В видах поправления дела ЦК решил следующее: а) организовать тройку ответственных перед ЦК и совершенно законспирированных от полицейской и розыскной администрации редакторов, кои по присоединении к ним агента ЦК с правом решающего veto будут вести литературную часть дела; б) создать вторую такую же тройку для заведывания хозяйственной частью издания, и присоединить сюда также с правом решающего голоса агента ЦК; в) общее наблюдение за делом поручить одному из представителей социал-демократической думской фракции, предоставив последнему право голоса, участия и вмешательства во все без исключения стороны дела; на означенную роль намечен член Государственной Думы от Московской губернии Малиновский.
5) На происходившем за границей заседании членов ЦК («Ленин», «Зиновьев» и «Коба») решено организовать в пределах империи пять отдельных подпольных техник, поставив их вне местных подпольных организаций во избежание возможного при частых арестах и ликвидациях провала. Обслуживая местные нужды, эти техники будут работать при помощи самостоятельно созданных для них небольших (в 3–5 человек) групп и останутся учреждениями ЦК. Поставить эти техники берет на себя какой-то партийный работник-грузин, который думает истратить на каждый из необходимых станков не более 40 рублей; он же сорганизует на местах необходимые технические группы и явится их ответственным пред ЦК руководителем и посредником.
6) Констатировано, что в настоящее время, – при наличности добытых в связи с предвыборной кампанией, обширных и весьма серьезных связей, – во всей России не имеется на местах ни одной оформленной и нормально функционирующей партийной организации. Существует
Сведения о Калининых взяты Мартыновым в скобки. Это указывает на то, что они не получены от агентуры, а являются результатом их разработки в Московском ОО. Сведения о Правдине – также разработка Московского ОО. много отдельных групп и кружков, между собою совершенно не связанных и лишенных общего руководительства.
7) Так как всем социал-демократическим, от рабочих курий по губерниям, депутатам предстоит ехать за границу к «Ленину» для участия в созываемом им особом совещании и так как созывающими это совещание ленинскими уполномоченными рекомендуется ехать нелегально (по чужим паспортам или при содействии контрабандистов), – то харьковская организация, опасаясь возможности провала, постановила предварительно отправить по указанному пути к «Ленину» совершенно постороннего социал-демократа и потом лишь, когда ему удастся благополучно пробраться обратно, думает послать и своего депутата.
8) Харьковский социал-демократический депутат был проведен на избирательном собрании лишь после того, как обязался ежемесячно выплачивать из своего депутатского жалования по 50 рублей в пользу ЦК редакции газеты «Правда».
Представляемый при сем агентурный материал никому мною не сообщался во избежание возможности «наминки» или провала агентурного источника, почему ходатайствую пред вашим превосходительством об использовании такового по частям без ссылок и указаний на вверенное мне отделение.
Донесение начальника Московского ОО подполковника А. Мартынова директору Департамента полиции С. П. Белецкому, 11 ноября 1912 г., Москва, № 306442
ГА РФ. Ф 102. Оп. 316. ОО. 1910. Д. 5. Пр. 3. Л. 43–45 (подлинник).
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 195 (копия, машинопись).
Опубликовано (факсимиле): Перегудова З. И. Политический сыск России. 1880–1917. М., 2000. С. 247–251; Там же. Изд.2-е. М., 2013. С. 257–261.
№ 12
Агентурные сведения:
«Портной», 31 октября 1912 г.
«Коба» выехал в С.-Петербург, откуда он обещал прислать деньги, необходимые для осуществления поездки «Петра Петровича» в гг. Харьков и Екатеринослав.
[Резолюция: ] В Департамент Полиции. Начальнику СПб. Охранного Отделения сообщено для наблюдения с объяснением положения, занимаемого «Кобой» в РСДРП. Подполковник Мартынов.
«Коба» – Джугашвили Иосиф Виссарионов, кр. Тифлисской губернии и уезда, села Даби-Лино. Кл[ичка] набл[юдения] «Кавказец».
Из агентурной записки по РСДРП по Московской губернии, 17 ноября 1912 г., № 306646
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 242. ОО.1912. Д.5. Ч.46. Л. «Б». Пр. 1. Л.168 (подлинник).
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 196 (копия, машинопись).
№ 13
Подполковник Мартынов:
Коба Джугашвили бежал Нарымского края был Москве откуда отправился Питер Близко связан избранным Государственную Думу рабочим Бодаевым с коим намерен отправиться к Ленину на совещание Случае обнаружения наблюдением просьба задержать не сразу лучше перед отъездом заграницу Указаний ссылок Москву не делать ни коем случае.
Шифрованная телеграмма начальника Московского ОО подполковника А. П. Мартынова в Петербургское ОО, 29 октября 1912 г., № 290521
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 242. ОО. 1912. Д. 5. Ч. 57. Л. «В». Л. 35 (подлинник).
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. ОО. 1910. Д. 5. Пр. 3. Л. 46 а (подлинник).
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 192 (копия, машинопись).
Опубликовано: Архивные материалы о революционной деятельности И. В. Сталина. 1908–1913 гг. С. 28.
