РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 145. Л. 22–34 (подлинник).
ГА РФ. Ф. 111. Оп. 1. Д. 1110. Л. «А». Л. 22–34 (копия, машинопись советского времени).
№ 73
Онуфриева П. Г.:
Он не любил дома сидеть, и если нет у него работы (не пишет или не читает ничего), то меня тащил на улицу. Мы много разговаривали, но так, о посторонних делах, много шутили. Много он рассказывал о себе.
Из записи беседы С. Эвенчик и Далматова с П. Г. Онуфриевой (Фоминой), 7 июля 1944 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 77–78.
№ 74
Онуфриева П. Г.:
Тов. Эвенчик: А вы не интересовались, чем он занимается, на какие средства живет?
Тов. Фомина: Я же знала, что он в ссылке. Знала, что он делает и какие средства имеет к жизни. Ему не надо было много денег. У него много было друзей. Здесь в Вологде в то время было много гастрономических магазинов. Торговали фруктами больше всего крымские татары, или грузины. Ишмимятов, например, тот был хозяйчик, держал приказчиков, а в ларьках торговали сами мелкие торговцы. Иосиф Виссарионович очень любил фрукты и часто заходил в ларьки. […] Был в этих рядах фруктовый магазин «Кавказ» […] Как зайдет, так и выходит оттуда со свертком, а в нем фрукты. Часто меня угощал. Но на улице есть было не принято в то время, считалось неприличным, и я очень стеснялась. Недалеко от магазина была аллейка, тенистая, густая. Туда тоже считалось неприличным ходить девушкам. Но я ходила вопреки всему. Так вот, он бывало поведет меня туда. Сядем на скамеечку, он и говорит: «Ешьте, здесь никто не видит».
Из записи беседы с П. Г. Онуфриевой (Фоминой), 7 июля 1944 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 78.
№ 75
Онуфриева П. Г.:
Как-то раз я попробовала в присутствии Иосифа Виссарионовича похвалить произведение Арцыбашева, я сказала: «Многие хвалят Арцыбашева, видно хороший писатель, надо будет прочесть что-нибудь из его произведений». Иосиф Виссарионович мне заметил, что не стоит время тратить на чтение этого писателя. Он указал, что я имею неправильное представление об Арцыбашеве, о его романе «Санин». «Этот писатель низменных чувств. Пошлый писатель, о пошлостях и пишет», – заключил Иосиф Виссарионович […] Это меня излечило от попытки читать сочинения Арцыбашева.
Фрагменты воспоминаний П. Г. Онуфриевой в статье доцента П. Ефимова о заметках Сталина о литературе и искусстве
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 54.
№ 76
Онуфриева П. Г.:
Мы однажды во время прогулки по городу подошли к киоску. Тут продавались журналы. Среди них увидели журнал «Женское дело» или «Женский», не помню точно. На обложке был изображен портрет «Джиаконды», репродукция с известной картины. Мы знали, что картина эта в то время была украдена и никто не знал, где она, и это привлекло наше внимание к репродукции. Товарищ Сталин посмотрел и говорит: «Какая замечательная картина, посмотрите». […] Мне, например, не нравилось изображение женщин. Я любила больше пейзажи. Посмотрела я на ту картину и говорю: «Чего хорошего? Нарисована женщина, да и то хитрая». А он мне отвечает: «Может, и хитрая, но нарисована очень хорошо. Вы посмотрите, какая тонкая работа, даже жилки под глазами видны».
Из записи беседы с П. Г. Онуфриевой (Фоминой), 7 июля 1944 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 80.
№ 77
«Фома» – Кобе[406]:
Омск, «Фома», Вологда, магазин Ишмемятова П. А. Чижикову для «Коба» […]
Ну, здорово, дорогой друг. И притом неверный, это касательно твоих слов, что мы кавказцы и. и. и. д.[407] Я оказался прав, ибо научен горьким опытом, а как общий знакомый Сурен[408] оказался жуликом, как и все прочие, получившие тепленькое местечко, я послал одного товарища с просьбой устроить, и он и не принял, заявив, что никакого Фомы и не знает. Так-то вот, друже, и он поди благоденствует, ну да и черт с ними. Теперь о моих впечатлениях насчет новых форм организации]. Могу сказать коротко, что тогда это было у меня только в зачаточном состоянии, если ты помнишь, я говорил не утвердительно, а предположительно, теперь же говорю, что очень в скором времени такое партийное строительство воссоздает партию пролетарскую и по духу, и по составу, я убедился в Москве, как быстро усваивают рабочие этот вид партийных организаций и охотно соглашаются принять участие в работе, хотя до этого и слышать не хотели ни о какой пар[тийной] раб[оте]. Еще маленько тормозит страшная безработица, которая очень многим связывает руки, вот интеллигенты сначала очень испугалися, что моя постановка работы совершенно устраняет от руководящей работы, стоило больших трудов доказать, что они неправильно понимают (их пугало место, где говорилося, что всякое практическое и идейное руководство переносится на заводские группы, составленные из непосредственно работающих на данном заводе, и все высшие руководящие органы выбираются из этих групп, а все интеллигенты приглашаются с решающим голосом), потом почти все согласилися. Относительно центров, то я стою за то, чтобы ЦК был один в России, а за ЦО только оставить чисто идейное руководство без всякого юридического влияния на ЦК, для же повседневного руководства создается в России газета при ЦК. Еще раз могу сказать, друже, что все это, о чем говорили, не фантазия и не утопия, а сама жизнь.
