(написано в начале ноября 1913 г. Послано на о. Капри, Италия. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Том 48. С. 224).
Со времен В.И. Ленина наша медицина шагнула далеко вперед, так что у Сталина всегда была возможность получить квалифицированную медицинскую помощь. Показываться иностранным врачам, которые, по его мнению, писали потом у себя в стране о нем, что им вздумается, он не хотел. В собрании сочинений Сталина есть такая заметка, появившаяся в «Правде» 3 апреля 1932 года: «Ответ на письмо председателя телеграфного агентства «Ассошиэйтед пресс» Г. Ричардсона.
Г-ну Ричардсону.
Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров. Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР.
Академик Мясников вспоминал, что начальник ЛечСанупра Кремля говорил ему, что «последние три года до своей последней болезни Сталин к врачам за медпомощью не обращался. На его большой даче в Кунцеве не было даже первых необходимых средств, не было, между прочим, даже нитроглицерина, и если бы у него случился припадок грудной жабы, он мог бы умереть от спазма, который устраняется двумя каплями лекарства. Хоть бы сестру завели под видом горничной или врача под видом одного из полковников – все-таки человеку 72 года!
С каких пор у него гипертония – тоже никто не знал (и он ее никогда не лечил). Хотя окружающим он нередко жаловался на мучившие его головные боли. Светлана, его дочь, интеллигентная и симпатичная молодая жена Ю.А. Жданова (доцента-химика, заведовавшего отделом науки ЦК КПСС), рассказывала, что на ее просьбы показаться врачам “папа отвечал категорическим отказом”. Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко. Он принимал сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода».
Природа позаботилась о защите мозга человека. Его кровоснабжение в известной мере работает автономно, имея собственную систему регуляции. Но до определенного предела. Когда артериальное давление зашкаливает за 180 мм ртутного столба, мозговой кровоток начинает пассивно следовать за увеличением общего артериального давления.
Не всегда мозг вовремя сигнализирует своему хозяину головной болью о близости беды. Сталину требовалось регулярно измерять кровяное артериальное давление и при необходимости применять препараты, способные снизить его до нормальных величин. Ничего этого он не делал, подвергая себя неоправданному риску.
Как пишет Шепилов, многих ему удавалось вводить в заблуждение: «Иногда мы даже говорили между собой: как хорошо Сталин выглядит, свежий, розовый, не зная, что эта “розовость” гипертоническая. Не зная потому, что, как передавали приближенные люди, Сталин не признавал врачей. Он годами не показывался специалистам. Только уезжая в отпуск к морю, он иногда разрешал посылать туда известного ему зубного врача (он рано потерял зубы). После же организации чудовищного по своей патологии “Дела врачей” Сталин в каждом враче видел скрытого врага и террориста. Поэтому истинное состояние здоровья Сталина никому не было известно…
Частенько после заседания Президиума он с друзьями часами проводил у себя на даче время за ужином. Ел горячие жирные блюда с пряностями и острыми приправами. Пил алкогольные напитки, часто делал только ему ведомые смеси в стакане из разных сортов коньяка, вин и лимонада. Поэтому все считали, что Сталин здоров. От переедания у Сталина нередко случались затяжные поносы, тогда он был вынужден постоянно находиться вблизи туалета.
Близкие к Сталину люди не могли не замечать все большего нарастания у Сталина за последние годы психопатологических проявлений. Так, в разгар веселого ужина с самыми близкими ему людьми – членами Президиума ЦК – Сталин вдруг вставал и деловым шагом выходил из столовой в вестибюль.
Оказавшись за порогом, он круто поворачивался и, стоя у приоткрытой двери, напряженно и долго вслушивался, о чем говорят без него. Конечно, все знали, что Сталин стоит за дверью и подслушивает, но делали вид, что не замечают этого. Сталин подозрительно всматривался во всякого, кто по каким-то причинам был задумчив и невесел, требовал, чтобы все были веселы, пели и танцевали».
