«брюхе животных растительные клетки преобразуются в животные, в свою очередь, животные клетки начинают меняться в сторону растительных». Свою работу Щипачев расценивал как доказательство истинности «закона Лепешинской – Мичурина – Лысенко». Он рассчитывал на поддержку Хрущева. Просчитался. Тот никакого интереса к цитологии не проявил.
За организацию похорон «живого вещества» дружно взялись ленинградские цитологи. В апреле 1954 года они провели специальную конференцию, на которой с проблемным докладом выступил П.В. Макаров. Могильщик был выбран явно неудачно. Это скорее было покаянием, поскольку, как писал В.Я. Александров, «у него на губах еще не обсохло живое вещество» (имеется в виду изданный докладчиком учебник «Основы цитологии», насквозь пронизанный идеями Лепешинской). Пришлось ленинградским ученым собираться по этому поводу еще раз в мае 1955 года.
«Сказки о чудесах в решете, выдаваемые за научные открытия, подобны бикфордову шнуру. Шнур догорит – грянет катастрофа» (В. Кардин. «Мифология особого назначения». «Знамя», март 1989 г.).
Так и случилось. Желточный шар, надутый Ольгой Борисовной Лепешинской при поддержке Сталина, оглушительно лопнул. Но она была не из тех, кто так просто оставляет поле боя. Лепешинская быстро написала новую книгу. Не имея физической возможности бороться сразу на двух фронтах, она объединила все свои «достижения» под общим названием «Опыты по применению живого вещества и соды на практике в медицине».
Заступиться за нее уже никто не захотел. Эти «благоглупости» публиковать не стали.
В истории мировой науки известно много заблуждающихся, фантазеров и просто невежественных ученых. Самый большой вред они нанесли лишь своему имени. При Сталине подобного рода ученые нередко получали «административный ресурс». Тогда в антинаучную деятельность вовлекались целые академии. Физически уничтожались настоящие ученые, разгонялись десятилетиями создававшиеся научные школы. На освободившиеся научные места проникали нечистоплотные люди, готовые за сиюминутную выгоду своими «исследованиями» подтвердить любую чушь. Можно приплюсовать сюда торможение развития действительно перспективных направлений науки и прекращение вследствие этого участия наших ученых в мировом научном сотрудничестве.
Персональная вина во всем этом Сталина теперь всем очевидна.
Признание в убийстве Соломона Михоэлса
Трагически погибшего в 1948 году Соломона Михоэлса, великого актера, художественного руководителя Московского еврейского театра, всенародно хоронили в звании народного артиста СССР.
Звание «Народный артист СССР» присваивалось только прижизненно. Сталин намеревался создать прецедент, когда его могли отнять посмертно.
В 1953 году, спустя пять лет после пышных государственных похорон, Сталин решил лишить Михоэлса всех присвоенных ему наград и званий.
Соломон Михоэлс стал народным артистом РСФСР в 1935 году. В 1939-м – кавалером ордена Ленина и народным артистом СССР. В 1946 году за спектакль «Фрейлехс» он получил Сталинскую премию 1-й степени.
Соломон Михоэлс немало сделал не только для развития советской многонациональной культуры, но и для нашей победы в Великой Отечественной войне. В 1943 году «Соломон мудрый», как тогда еще называл его Сталин, был отправлен в Америку, Канаду, Мексику, Англию, где он как представитель Еврейского антифашистского комитета агитировал американцев, и в первую очередь богатых американских евреев, за открытие второго фронта и оказание материальной помощи Красной армии, ведущей смертельную схватку с фашизмом. Миссия Соломона Михоэлса была успешной. Из Америки он привез 45 миллионов долларов на нужды Красной армии. В СССР пошли продовольственные и вещевые посылки для населения, пострадавшего от нашествия гитлеровцев.
Скорее всего, что именно тогда у Сталина зародилось подозрение о том, что раз советским евреям так быстро удалось договориться с американскими евреями, то и американским евреям при необходимости не составит большого труда договориться с советскими евреями. Сталин утвердился в своем мнении, что в советском обществе евреи представляют собой пятую колонну. Кроме того, он обычно переставал доверять людям, побывавшим за границей.
Начавшееся вскоре после войны движение за национальную автономию евреев он персонально связал с Михоэлсом. Стараясь угодить Сталину, спецслужбы наперебой представляли Михоэлса новым Моисеем, который намеревался вывести советских евреев в Палестину. Постоянно перехватывали адресованные Михоэлсу многочисленные письма желающих ехать в Землю обетованную. «Соломон Михайлович был главой и душой огромной общины российских евреев, – рассказывала дочь Соломона Михоэлса Наталия Соломоновна. – Он сам говорил: “Я обвешан человеческими судьбами”. Он был убежден, что еврейский народ должен сохранить свои корни, свою культуру…» Эмиграция евреев на историческую родину рассматривалась партийным руководством как измена Родине.
В 1947 году советская делегация в ООН активно поддержала идею создания еврейского государства. Несколько раз глава нашей делегации Громыко выступал по этому поводу с эмоциональными речами.