О себе писать нечего, живу да хлеб жую, теперь двоя детишек, о тебе слышал, что еще раз поженился[409], я шел вместе по этапу своими[410] хорошими знакомыми, они шли на поселение, звать позабыл. Ну пока, прощай, жму крепко твою руку. Фома.
Пиши подробней, что знаешь о созыве узкого ЦК, да и вообще пиши подробней о делах, и если можете, то высылайте новую литературу и все, что новое выйдет по следующему адресу: Нарым, Леониду Александровичу Цветкову.
Перлюстрированное письмо «Фомы» (А.П.Смирнова) И.Джугашвили, 4 сентября 1911 г.
ГА РФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 37. Л. 45–45 об. (подлинник).
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 643. Л. 17–17 об. (подлинник).
№ 78
Ротмистр И. Ю. Попель:
Препровождая при сем копию агентурно добытого мною документа за подписью «Фома» из города Омска (почтовый штемпель: «Омск, вокзал, 4-9-11), адресованного в город Вологду магазин Ишмемятова П. А. Чижикову для «Коба», сообщаю, что П. А. Чижиков и «Коба» есть известные Управлению бывшие ссыльные эсдеки, первый – крестьянин Орловской губернии, Волховского уезда, Алексеевской волости, деревни Близны Петр Алексеев Чижиков, привлекавшийся в 1908 году к охранной переписке помощником начальника Екатеринославского губернского жандармского управления в Бахмутском уезде и высланный в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции за принадлежность к революционной организации, сроком на два года, с 20 октября 1908 года, срок коему окончился 20 октября 1910 года, и он остался на жительстве в гор. Вологде, где служит приказчиком в фруктовом магазине Ишмемятова, а «Коба» – крестьянин Тифлисской губернии и уезда Иосиф Виссарионов Джугашвили. По сообщению начальника Тифлисского губернского жандармского управления, Джугашвили еще в 1902 г. за принадлежность к РСДРП был выслан в Восточную Сибирь на 3 года, откуда он скрылся.
В 1905 г. он был арестован, но бежал из тюрьмы, задержанный в 1908 году, подвергся высылке в гор. Сольвычегодск Вологодской губернии, 24 июля 1909 года бежал из места ссылки в гор. Баку, где 24 марта
1910 г. был задержан и опять препровожден в город Сольвычегодск.
За окончанием 27 июля сего года срока ссылки освобожден от надзора полиции и с проходным свидетельством прибыл из Сольвычегодска в город Вологду, где ему, согласно его ходатайства, было разрешено остаться на два месяца.
По полученным мною агентурным сведениям, названный Джугашвили-«Коба» вошел в непосредственное сношение с заграничным партийным центром и получил уже предложение исполнения обязанностей разъездного агента ЦК, причем вся корреспонденция для него получалась на имя вышеуказанного Петра Чижикова, с которым у Джугашвили, по прибытии в Вологду, была установлена непрерывная связь. В организации носил партийные клички «Сасо»[411] и «Коба».
6 сего сентября Джугашвили выбыл в сопровождении филеров в С. – Петербург, где перешел на нелегальное положение и 9 сего же сентября арестован.
Сообщая об изложенном, прошу о выяснении автора этого документа за подписью «Фома» и к установке связей Коба-Джугашвили с проживающими в Омской губернии лицами.
Отношение ротмистра И.Ю.Попеля начальнику Омского ГЖУ,
10 сентября 1911 г., № 519
ГА РФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 37. Л. 48–48 об.
№ 79
Агентурные сведения:
1911 августа 23
Сотрудник «Пацевич»
Проживающий в гор. Сольвычегодске ссыльный Иван Голубев ведет переписку с выехавшим оттуда в Вологду бывшим ссыльным Иосифом Джугашвили. Последний временно поселился в Вологде, так как ему необходимо заручиться явками и выяснить, куда затем ехать.
Агентурные сведения Вологодского ГЖУ по РСДРП за 23 августа 1911 г., № 470
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 642. Л. 29–29 об.
№ 80
И. Голубев:
Чем более приближался конец ссылки, тем больше Иосиф Виссарионович говорил о своей работе в России. Ехать за границу он не хотел. Говорил о Петербурге, который был центром партийной жизни в России: там была наша фракция Государственной Думы, газета, большие организации в районах.
И вот ссылка окончилась. Куда ехать? Питерских адресов товарищ Сталин не знал. Денег и паспорта он не имел. Ему ничего не оставалось пока сделать, как остановиться в Вологде, где он имел надежный адрес П. Чижикова, и ждать, когда ему вышлют деньги, паспорт и явки. С этими мыслями мы и проводили Иосифа Виссарионовича на пароход в Котлас.
А через месяц Коростелев приходит ко мне и показывает открытку от т. Сталин, в которой тот пишет, что он все еще «киснет» в Вологде. Это нас с Коростелевым озадачило. Что могло случиться? – гадали мы. Либо провалился явочный адрес в Вологде на Чижикова, либо Иосиф Виссарионович не получил еще указания от Ленина, либо наши центральные организации не спешили с присылкой для Иосифа Виссарионовича паспорта, денег и явок. Написали письмо одному из наших знакомых ссыльных в Вологде, ругая их за бездеятельность […] Но вологодские товарищи сообщили нам, что дело не в них, а в центре, который что-то медлит. Что же нам оставалось делать в Сольвычегодске? Мы написали с Коростелевым сочувственное письмо Иосифу Виссарионовичу и послали ему 6 рублей денег.