РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 158–159.
№ 11
Полковник А. В. Штольценбург:
На имя названного Мальцева в г. Вологду были высланы в декабре 1910 г. из заграницы издающиеся там газеты «Социал-демократ» и «Рабочая газета» РСДРП, конфискованные в местной почтово-телеграфной конторе. Упоминаемые в этом документе «Веча», «Сашич», «Виктор» и «Николай Пятидесятников», вероятно, следующие лица: «Веча» – состоящий также под гласным надзором полиции в г. Вологде мещанин г. Нолинска, Вятской губернии, бывший ученик Казанского 1-го реального училища Вячеслав Михайлов Скрябин, привлекавшийся при Казанском губернском жандармском управлении к переписке в порядке охраны по делу ученической организации учащихся средних школ г. Казани и затем высланный в Вологодскую губернию на 2 года[361].
Из донесения начальника Вологодского ГЖУ полковника А. В.Штольценбурга в Департамент полиции по поводу перлюстрированного письма на имя ссыльного Н. Мальцева, 22 января 1911 г., № 32
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 241. ОО. 1911. Д. 5. Ч. 14. Л. «Б». Л. 5–6.
№ 12
В. Молотов:
– О Сталине я узнал в 1910 году по письму Сурина, эсера, провокатора, в революцию его убили. Мы с ним жили в комнатах рядом в ссылке, в Сольвычегодске, в Вологодской губернии. […] Я уехал в Вологду сдавать экзамены за реальное училище. В Вологде я пробыл примерно год до окончания ссылки. И вот тогда мне пишет из Сольвычегодска тот, с которым я жил, Сурин, видный эсер из рабочих: «Сюда, в Сольвычегодск, приехал Сталин – это «кавказский Ленин». «Кавказский Ленин»! Тогда он уже имел такую славу. В 1910 году он был уже Сталиным [362]. Брошюра есть его «Марксизм и национальный вопрос», там он – Сталин.
– Кто его так назвал? Многие интересуются.
– Никто – он сам себя так назвал. И я сам себя назвал Молотов. И Ленин. Берешь себе кличку, меняешь кличку. Сталин – индустриальная фамилия. Видимо, по тем же причинам, что и я. Большевик. […]
– Я уехал, а Сталин прибыл на мое место в ссылку, и мы разминулись. Но начали переписываться.
Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М., 2000. С. 297.
№ 13
И. Голубев:
Материальное положение ссыльных было не ахти какое. Многие жили исключительно на казенное пособие, насколько помню 6 р. 80 коп. в месяц. Из них не мало расходовалось: на махорку, починку обуви, почтовые принадлежности, стирку белья, мыло, квартиру – за угол платили 1 р. – 1 р. 50 коп., а комнаты от 3 р. – 5 р. в месяц. Заработков не было […]
Столовались мы по-разному – двое, трое и больше, общей столовой у нас не было. […] После получки, пока не были израсходованы деньги – ели мясо, покупали больше петухов, они в Сольвычегодске были дешевы, большой петух стоил 15–20 коп. Это объясняется тем, что зырянское население не ело их, считая нечистыми. Весной покупали в складчину молодых жеребят, а хозяйке выдавали за телятину […]
В материальном отношении товарищ Сталин не был исключением из общей массы ссыльных. Заработка от уроков, которые мог бы давать, не имел – за них преследовалось даже местное население. Кроме казенного пособия, получал он денег со стороны от приятелей очень мало и нерегулярно, от случая к случаю. Обращаться в партийную организацию, которая в то время не имела средств для поддержки немногих работающих работников, – он не решался, а обращаться к сочувствующим, переставшим сочувствовать, т. Сталин ни за что не хотел.
Одно время т. Сталин обедал вместе с Колондадзе, готовила им хозяйка старуха Колондадзе, а в последнее время у себя на квартире. Приходилось нередко сидеть на чае с хлебом. Но от т. Сталина никто никогда не услышал ни малейших намеков об этом.
Из воспоминаний И. М. Голубева, не позднее 1936 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 159–161.
№ 14
М. П. Кузакова:
Зимой 1910 года ко мне в дом заходит средних лет мужчина и спрашивает:
– Жил ли у вас на квартире Асатиани?
– Да, – говорю, – жил.
Посетитель назвался Иосифом Виссарионовичем Джугашвили и попросил у меня устроиться на квартире. Иосиф Виссарионович произвел на меня хорошее впечатление. Говорил он тихо, ласково. Одет он был не по-зимнему – в осеннем пальто и фетровой шляпе.
Из воспоминаний Марии Прокопьевны Кузаковой, записал Калиничев по неграмотности Кузаковой, Сольвычегодск, 1936 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 215–216.
№ 15
А. П. Кузнецова:
В 1908, 1909 и 1910 годах я жила в своем домике, была вдовой и имела 5 детей, жила поденной работой. У меня была корова. Молоко от нее я носила в дома[363] Марии Прокофьевны Кузаковой, вдовы с 4 детьми. […] Домик маленький, в один этаж, деревянный, бревенчатый. Я молоко к ним носила через день – молоко покупал у меня для себя т. Сталин. Бывало, что молоко ему и в долг носила. Жил он бедно. Раза два в месяц я стирала ему белье. Раза два в месяц я мыла в их всей квартире полы. […] Разговаривал он со мной в мои приходы к нему (с молоком) минут по 10. Разговаривали мы с ним о разном, о жизни. Был он разговорчивый. Со мной часто шутил в разговоре, посмеется. Был он с виду худой, смуглый, брился, но бывала у него и черная бородка, маленькая. Зачесывал он волосы на голове назад. Носил усы. Характером он был простой. В разговоре со мной был тоже простой. У меня в домике он не бывал. Лето он ходил во всем белом. Вот и все, что о нем помню. Помню, что за молоко он остался мне как-то должен, а потом отдал и пошутил за долг. Называл он меня то молодицей, то Петровной. Убираешь бывало его комнату, а он сам на столе приберет. Мне только мусор уносить.
