Как говорила Алиса у Льюиса Кэрролла, «всё страньше и страньше». «Известные якутские интеллигенты» — словосочетание само по себе завораживающее. Кто они — «интеллигенты», к аресту которых причастно не политическое, а экономическое отделение ЧК, а командующий вооруженными силами по поводу их ареста настолько возбуждается, что устраивает чекисту допрос третьей степени? Только вот не надо говорить, мол, товарищ Савлук был настолько чист душой, что не мог стерпеть беспредела — до сих пор он его прекраснейшим образом терпел. Скорее уж «интеллигенты» были не учителями и литераторами, а коммерсантами или носили в кармане магические по тем временам мандаты снабженцев. Почему командующий за них вступился, предоставим домыслить читателю.
Впрочем, дальше тоже интересно.
«Виновные в терроре и здесь избежали наказания: первого председателя Якутской губЧК И. Б. Алъперовича оправдали в связи с крайней молодостью, Синеглазова, Бутенева и других чекистов в апреле 1922 года Сиббюро ЦК постановило расстрелять, но через год сибирские руководители, изучив 108 томов уголовного дела, сочли возможным освободить палачей, вернув Синеглазова в распоряжение ОГПУ».
И ни фига себе пируэты! Сиббюро приняло решение о расстреле — дело обыкновенное. Приговор в исполнение не приводится, а спустя год приговоренных вообще освобождают, решив, что год в ожидании казни послужит достаточной гарантией от будущих злоупотреблений — тоже не эксклюзив. Но ведь их освобождают после того, как Сиббюро соизволило ознакомиться с их делом! Для прочтения 108 томов нужен мощный мотив.
По-видимому, первоначальное решение принималось с чьей-то подачи, а потом произошло нечто такое, что заставило высокопоставленных сибирских коммунистов решиться на подвиг чтения дела. С чьей подачи? Военных властей? Или, может быть, коллег арестованных «интеллигентов», у которых такие связи, что могут передать письмо Ленину по линии Наркоминдела? По какой причине Сиббюро занялось чтением дела? Потому что арестованные очень уж громко кричали о своей невиновности? Или потому, что «якутские интеллигенты» наконец окончательно заигрались, потянув за собой своих заступников?
Как хотите, но от этой истории за версту несет какой-то малопонятной сейчас склокой между партийными, чекистскими и военными властями вокруг неких смутных «экономических», сиречь коммерческих дел, Ибо в то, что чекисты были кровавые звери, а военные — белые и пушистые защитники обездоленных, верится слабо. Не было там белых и пушистых, не выживали они в сибирских снегах. Нет, смутная, очень смутная история…
О следующей можно бы и не рассказывать — сколько же её мусолить! — однако она хорошо показывает взаимоотношения между центральной и местной властью. Когда из Центра слали грозные циркуляры, а сибиряки, процедив сквозь зубы многоэтажный комментарий — мол, легко вам там, в Кремле, бумажки писать, — всё равно делали по-своему. Это так называемое «шарыповское дело».
Помните завотделом Ачинского уисполкома Перевалова, который в августе 1921 года собрался бороться с бандитом Соловьевым, побивая «спецов» и евреев? Этот самый кадр совместно с начальником Ачинского политбюро и милиции Пруцким за полгода до того, в ночь на 15 февраля 1921 года арестовал в селе Шарыпово и шести других деревнях 60 человек и устроил зачистку методами, которые даже по тем временам вызывают содрогание. Арестованных поодиночке приводили в помещение волостного исполкома, допрашивали, а тех, кого считали опасными, выводили за дверь и там душили. Кого задушить не смогли, добивали деревянной колотушкой. Затем, слегка протрезвев, для прикрытия инсценировали нападение банды на Шарыпово, и Пруцкий даже прострелил себе рукав.
Февраль 1921 года — самый разгар восстания, инсценировка, по-видимому, не вызвала сомнений, так что расправа не привлекла особого внимания. Лишь после пресловутого августовского мятежа Перевалова до партийного начальства дошли и «шарыповские события». Давно одуревший от крови Енисейский губком рассмотрел дело и тихо его замял. Перевалова прикомандировали к милиции — хочет ловить Соловьева, так пусть ловит! — остальных тоже не тронули. Тем бы все и кончилось, но история дошла до Ленина, заставив вождя в очередной раз рассвирепеть и потребовать суда над убийцами, каковой и прошел в Красноярске в декабре.
Процесс был грандиозным, на скамье подсудимых оказались 53 человека, среди которых были два начальника райотделов милиции и три их помощника, 14 милиционеров, три командира коммунистических отрядов. Из 45 убийств обвинение доказало 34, за что 15 человек были приговорены к «высшей мере социальной защиты». Большинство подсудимых не проявили никакого раскаяния, громко заявляя, что в той обстановке иначе было нельзя.
Енисейские власти явно с ними соглашались, потому что, торжественно отрапортовав в Москву о суровом приговоре, тут же помиловали всех осужденных, а вскоре и освободили. Оба лидера, Пруцкий и Перевалов, вышли из тюрьмы через год.