№ 14
С. Кавтарадзе:
Это было зимой 1911 года. […] Жил я в Петербурге на Пушкинской улице. Довольно благополучно выпутавшись из лап жандармерии, после непродолжительного ареста в Тифлисе, я решил в целях легализации восстановить свое студенческое положение и заплатить хотя бы часть накопившегося академического долга.
В один из зимних холодных и мрачных петербургских дней, часов в одиннадцать утра, я сидел над каким-то курсом. Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Сталин (Коба). Это было неожиданно. Я знал, что он находился в ссылке. С обычным веселым и приветливым выражением лица, несмотря на трескучий мороз и демисезонное пальто, он, после первых приветственных слов, не раздеваясь, спросил:
– Я у тебя некоторое время побуду.
– Какой может быть разговор. Раздевайся, согрейся, я сейчас организую чай.
– Не надо. Я немножечко отдохну. Но вот дело в чем: я сейчас из Москвы. С поезда прямо к тебе. В Москве, на вокзале, я заметил слежку, шпика, и представь себе, когда я вышел здесь из вагона, увидел того же самого шпика, который и проводил меня до твоего подъезда. Сейчас он торчит на улице. Экая сволочь, – выругался он.
Дело было ясно и серьезно. […] Из дома не было выхода, кроме подъезда и ворот, расположенных рядом. Возможность какого бы то ни было маскарада отпадала. Я имел возможность тут же достать женскую одежду, но преображение Сталина в женщину было совершенно безнадежно.
– Сразу не взял, видимо, хочет проследить, – сказал Сталин.
Как мы ни думали, все же придумать ничего не могли.
– Я пока прилягу, а там посмотрим.
– Засни, отдохни, до вечера, может, не выдержит на морозе и уйдет. Наполеоновская армия не выдержала этих морозов.
– Выдержит, – улыбаясь, сказал он.
Он был прав. […] Но мне казалось, что нам удастся скрыться от него в толпе на Невском проспекте. В центре города я знал несколько сквозных проходов, которые в крайнем случае могли быть использованы.
Сталин лег. Он был совершенно спокоен. […]
К пяти часам Сталин проснулся. Я высказал ему свои соображения и предположения насчет шпика. Он подумал и сказал: «Не думаю». Мы еще поговорили около часа и вышли из дому. Была уже петербургская ночь. В тумане тускло горели электрические фонари и люди скользили, как тени. Не успели мы выйти из подъезда, как Сталин сказал: «Вот он, стоит». И действительно, на противоположной стороне, немного наискосок, стояла фигура в меховой шапке с наушниками, с поднятым воротником. «Этот самый», – сказал Сталин. Опасность стала реальной, ощутимой.
– Как быть? – спросил я Сталина. Он спокойным тоном ответил:
– Походим пока.
И мы пошли по направлению к Невскому проспекту. Фигура тоже двинулась за нами. […] Мы сразу вышли на Невский и смешались с движущейся толпой. Дойдя до угла Троицкой улицы, мы остановились с целью разведки. Шпика в идущей за нами толпе не было видно. «Где-нибудь притаился, – сказал Сталин, – он так легко не выпустит нас из поля зрения. Нужно же человеку на хлеб заработать». И действительно, приблизившись к Публичной библиотеке (мы шли по левой стороне проспекта), мы увидели его впереди на углу. […] Мы двинулись дальше, он пошел за нами. На часах Публичной библиотеки уже было около семи. Мы походили еще час с лишним. Шпик то исчезал, то вновь маячил перед нами. Уйти нам от него не удавалось, несмотря на то, что мы кружили по прилегающим к Невскому улицам и делали шахматные ходы. […] «Опытный», – сказал Сталин. Мы были голодны, в особенности Сталин, который ничего не ел с утра. Хотя он никогда не страдал от голода. Он всегда ел мало, был аскетически нетребователен к пище, и казалось, что еда в его жизни составляет не существенное занятие, а чуть ли не бесполезную потерю времени. Мы зашли в известный в то время среди демократической интеллигенции и студенчества ресторан Федорова на Екатерининской улице, почти на углу Невского. Мы заняли угол, чтобы иметь возможность свободно наблюдать за всеми входящими. Иногда я чуть отодвигал занавеску и смотрел на улицу, но там шпика не было видно.
– Главная сейчас задача, – говорил Сталин, – борьба с ликвидаторами. […] Он говорил тихо, по-грузински. […]
Было около 10 часов. Мы вышли. На улице шпика не было. Мы направились в противоположную от Невского сторону к Манежной площади, где освещения было меньше, а темнота была так необходима нам. Дойдя до конца улицы, на другом углу мы заметили знакомую фигуру.
– Черт возьми, как из-под земли появляется, – проговорил Сталин. […] Мы шли по направлению к Симеоновскому мосту и цирку Чинизелли. Здесь были довольно темноваты улицы и переулки, и прохожих было очень мало. Шпика не было. Мы еще покружили в этом районе и, наконец, остановились на углу Караванной. Улицы были пусты. Постояв несколько минут и наблюдая, мы не обнаружили никакой слежки.
– Как будто его нет, – сказал я.