(Аллилуева С.И. «Двадцать писем к другу». М., 1990).
Сталин умер 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут.
Народ о «болезни» Сталина узнал только 4 марта. В «Правительственном сообщении» от имени ЦК КПСС и Совета Министров СССР было сказано: «В ночь на 2 марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве, в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга. Товарищ Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки и ноги. Наступила потеря речи».
Константин Симонов вспоминает: «Сейчас уже давно общеизвестно, что Сталин умер не у себя в квартире, в Кремле, как это было сказано в правительственном сообщении, а за городом, на своей так называемой ближней даче. Сетовать, тем более возмущаться этим уклонением от истины, содержавшимся в первом правительственном сообщении, мне как-то сейчас, спустя много лет, не приходит в голову. Очевидно, люди, выпускавшие тогда это сообщение, имели или считали, что имеют, некие государственные резоны для такого уклонения от истины…» («Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине». М.: Книга, 1990).
«Уклонениями от истины» пронизано все, что касается описания последних пяти дней жизни Сталина. Обусловлено это отнюдь не «государственными резонами», а сугубо личными интересами лиц, участвовавших в событиях, в которых природа отвела Сталину непривычную для него роль статиста.
О последних днях жизни вождя есть рассказ исполняющего обязанности коменданта «кунцевской» дачи Петра Лозгачева (комендант дачи Орлов тогда вышел из отпуска, но к своим обязанностям еще не приступил), относящийся к 1977 году. Сделаем скидку на время. «Память, – как считал Константин Симонов, – обманчивая вещь. Подробности могут уплыть или могут когда-нибудь впоследствии выстроиться в памяти не в том порядке, в каком они друг за другом следовали».
Тут совсем другой случай. Рассказ сотрудника госбезопасности Лозгачева точен, как служебный рапорт, раскрашен многими бытовыми «подробностями». Но он больше похож на пересказ того, что ему приказали озвучить.
Сделавшим этот рассказ достоянием общественности является наш известный писатель, историк, сценарист и телеведущий Эдвард Радзинский. Любой желающий может теперь войти в Интернет и посмотреть часовой фильм «Смерть Сталина» с эмоциональным выступлением талантливого рассказчика Эдварда Радзинского, эффект которого усиливается тем, что он происходит внутри помещений той самой ближней дачи, где прошли последние дни жизни Сталина и где он умер. По отношению к содержанию рассказа Лозгачева автор беспристрастен, однако в отношении его достоверности есть вопросы, которые требуют разъяснения.
Эдвард Радзинский:
«28 февраля на 1 марта на ближней даче дежурили: Хрусталёв, Лозгачев, Туков и Бутусова». Сотрудники личной охраны Сталина из так называемой девятки. Сталин приехал на дачу около 24 часов. Вскоре подъехали Л. Берия, Г. Маленков, Н. Хрущёв и Н. Булганин».
По имеющимся записям, 17 февраля Сталин принял в Кремле индийского посла. После 17 февраля журнал регистрации посетителей кабинета Сталина в Кремле чист. После этой даты он в него уже никогда не войдет. До самой своей смерти Сталин будет находиться на даче в Кунцеве.
«27 февраля Сталин в последний раз покинул дачу. Многие могли видеть его в Большом театре, где он смотрел балет “Лебединое озеро”».
Свидетельствует Никита Хрущев:
«И вот как-то в субботу (совпадает с тем, что 28 февраля 1953 года была суббота. – Автор) от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит:
– Давайте посмотрим кино.
Посмотрели. Потом говорит снова:
– Поедемте, покушаем на ближней даче».
Можно, конечно, допустить, что Сталин, которому порядком надоело сидеть на даче, и на следующий день, 28 февраля, опять выехал в Кремль, но в свой кабинет не заходил. А может быть, наши рассказчики, Лозгачев и Хрущев, что-то «запамятовали».
О некоторых деталях визита четверки на дачу Сталина есть воспоминания бывшего члена Президиума и секретаря ЦК КПСС Н.А. Мухитдинова, который 1 марта 1953 года прилетел из Ташкента в Москву на заседание одной из комиссий правительства. Из разговоров в окружении Хрущева ему отчетливо запомнилось, что 28 февраля на дачу к Сталину приехали Берия, Маленков, Хрущев и Булганин, которые сидели, пили, ели, смотрели кинофильм до четырех часов утра первого марта, «но в Кремле Сталина в тот день не было».
Лозгачев:
«Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе. В пятом часу утра гости уехали». Они провели на даче Сталина четыре часа.
