(«Московский Комсомолец». № 89, 21 апреля 2000 г.).
Судмедэксперты в один голос заявляют, что для политических преступлений часто используют редкие сильнодействующие яды, которые действуют в столь малых концентрациях, что в теле отравленного человека их потом бывает трудно обнаружить, тем более в мумии. Разгадывать эту загадку оставили следующим поколениям.
Не все потеряно. В Институте мозга есть головной мозг Сталина, который почему-то прячут. Он многое мог бы нам рассказать. Можно было бы посмотреть, есть ли на самом деле на нем следы инсульта. Если есть, то современными методами можно было бы провести ДНК-идентификацию «мозга Сталина» на подлинность путем сравнения с ДНК его живущих родственников. Токсикология за последние пятьдесят лет тоже шагнула далеко вперед.
Читателю будет полезным узнать, как организовался и чем занимается Институт мозга.
Еще в конце 20-х годов прошлого века известный российский невролог, психиатр и психолог академик Владимир Бехтерев предложил фантастическую идею: создать в Ленинграде «Пантеон мозга», на манер Кунсткамеры Петра I. Ученый представлял, что это должен быть мемориальный зал, где экспонатами будет головной мозг (или слепки с мозгов) «великих» людей. Он так увлекся этой идеей, что не пожалел времени на разработку специального проекта, главным пунктом которого была обязательность предоставления мозга умерших «гениев» в пантеон. Проект этот начали обсуждать в печати, но никаких практических шагов тогда не предприняли.
В 1924 году умирает Ленин. По представлению наркома здравоохранения Семашко правительство принимает решение организовать в Москве лабораторию по изучению мозга Ильича. Эта лаборатория должна была подтвердить гениальность организатора социалистической революции на анатомическом и клеточном уровне. В мозгу Ленина предполагалось найти нечто такое, чего нет у остальных смертных. Руководить ходом научных работ пригласили известного немецкого невролога Оскара Фогта, директора Нейробиологического института в Берлине. Профессор Фогт сначала разрезал мозг человека на десятки тысяч мелких срезов, потом на основании микроскопического исследования составлял пространственную клеточную модель головного мозга. Для сравнения начали собирать мозги людей разных национальностей: русских, татар, армян, грузин, евреев и других. Изначально эта идея была порочной. В 53-летнем возрасте Ленин умер по причине тяжелого поражения головного мозга. Сравнивать его полуразрушенный склерозированный мозг с каким-нибудь здоровым мозгом было делом малоперспективным. Головной мозг Ленина потянул на 1340 граммов. Это при том, что средняя масса мозга здорового человека равна 1400 граммам. Можно еще добавить, что мозг Байрона весил 1800 г., а мозг Тургенева – 2012 г. Справедливости ради надо сказать, что мозг великого Эйнштейна весил всего лишь 1230 г. Так что интеллект человека и масса его мозга – это весьма разные вещи. Но, поскольку мозг каждого человека имеет свои индивидуальные анатомические особенности, было что изучать и пытаться выполнить социальный заказ.
В 1927 году, вскоре после проведения медицинской консультации Сталина, Бехтерев скоропостижно скончался. Как сообщали тогдашние газеты, «ум академика Бехтерева» поместили в «национальное хранилище интеллекта», где уже находился мозг Ленина. Трагическим образом идея ученого воплотилась в жизнь.
В 1928 году лаборатория по изучению мозга Ленина была преобразована в Институт мозга. Теперь, после каждых громких похорон, некролог заканчивался словами: «Мозг покойного передан в Институт мозга».
Ученые этого института хорошо понимали тщетность поисков механизма гениальности людей под микроскопом. Поэтому для того, чтобы иметь возможность спокойно заниматься своим прямым делом – изучать структуру и функцию головного мозга здоровых и больных людей, они стали искать способ закрыть свои работы от широкой общественности, чтобы их особо не беспокоили. Нашелся среди них умный человек, который в 1930 году предложил в дополнение к головному мозгу усопших собирать подробные сведения об их характере, особенностях поведения, пристрастиях, привычках, перенесенных болезнях. Сведения о Ленине, например, давала Надежда Крупская (впоследствии в этом же институте оказался и ее мозг). Все, что она в частном порядке поведала ученым о своем муже, было уже не для чужих глаз. Вот вам и повод для секретности.
Свое добавление к биографии Ленина сделала его старшая сестра Анна Ульянова. О его содержании можно узнать из ее письма к Сталину от 19 декабря 1932 года:
«Дорогой Иосиф Виссарионович! Обращаюсь к Вам не только потому, что Вы стоите во главе партии, но и поскольку люди, причастные, по-моему, к очень постыдной истории, заставившей меня написать Вам, дают понять, что действуют по согласованию с Вами, хотя я просто не могу в это поверить. Исследование о происхождении моего, а значит, и Владимира Ильича деда показало, что он происходил из бедной еврейской семьи, был, как говорится в документе о его крещении, сыном житомирского мещанина Мойшки Бланка. Этот факт, имеющий важное значение для научной биографии Владимира Ильича, для исследования его мозга, был признан неудобным для разглашения. В Институте (очевидно, Институте Маркса – Энгельса – Ленина при ЦК ВКП(б)) было постановлено не публиковать и вообще держать этот факт в секрете. В результате этого постановления я никому, даже близким товарищам, не говорила о нем. Этот факт, вследствие уважения, которым пользуется Владимир Ильич, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить, по-моему, ничему не может. У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитского племени и о выгоде для потомства смешивания племен, что разделялось всегда Ильичом. Ильич высоко ставил всегда евреев».