Широкая публика в СССР об этом ничего не знала. До тех пор пока на одном из декабрьских вечеров в Политехническом музее Михоэлс не рассказал о решении ООН по созданию еврейского государства и о выступлениях там Громыко. В правительстве это было расценено как разглашение государственной тайны.
В мае 1948 года СССР был первой страной, юридически признавшей новое государство Израиль. Сталин наивно полагал, что Израиль станет оплотом антиимпериализма на Ближнем Востоке и поможет СССР закрепиться на Средиземном море. В период нападения арабских стран на Израиль в 1948–1949 годах СССР оказал мощную дипломатическую, пропагандистскую и военную поддержку молодому еврейскому государству. В Израиле распространялось позитивное восприятие СССР. Однако надежды на то, что Израиль неотъемлемой частью войдет в возглавляемый СССР революционный лагерь, не оправдались. Израиль взял курс на укрепление политических и экономических связей с Соединенными Штатами Америки. Сталин в очередной раз проиграл Западу. В марте 1949 года со своих постов одновременно были сняты три ключевых министра, которые должны были отслеживать положение дел в Израиле: министр иностранных дел В. Молотов, он отвечал за службу внешней разведки, министр Вооруженных сил Н. Булганин, в его ведении находилось армейское ГРУ, и министр внешней торговли А. Микоян, осуществлявший продажу оружия Израилю. Они вернулись на свои посты только после смерти Сталина.
У Сталина появились к Соломону Михоэлсу и личные претензии. Органы государственной безопасности подсунули ему развернутую картину «враждебной деятельности» артиста, который через зятя Сталина Григория Морозова (еврея по национальности) пытался получить конфиденциальную информацию о его здоровье, интересующую сионистские круги Запада вкупе с американской разведкой.
В глазах Сталина Михоэлс постепенно превращался в политического противника. Он был обречен.
Мировая популярность Михоэлса не позволяла расправиться с ним проторенным Сталиным судебным путем. Поэтому он нашел самое простое решение вопроса. Михоэлса следовало убить.
В СССР устранение «врагов народа» производилось исключительно на основании специальных решений Политбюро, позднее Президиума ЦК. Такое решение по Михоэлсу должно где-то лежать.
Соломон Михоэлс погиб 13 января 1948 года в городе Минске. Его смерть представили как несчастный случай в результате наезда грузовика. Однако некоторые обстоятельства этого дела с самого начала заставляли усомниться в правдивости официальной версии.
Поначалу смерть Михоэлса с именем Сталина не связывали. Был распущен слух, что его убили «польские фашисты».
Известно, что 5 января 1948 года Михоэлс присутствовал на заседании комитета по Сталинским премиям, где он сообщил: «…в Минск я выезжаю 7 января вместе с Волгиным». В Минске ему предстояло посмотреть два спектакля, выдвинутые на соискание Сталинской премии: «Константин Заслонов» в русском драмтеатре и «Алеся» в оперном театре. В этой служебной командировке, которую подписал А. Фадеев, у него оказался совсем другой попутчик: искусствовед Владимир Голубов-Потапов, который в число друзей Михоэлса никогда не входил. Более того, он его сильно недолюбливал за то, что в 1937 году тот опубликовал в газете «Советское искусство» критическую статью под названием «Прошлое и настоящее ГОСЕТа», где нелестно отзывался о самом Михоэлсе и предъявлял претензии по поводу оформления фойе еврейского театра формалистическими работами Шагала. Пришлось их убрать. После этого Михоэлс не разговаривал с Голубовым несколько лет.
Накануне поездки в Минск Михоэлс 7 января зашел к одному своему знакомому писателю, у которого в то время находился друг Михоэлса, его тезка – Соломон Моисеевич Беленький, который впоследствии рассказывал, что «Михоэлс достал из портфеля бутылку водки. Мы выпили по стопке, он сам неожиданно для нас закрыл бутылку корковой пробкой и сказал: “Это пусть останется до весны. У нас будет повод допить эту бутылку, весной будет большой праздник у всех евреев мира”». До весны, когда было объявлено об образовании государства Израиль, он не дожил.
Итак, в морозный день 8 января 1948 года Михоэлс с Голубовым высадились на заснеженном железнодорожном перроне в Минске. Гостей из Москвы встречали начальник Республиканского управления по делам искусств Люторович и группа актеров различных белорусских театров.
Сразу же по приезде Михоэлс намеревался посетить территорию бывшего Минского гетто, где был установлен единственный в ту пору в СССР памятник с надписью на идиш: «Евреям – жертвам нацизма».
Как вспоминает актриса бывшего БелГОСЕТа Юдифь Самойловна Арончик, «9 января Михоэлс побывал в нашем театре на спектакле “Тевье-Молочник”. Большой актерской компанией повели Соломона Михайловича после спектакля ужинать в ресторан. А из ресторана, под полночь, “заведшись”, отправились ко мне домой пить кофе… Навсегда врезалась в память странная группа из четырех-пяти мужчин, протопавшая тяжелыми сапогами мимо нас, когда мы вдвоем, Михоэлс и я, чуть поотстали от остальной компании. Мы даже отпрянули. Михоэлс схватил меня за руку. Очень уж неприятные ассоциации вызвала экипировка пробежавших: все в сапогах, в одинаковых шляпах и одинакового силуэта плащах».