В описании Шепилова причиной поносов у Сталина было переедание. На самом же деле у Сталина был дисбактериоз и хроническая дизентерия. Частые поносы были для него настоящей катастрофой. Они мучили его неделями. Борис Илизаров описывает такой ставший ему известным из воспоминаний Микояна случай:
«Верховный главнокомандующий ни разу не выезжал на фронт!.. Зная, что это выглядит неприлично, однажды (в 1942 году), когда немцы уже отступили от Москвы, поехал по Минскому шоссе, поскольку оно использовалось нашими войсками и мин там уже не было. Хотел, видимо, чтобы по армии прошел слух о том, что Сталин выезжал на фронт. Однако не доехал до фронта, может быть, около пятидесяти или семидесяти километров. В условленном месте его встречали генералы (не помню кто, вроде Еременко). Конечно, отсоветовали ехать дальше – поняли по его вопросу, какой совет он хотел услышать. Да и ответственность никто не хотел брать на себя или вызывать неудовольствие его. Такой трус оказался, что опозорился на глазах у генералов, офицеров и солдат охраны. Захотел по большой нужде (может, тоже от страха? – не знаю) и спросил, не может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги? Конечно, никто не захотел давать такой гарантии. Тогда Верховный главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сделал свое дело прямо на асфальте. На этом “знакомство с фронтом” было завершено, и он уехал обратно в Москву».
«Судя по приведенному эпизоду, – пишет Борис Илизаров, – Микоян, как и другие соратники, видимо, не знали о частых расстройствах желудка вождя».
В своих воспоминаниях Шепилов неоднократно подчеркивает, что Сталин неумеренно употреблял спиртные напитки. Однако это не соответствует действительности. Сталин жил на трезвую голову. Он любил подпаивать своих соратников для того, чтобы над ними покуражиться, развязать язык. Но сам пил умеренно. «Он себе позволял лишь две маленькие коньячные рюмочки, Пил он коньяк грузинский. Я помню, – говорил начальник особой кухни Кремля, – как поставлял ему эти коньяки. Коньяки – “ОС”, “КС” и “Энсели” – всегда были у нас на спецбазе. Еще раз повторяю: не армянские, а грузинские. Про вина говорят… якобы он там “Хванчкару” и что-то подобное любил… Ерунда! Он эти вина не пил. Мы специально для него закупали у трех грузинских колхозников их самодельные грузинские вина… Это были сухие вина домашнего приготовления. Летом Сталин обычно пил сухое белое, а зимой – сухое красное вино! У грузин традиция такая».
Осень 1952 года окончательно подорвала здоровье Сталина. Если в последние семь лет (после 1945 г.) с конца лета и до начала зимы он отдыхал на юге, то сейчас, занимаясь подготовкой очередного съезда партии, реорганизацией в руководстве страны и отнявшем у него много сил «Деле врачей», он остался в Москве.
«За сутки до удара Сталин был в бане, построенной у него на даче в отдельном домике, и истово парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было…»
Сталин сам приблизил свою смерть. Он умер не от «вредительского лечения», а по причине невнимательного отношения к своему собственному здоровью.
Исторические факты о смерти сильных мира сего, покрытые тайной, всегда вызывают повышенный интерес общества. Часто они становятся предметом различных слухов и домыслов среди обывателей. О причинах смерти одного из самых ярких российских императоров – Николая I – ходило много слухов. Известный российский судмедэксперт профессор Юрий Александрович Молин пишет («Московский Комсомолец» от 10 апреля 2012 года), что «одной из версий была смерть государя от яда. Принял он его якобы сам, чтобы избежать позора поражения в Крымской войне. Противники этой версии уверяли, что государь был слишком набожным и никогда бы не решился наложить на себя руки». И вот тайна смерти императора раскрыта. И сделал это не кто-нибудь, а судмедэксперты. При этом им не потребовалось проводить эксгумации тела. Оказалось достаточным изучить открывшиеся архивные документы. «Николай I не любил лечиться, считая, что это отвлекает его от решения важных государственных дел. Предпочитал переносить все болезни «на ногах». Примерно за месяц до наступления его смерти в Питере бушевала сильная эпидемия гриппа, что подтверждается документами. Она проникла и во дворец. Заболел государь. Он начал чихать и кашлять, у него появилась лихорадка. Но он не лечился. И только через неделю от начала первых симптомов болезни он вынужден был (поскольку появились боли и выраженные приступы одышки) слечь в постель. После чего начались лечебные мероприятия. Несмотря на запреты врачей, Николай I нарушил постельный режим, включился в работу, поехал провожать гвардейские полки, уходившие в Крым на помощь терпящей поражение русской армии. Снова переохладился и слег. На этот раз уже окончательно». И, кстати, разговоры о его богатырском здоровье не соответствовали действительности. «Когда я стал смотреть документы (Ю. Молин), оказалось, что последние 5–6 лет он страдал целым букетом заболеваний со стороны сердца, почек, легких. Была у него и наследственная патология Романовых – подагра. На всем этом фоне и прогрессировало воспаление легких, что и явилось причиной смерти Николая I».