Эдвард Радзинский поясняет, что «на ужин, как было заведено у Сталина, не подали вина». На этот счет есть свое объяснение: «Виноградный сок “Маджари” – это молодое виноградное вино, но Хозяин за малую крепость называл его соком».
Лозгачев:
«И вот в эту ночь Хозяин вызвал меня и говорит: “Дай нам сока бутылки по две…”».
Дмитрий Шепилов, который в то время был главным редактором газеты «Правда», рассказывал Николаю Зеньковичу («Тайны ушедшего века», т. 1–3. М.: Олма-Пресс, 2000) об обстоятельствах этого позднего обеда совсем другое:
«Из кремлевских сфер я знал такую версию события. 1 марта у Сталина был обычный деловой день. Было заседание в Кремле. Затем все приехали на ближнюю ужинать. К столу по традиции подавались горячие, жирные, с острыми приправами и пряностями кавказские, русские, украинские блюда: харчо, чахохбили, борщ и жареная колбаса, икра, белая и красная рыба. Набор коньяков, водок, вин, лимонада. Как всегда, прислуги никакой не было: каждый наливал и накладывал себе сам. Разъехались по домам далеко за полночь».
Тут надо сделать небольшое отступление. В сталиниане большое место занимают воспоминания Шепилова. Как правило, они не только неточны, но большей частью неверны. Из приведенного выше отрывка следует, что 1 марта у Сталина был рабочий день. Между тем это было воскресенье. Потом, не найдено никаких следов пребывания Сталина в этот день в своем рабочем кабинете в Кремле. Описание меню на даче Сталина явно списано с меню московского грузинского ресторана «Арагви». На самом же деле, как это следует из воспоминаний почетного чекиста, полковника КГБ в отставке Геннадия Коломенцева, который руководил особой кремлевской кухней, в повседневной жизни Сталин очень просто питался: «Грузин, но грузинских блюд себе почти не заказывал. Наверное, потому, что прожил в основном среди русских. Любил пельмени. Видно, ссылка в Сибирь сказалась. Любил простые щи, хотя, конечно, у нас их готовили так, что любой гурман пальчики оближет. У нас на кухне повара настоящие асы были.
Но особенно любил Сталин знаете что? Сталин любил печеную картошку в “мундире”! В духовке печенную» (газета «Версия», 3–9 марта 2003 г.).
Как утверждают очевидцы, в последние годы жизни ему вдруг взбрело в голову поджаривать в камине мясо на шампурах. Шашлыки не получались. И он по-детски сердился.
Читатель теперь удостоверился, что верить Шепилову нельзя. По мере нашего повествования будет приведено еще много подобных ошибок, допущенных человеком с самой длинной в СССР фамилией. В июне 1957 года он поддержал Маленкова, Молотова и Кагановича в их борьбе против Хрущева, которому удалось разгромить эту «антипартийную группу», получившую название по фамилиям основных ее участников. Шепилов упоминался как «примкнувший к ним Шепилов».
Никита Хрущев:
«Мы кончили ужин, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его “обеды”. Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность. Распрощались мы и разъехались.
Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся вроде бы пальцем и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Мы тоже уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне».
В ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта на посту у входа в главный дом дачи Сталина стоял молодой офицер госбезопасности Сергей Гусаров. Будучи седым полковником, он вспоминал, что видел тогда, как примерно в четыре часа утра из дома вышли Маленков, Берия и Хрущев. Ему запомнилось, что Маленков тогда облегченно вздохнул, и все они разъехались по домам. Непонятно, почему-то он обошел вниманием колоритную фигуру Булганина. Уехать в другое время или через другие ворота Булганин не мог.
Сказанное Хрущевым и Лозгачевым почти совпадает, хотя Хрущев, который умер (в 1971 г.) задолго до «откровений» Лозгачева (1977 г.), слышать их не мог, а воспоминания Хрущева вышли намного позже, чтобы их смог прочесть и использовать Лозгачев. Не исключено, однако, что эту легенду могли сочинить намного раньше. Потом, в разное время, в разной интерпретации она увидела свет.
Лозгачев:
«А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал за ними двери и видел Хозяина, а тот сказал ему:
– Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь».
Охрана не имела права спать. На то она и охрана, причем сменная.
Лозгачев удивляется: «И Хрусталев пришел и радостно говорит:
«Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было… И передал нам слова Хозяина…»
Здесь Лозгачев заметил: «И правда, за все время, что я работал, это был единственный раз, когда Хозяин сказал: “Ложитесь спать…” Обычно спросит: “Спать хочешь?” – и просверлит тебя глазами с ног до головы. Ну, какой тут сон!.. Мы были, конечно, очень довольны, получив такое указание, и смело легли спать. Проспали до 10 часов утра».