А вы говорите — «государственный террор протии всех слоев населения». Власть с самым большим удовольствием провела бы террор против собственного аппарата. И даже пыталась это сделать — а толку?
Кто-то из этих милых деятелей после войны и в самом деле опомнится, другие только сделают вид, вспоминая старые методы при любом обострении ситуации. Они будут снова и снова срываться, идти в тюрьму за перегибы, каяться, получать новые назначения и снова срываться, и опять каяться — и копить, копить в себе недовольство и напряжение, пока не швырнут страну в катастрофу тридцать седьмого года. И лишь после этого вконец озверевшая власть решит задачу искоренения «гражданского синдрома» самым простым способом — пулей, и жизнь в СССР хотя бы относительно придёт в норму.
Часть 2РЫВОК ЗА ФЛАЖКИ
Куда страшнее отступить, избегая большой крови и не видя иного способа ее избежать. И узнать, что ты ошибся, что случившееся многократно страшнее твоих опасений, а ты опоздал и вернулся к руинам.
Итак, революционная партия стала правящей в стране, с которой и до войны непонятно было, что делать, — а уж теперь-то, после войн и революций…
История правящей большевистской партии началась с отступничества — когда внезапно ее вожди, поперек всех своих принципов и теорий, принялись отстаивать и собирать рассыпавшуюся державу. Вольно было смеяться над «царизмом» снаружи, из Швейцарии или Сибири — а стоило оказаться у руля, и тут же выяснилось, что родившиеся в империи правители носят империю в себе и действовать иначе просто не способны. Дальше вступили уже какие-то нечеловеческие силы, которые сбили вместе команду государственников, прочих же снесло с корабля, а кто очень уж цеплялся за обшивку — попал под винт.
В чём главное отличие большевиков от «временных»? О, чисто терминологическое! Первые взяли власть, забыв или не придав значения тому, что постоянно повторяли русские цари и над чем русская демократическая общественность так весело смеялась. Слышали мы уже это: «Государь, дай порулить!» Однако все оказалось совсем не смешно, когда штурвал вырвался и пошел вертеться сам по себе, ломая пытавшиеся его поймать конечности, и корабль начало валять по волнам.
Большевиков же власть как таковая интересовала мало, они были настолько легкомысленны, чтобы азартно и весело крикнуть: «Делаем и отвечаем за всё!» Ну не дословно… но всеми действиями своими они показали, что с этой минуты приняли ответственность за страну на себя. Одиннадцать лет спустя это отрытым текстом сказал Сталин:
«Глупо было бы утешать себя тем, что так как отсталость нашей страны не нами придумана, а передана нам в наследство всей историей нашей страны, то мы не можем и не должны отвечать за нее. Это неверно, товарищи. Раз мы пришли к власти и взяли на себя задачу преобразования страны… мы отвечаем и должны отвечать за все, и за плохое, и за хорошее»[203].
Тогда они не говорили столь громких речей, однако ключ-слово было если не произнесено, то подумано — и штурвал остановился, приняв протянутую к нему руку. Вот только оказалось, что, раз коснувшись, оторвать ладони от рулевого колеса уже невозможно: сей механизм шуток не понимал. Дальше они могли действовать только одним определенным образом — именно так они и действовали.
Русские цари повторяли, что отвечают за страну перед Богом. Перед кем отвечали эти, безбожники? Они говорили о «пролетариате» и о «народе», самые умные придумали исторический материализм. Ну хорошо, пусть Бог в их глазах именуется народом или историческими законами. Бывает… Хуже, когда из-за золотых куполов скалится совсем другой персонаж — случается ведь и такое. Христа казнили отнюдь не огнепоклонники…
Чем, кроме Божьей воли, можно объяснить то, что большевики победили? Да и то, что они вообще появились в России, — чем иным можно объяснить? Какая-то гоп-команда, труппа бродячих комедиантов… Среди их противников было много искренних людей, действительно спасавших свою страну от засевшего на троне сброда и от окончательной гибели, которую тот несет России. Так ведь и казалось поначалу — эти развалят все, что еще осталось. Но прошло время — не так уж много времени, — и оказалось вдруг, что штурвал уже не крутится взбесившимся вихрем, а рука, лежащая на нем, управляет вполне по-хозяйски. Да и судно слушается руля. Глаза бы не видели, как оно шкандыбает, — но ведь слушается!
И вот неведомо откуда взявшиеся авантюристы, заброшенные на капитанский мостик гибнущей державы, выдерживают немыслимой тяжести войну против десяти государств и их русских наемников, еще одну против собственного крестьянства и третью — за выживание народа в условиях войны, разрухи, голода и террора.
Во сколько жизней обошлась победа — спорят до сих пор. По разным оценкам, число погибших колеблется от 7 до 12 миллионов человек (правда, называть их погибшими не совсем верно — большинство умерли от голода и болезней). Официальная советская история традиционно занижает ц