Миронов и все присутствующие с удивлением смотрели на Сталина, не понимая, куда он клонит.
– Подумайте и ответьте мне, – настаивал Сталин.
Миронов улыбнулся, полагая, что Сталин готовит какую-то шутку. Но Сталин, похоже, шутить не собирался. Он смотрел на Миронова вполне серьезно.
– Я вас спрашиваю, сколько все это весит, – настаивал он.
Миронов смешался. Он ждал, по-прежнему надеясь, что Сталин сейчас обратит все в шутку, но Сталин продолжал смотреть на него в упор, ожидая ответа. Миронов пожал плечами и, подобно школьнику на экзамене, сказал неуверенно:
– Никто не может этого знать, Иосиф Виссарионович. Это из области астрономических величин.
– Ну а может один человек противостоять давлению такого астрономического веса? – строго спросил Сталин.
– Нет, – ответил Миронов.
– Ну, так и не говорите мне больше, что Каменев или кто-то другой из арестованных способен выдержать это давление. Не являйтесь ко мне с докладом, – заключил Сталин, – пока у вас в портфеле не будет признания Каменева».
Это, так сказать, беллетристика. Был ли в реальности такой разговор, теперь утверждать трудно. Однако признания обвиняемых Сталину «в портфеле» приносили всегда.
«Иногда утверждают, что Сталин не знал о фактах беззакония. Документы, которыми мы располагаем, говорят, что это не так. Вина Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений». Эти обвинительные слова принадлежат М.С. Горбачеву, которому больше была свойственна обтекаемость формулировок.
Свою личную причастность к массовым репрессиям Сталин всячески пытался скрыть. Авиаконструктор А.С. Яковлев в своей книге «Цель жизни» написал, что в начале войны на одной из встреч Сталин якобы сказал ему: «Ежов – мерзавец. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли».
На самом же деле Ежов регулярно посещал Сталина с толстой папкой расстрельных списков для согласования. Судя по записям секретаря Сталина, только за один тридцать седьмой год Ежов провел в его кабинете 527 часов 56 минут. Ежедневно по полуторачасовому докладу главного палача. За два года (1937–1938) число расстрелянных более чем в семь раз превысило число убитых за все остальные 22 года сталинизма.
В книге «Партия расстрелянных» В.И. Роговин приводит такие цифры. За 7 лет нэпа было расстреляно 10 тысяч человек. За 1930–1936 годы – 40 тысяч человек. За 1937–1938 годы – 700 тысяч человек. За 1939–1940 годы – 5 тысяч человек. Он полагает, что не менее половины жертв террора – члены ВКП(б) и военнослужащие.
На этот счет есть официальный документ, письмо Генерального прокурора СССР Р.А. Руденко, министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова и министра юстиции СССР К.П. Горшенина секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву о пересмотре дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, датированное 1 февраля 1954 года. Вот выдержка из этого письма: «По имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено… …3 777 380 человек (цифры в этом машинописном письме с грифом «Совершенно секретно» вставлены от руки фиолетовыми чернилами), в том числе:
– к ВМН – 642 980 человек;
– к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже – 2 369 220 человек;
– в ссылку и высылку – 765 180 человек.
Из общего количества арестованных ориентировочно осуждено: 2 900 000 человек – Коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием и 877 000 человек – судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной коллегией» (ГАРФ. Ф. Р. 9401. Оп. 2. Д. 450. Л. 30–65).
Количество жертв, вовлеченных в сталинские репрессии – это только одна сторона дела. Другая – как они осуществлялись. Сталин личным визированием утверждал численность людей, предназначаемых для массового уничтожения. Иногда, по непонятным пока для нас причинам, он требовал увеличения их числа. Для особых случаев устранения некоторых людей им придумывались хитроумные комбинации.
Вот одна из таких, ставших известными, историй. Полномочный представитель в Китае Иван Бовкун-Луганец совмещал должность полпреда с обязанностями резидента внешней разведки. Сталину донесли о его возможной измене. Расправиться с ним публично он не захотел, чтобы не спугнуть остальных «заговорщиков». Распорядился инсценировать автокатастрофу. В марте 1939 года полпреда отозвали из Китая в Москву, где тайно арестовали. Содержали в Сухановской тюрьме. Там из него выбили признание об участии в заговоре в НКВД и имена некоторых сообщников. Из тюрьмы, в охраняемом спецвагоне, по дороге из Москвы на курорт Цхалтубо, Иван Бовкун и его жена Нина были убиты. Преступный приказ исполнили трое: Лев Володзимерский из следственной части НКВД, Александр Миронов, начальник внутренней тюрьмы, и Шалва Церетели, начальник 3-го спецотдела.