Из рассказов Александры Петровны Кузнецовой, опрошенной сотрудником ленинградского филиала ИМЭЛ, 1938 г. (Кузнецова неграмотная)
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 228.
№ 16
М. П. Крапивина:
Тов. Сталин проявлял большую любовь к детям и ко всем беззащитным. Около квартиры тов. Сталина (через дом) жила сольвычегодская мещанка Ядрихинская, у нее был сын Логин, мальчик рос хилый, слабый. Как только появлялся Логин на улице, его мальчишки начинали бить. Тов. Сталин очень часто защищал этого слабого мальчика. Второй случай: Выгодникова (дом рядом с Кузаковой) била свою дочь крапивой, дочь плакала. Тов. Сталин отобрал у матери дочь и успокоил беззащитную девочку.
Из рассказов М. П. Крапивиной в записи Бачурихиной
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 213–214.
№ 17
М. Кузакова:
У меня уже был опыт содержания на квартире политических ссыльных. […] Когда поселился на квартире Иосиф Виссарионович Сталин, тогда все стало труднее. До этого я никогда не видела, чтобы полиция так боялась одного человека. Обыски стали часты, чуть ли не через день. Полиция взяла с меня подписку, что если Иосиф Виссарионович будет в отлучке из дома более трех часов, то я должна об этом сказать полиции. Но этой подписке они, видимо, не верили, потому что чуть ли не каждые два часа я в своей комнате (задней половине дома) слышала легкий стук в стекло. Мне уже надоело подходить к окну, потому что это был агент полиции, который шепотом спрашивал:
– Дома ли?
Так через каждые два часа. Меня зло брало. Я стала им отвечать:
– Нет дома, вот уже 4 часа нет.
Пусть, думаю, побегают да поищут, потому что в действительности Иосиф Виссарионович был дома. […]
Так было днем. А вечером шпионов вокруг дома было еще больше. Сосед Корольков мне рассказывал, что некоторые шпионы приставляли к окнам тов. Сталина маленькие лесенки, чтобы удобнее было наблюдать за окном с занавеской.
Из воспоминаний М. П. Кузаковой, запись Калиничева, 1936 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 216–217.
№ 18
М. Кузакова:
Я как-то спросила его:
– Сколько вам лет, Иосиф Виссарионович?
– А сколько вы дадите? – сказал он.
– Лето 40, пожалуй, будет, – говорю я.
Он рассмеялся:
– Нет, только 29 лет.
Из воспоминаний М. П. Кузаковой, запись Калиничева, 1936 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 217.
№ 19
Заведующий Особым отделом
Департамента полиции А. М. Еремин:
Милостивый государь Александр Васильевич, Препровождая при сем совершенно доверительно, исключительно для личных соображений при производстве вами розыска, агентурные сведения за № 228, имею честь уведомить ваше высокоблагородие, что сведения эти отнюдь не могут быть предъявляемы посторонним лицам, невзирая на занимаемое ими служебное положение, и естественно не должны быть приобщаемы к дознаниям или перепискам, производящимся в порядке Положения о государственной охране. В случае же, если содержание этого сведения вызывает необходимость приступить к производству следственных действий, то таковые могут быть осуществлены, но при непременном условии сохранения в тайне источника, который послужил основанием к принятию тех или других мер[364].
Отношение заведующего Особым отделом Департамента полиции А. М. Еремина начальнику Вологодского ГЖУ полковнику А. В.Штольценбургу, 7 февраля 1911 г., № 98568. Получено 11 февраля
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 176.
№ 20
Полковник А. В. Штольценбург:
По имеющимся во вверенном мне управлении негласным сведениям, политический ссыльный в г. Сольвычегодске Иосиф Виссарионов Джугашвили намерен бежать из ссылки.
Сообщая об изложенном, прошу усилить наблюдение за Джугашвили и принять меры к воспрепятствованию побега из-под надзора полиции.
Отношение начальника Вологодского ГЖУ полковника А.В.Штольценбурга сольвычегодскому уездному исправнику, 16 февраля 1911 г., № 82
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 178.
Опубликовано: Архивные материалы о революционной деятельности И. В. Сталина. 1908–1913 гг. С. 14.
№ 21
Начальник Вологодского ГЖУ полковник М. А. Конисский:
С получением сего прошу произвести в порядке 1035 и 258 ст. Ст. Уст. Угол. суд. обыски у политических ссыльных гор. Сольвычегодска: Ивана Михайлова Голубева, Григория Иванова Жайворонкова, Ивана Васильева Лунева, Семена Яковлева Сурина, Серафимы Васильевой Хорошениной, Трофима Платонова Саенко, Ивана Павлова Веденеева, Николая Матвеева Ильина, Ивана Михайлова Василевского, Евстафия Иосифова Недзвецкого, Ивана Петрова Петрова, Иродиона Исаакова Хаситова, Иосифа Виссарионова Джугашвили, Александры Прокофьевой Черфаст, Константина Прокофьева Лаврова, Анны Александровны Де Симонт и Петра Степанова Баскакова, поступить с ними по результатам обыска.