Мнение сестры Ленина о том, что обнаружение в родословной Ленина семитских корней украсит его биографию, с мнением Сталина на этот счет разошлось.
Впоследствии Институт мозга «заполучил» мозги Клары Цеткин, Луначарского, Маяковского, Андрея Белого, Станиславского, Собинова, Горького, Дурова, Павлова, Мичурина, Менделеева, Ландау, Сахарова и многих других известных людей.
В числе послевоенных «трофеев» Института мозга появился головной мозг Сталина. Собственно, как таковой, мозг Сталина теперь уже не существует. Как и все остальные сохраняемые там «экспонаты» его расчленили на многие тысячи тонких пластин, которые после специальных фиксирующих обработок были залиты в парафин и превратились в анатомические и гистологические препараты.
Мозг Сталина, как стало известным, хранится в одной комнате вместе с мозгом Ленина. Номер этой знаменитой комнаты – 19. В начале 90-х годов в этой комнате довелось побывать известному журналисту Артему Боровику, впоследствии погибшему в авиакатастрофе. В рамках своего проекта «Совершенно секретно» он сделал телесюжет, который был показан в нашей стране и на Западе. Там он произвел столь ошеломляющее впечатление, что первым из российских журналистов Артема Боровика наградили престижной премией международного пресс-клуба.
Я тоже решил посетить Институт мозга и попытаться выяснить, был или не был у Сталина инсульт. Сообщать с порога, что меня интересует мозг Сталина, я не решился. Не хотелось сразу получить отказ. Поэтому я придумал такую легенду: сказал, что в связи с разработкой проблемы клонирования у многих людей возникает вопрос о том, а нельзя ли воссоздать великих людей прошлого при помощи сохраняемого в их институте клеточного материала. Он, кстати, только там теперь и остался. Конечно, никакого нового Ленина или Сталина уже не создашь. В лучшем случае можно было бы получить лишь внешнее сходство. Культовые фигуры прошлого, лишенные жизненного опыта своих прототипов. Повернуть историю вспять невозможно. Однако если бы можно было «оживить» Менделеева, Павлова, Горького, Станиславского, Ландау, Сахарова, то при сохранении в клонированных особях комбинаторики их генов была бы большая вероятность того, что на свет могли бы появиться новые талантливые люди. Отнюдь не Шариковы.
К такому повороту событий современное общество пока морально не готово, но мы не знаем, какова будет ситуация через пятьдесят-сто лет, когда техника клонирования станет надежной и безопасной, а человечество решит, что оно теперь вправе воспроизводить таким способом гениев. В общем, формальный повод для посещения Института мозга был найден.
Ожидания оправдались. Без всяких проволочек мне было назначено время визита.
Институт мозга располагается в старинном, из красного кирпича, массивном здании готической архитектуры, стоящем на внутреннем ободе Садового кольца, в районе Курского вокзала. Около входной двери доска с надписью «НИИ мозга РАМН». Принял меня тогда заместитель директора этого института Рудольф Михайлович Худоерков. Приветливый, подтянутый, интеллигентного вида человек, немногим старше 60 лет. По красивой крутой лестнице мы долго взбирались к нему на шестой этаж в рабочий кабинет с небольшим, выходящим во двор круглым окном.
За дружеским разговором провели около трех часов. Мир науки тесен. Нашли общих знакомых. С одними я когда-то вместе работал, у других был официальным оппонентом на защите диссертации. Я рассказал ему о том, чем занимаюсь в Институте биологии гена РАН. Он мне – о своих исследованиях в области гистохимии мозга. Пили кофе.
Из объяснений, как обрабатываются в институте препараты мозга великих мира сего, выяснилось, что есть надежда на то, что ДНК нервных клеток, возможно, находится в первозданном виде и пригодна для клонирования. Возникла интересная идея попытаться на молекулярном уровне изучить особенности генома талантливых людей.
Я не мог не задать своего вопроса. Было ли на самом деле у Сталина кровоизлияние в мозг или его не было? Моя попытка закончилась аналогично тому, как если бы я захотел при закрытой двери заглянуть внутрь мавзолея. Рудольф Михайлович, который проработал в этом институте более сорока лет и должен был бы все это хорошо знать, не ответил на этот вопрос ни да, ни нет. Он промолчал. Он охранял эту тайну, как часовой, которого давным-давно поставили на ответственный пост, на котором теперь ему стоять вечно, поскольку разводящего уже давно нет в живых.