Володзимерский в 1953 году показал: «Муж и жена были привезены из внутренней тюрьмы и помещены нами в вагоне, в разных купе. Когда поезд уже шел, я вывел из купе сначала мужа, и Миронов с Церетели убили его ударом молотка по затылку. Затем я вывел женщину, которую тоже убили молотками (по некоторым другим сведениям, задушили)». Далее «спецоперация» развивалась следующим образом: тела были вывезены в горы, где инсценировали автокатастрофу. Как рассказал Рапава: «На дороге между Цхалтубо и Кутаиси мною была пущена под откос пустая легковая машина, затем были вызваны работники милиции, которые соответствующим образом оформили катастрофу (в машине было умышленно испорчено рулевое управление), а в отношении погибших было сказано, что они отправлены в Тбилиси для оказания скорой медицинской помощи… Тела убитых были где-то похоронены, но затем поступило указание из Москвы похоронить их с почестями. Тогда тела были выкопаны, положены в хорошие гробы и вновь похоронены, но уже гласно».
Торжественное прощание с Бовкуном-Луганцом и его женой прошло 15 июля 1939 года при большом стечении народа в Доме Красной армии в Тбилиси, а похороны состоялись на Ново-Верийском кладбище. В числе высших руководителей Грузии, отряженных проводить «безвременно погибших» в последний путь, наряду с первым секретарем ЦК КП(б) Грузии К.Н. Чарквиани был и непосредственный соорганизатор убийства наркомвнудел ГССР А.Н. Рапава. Правда, на траурном митинге он не выступал.
Расчет Сталина вполне оправдался. Смерть полпреда как будто бы в результате случайной катастрофы, отмеченная в центральных газетах прочувственным некрологом, не вспугнула «заговорщиков» и они не разбежались. Названные в качестве таковых на допросе Бовкуном-Луганцом сотрудники резентуры полковник Ганин и полковник Тарабарин были также арестованы, осуждены Военной коллегией Верховного суда 28.01.1940 года к высшей мере и на следующий день расстреляны. Оба реабилитированы также в один день – 25 июня 1957 года.
Приходится слышать о разночтениях относительно количества репрессированных при Сталине людей. Арифметические споры затмевают сам факт наличия этих событий. Сколько на самом деле человек при Сталине было лишено жизни и репрессировано, теперь, наверное, не узнает уже никто. Большинство этих документов было предано огню. Однако некоторые из них, относящиеся к 1937 и 1938 годам, чудом сохранились. В фотовклейке помещена подборка шифровок в ЦК ВКП(б), на которых синим или красным карандашом размашистая подпись Сталина, посылающая людей на смерть (первая категория) или на высылку (вторая категория) в лагеря и зоны. Это самый настоящий геноцид, развязанный против собственного народа. Люди уничтожаются в плановом порядке, вне зависимости от степени своей «вины» перед властью, по разнарядке для каждой отдельной территории. На некоторых из этих документов виза Сталина предписывает ужесточить наказания. Ежов был лишь техническим управляющим кровавой каруселью. Один из таких документов – записка Ежова от 26 июля 1938 года: «Товарищу Сталину. Посылаю список арестованных, подлежащих суду Военной коллегии по первой категории». Внизу собственноручная подпись Сталина – «За».
Многие сходятся в том мнении, что общее число депортированных, брошенных в тюрьмы и лагеря, расстрелянных следует оценивать в миллионах. В самом деле, в 1937 году в стране неведомо куда пропали почти три миллиона человек!
Исходя из неполной переписи населения 1920 года (тогда удалось охватить лишь 72 % населения) и полноценной переписи населения 1926 года Сталин поторопился широковещательно заявить о том, что в СССР проживает 170 миллионов человек.
Постановлением Совнаркома СССР от 25 сентября перепись 1937 г. была признана неудовлетворительной, материалы ее дефектными, данные переписи не были обнародованы и немедленно засекречены.
Было что скрывать: четвертая часть населения в возрасте от 10 лет и старше оказалась неграмотной, 56,7 % опрошенных в возрасте от 16 лет назвались верующими.
Демонстрации невиданного прироста населения и социального прогресса не получилось.
Проведение такого общегосударственного мероприятия не обошлось без личного участия Сталина. Известно, что он несколько раз редактировал переписной лист, исключал из него одни вопросы, включал другие. Вопрос о вере был поставлен некорректно. Следовало спросить респондента: верующий или атеист? Варианты свели в один: «Вероисповедание?» Это еще поддавалось какому-то объяснению. Оставалось неизвестным, куда исчезли миллионы людей?
Сталин был взбешен.
Начальникам областных управлений народно-хозяйственного учета были разосланы закрытые письма «О вредительских извращениях и организационных недостатках переписи населения 1937 года». Одних статистиков расстреляли, других сослали в лагеря.
Рост народонаселения страны был также подорван большой убылью людей, умерших во время страшного голода 1932–1933 годов. О голоде в деревне Сталин хорошо знал. Он, собственно, его и организовал, отняв у крестьян хлеб, который ему был нужен для развития тяжелой индустрии и армии. Крестьянами пришлось пожертвовать. Тем, кто пытался ему об этом говорить, он тут же закрывал рот. Секретарю КП(б) УССР Р. Терехову в ответ на сообщение о голоде в Харьковской области Сталин предложил «