершенно немыслимо, если бы у тифлисских партийцев имелись какие-либо подозрения в его сотрудничестве с охранкой. Значит, слухи возникли позднее, когда Кобы уже не было в Тифлисе, а о причинах и поводах их появления можно только гадать.
Отношения двух фракций РСДРП в Тифлисе в 1905 г. оттеняют перехваченные перлюстрацией письма жены Богдана Кнунянца Елизаветы Голиковой-Кнунянц к мужу, бывшему тогда в тюрьме (см. док. 19, 20, 39). В марте она, убежденная большевичка, находясь за границей, возмущалась действиями меньшевиков («чем скорее мы отвяжемся от этой шайки демагогов, тем лучше для с.д.»). Затем Елизавета Голикова отправилась в Тифлис и, проведя там какое-то время, в сентябре принялась писать в противоположном смысле, кляня теперь уже тамошних большевиков: «Нахожу, что нужно в интересах соц. д[емократи]и и тех рабочих, которых мы привлекаем к себе чистотой принципа, разоблачать и дискредитировать большевиков. Долой всех большевиков, если они такие, как здешние, я буду на всех перекрестках обличать их». Впрочем, из текста ее сумбурного письма можно понять лишь, что главная ее претензия состояла в том, что у большевиков организации «дутые». В письме упомянут Сосо, объяснявший ей отношения между Союзным и Тифлисским комитетами (см. док. 39). В Тифлисе она явно пришлась не ко двору, причем ухитрилась испортить отношения и с Союзным, и с Тифлисским комитетами, которые считали ее «беспокойной» и тем самым обрели наконец хотя бы один пункт, в котором были согласны[668].
Весной 1905 г., в то время, когда заседал III съезд РСДРП, казалось, что события в России идут по нарастающей и готовы вылиться в полномасштабную революцию. М. Цхакая выступил с обширным докладом о развитии революции в Грузии[669]. Делегаты высказались за курс на общее вооруженное восстание, обсуждали актуальные в связи с этим вопросы: о вооружении, доставке нелегальной литературы, типографиях, союзе с другими партиями и крестьянским движением, даже о возможности вхождения во временное правительство. Параллельно на меньшевистской конференции в Женеве речь шла о том же, и даже заглавия резолюций съезда и конференции отчасти совпадают[670].
В листовках, написанных в то время И.Джугашвили, присутствует то же убеждение, что «пролетариат рвется к революции», в связи с чем ближайшими нуждами становятся вооружение и – вполне в логике большевистской позиции – «крепкая, истинно руководящая партия» (см. док. 23). На фоне происходившего в Грузии восстания такого рода планы не выглядят утопией. Целые районы не находились уже под контролем властей, а иногда из-за забастовок железных дорог и телеграфа оказывались полностью отрезанными и от Кутаиса, и от Тифлиса. Агитаторы социал-демократы действовали практически в открытую. Коба входил в руководство Имеретино-Мингрельского комитета; Имеретия и