Следует отметить, что 1973 год был малоподходящим временем для откровений о Сталине. Находящийся у власти Леонид Брежнев затормозил начавшуюся на ХХ съезде КПСС кампанию по развенчанию «отца народов». Со Сталиным была связана успешная военная карьера Брежнева. Потом, он хорошо помнил, как на последнем, прошедшем при жизни Сталина XIX съезде партии стареющий вождь, вынув из кармана смятую бумажку, неожиданно для всех присутствующих, в том числе и для самого Брежнева, рекомендовал избрать его секретарем Центрального Комитета и кандидатом в члены Президиума ЦК.
Несколько раз Калатозов говорил мне, что его мог бы заинтересовать сюжет об одном человеке по фамилии Сольц, которого все называли «совестью партии». Он пообещал впоследствии рассказать мне о Сольце. К большому сожалению, месяца не прошло, как 27 марта 1973 года в Кремлевской больнице у Михаила Константиновича Калатозова неожиданно остановилось сердце.
Об Ароне Александровиче Сольце я узнал из других источников. Оказалось, что это был один из немногих людей из окружения Сталина, в сторону которого он никогда не целился.
Для партийного функционера биография Сольца была малоподходящей, он происходил из семьи зажиточного купца. Немного походив на юридический факультет Петербургского университета, Сольц занялся революционной деятельностью. В 1898 году он вступил в РСДРП. Активно участвовал в революции 1905 года. Неоднократно арестовывался и ссылался. Во время ссылки в Туруханск находился там вместе со Сталиным. В 1917 году он был избран членом Московского комитета РСДРП(б). В 1918 году, примкнув к «левым коммунистам», выступал против заключения мира с Германией. Тем не менее с учетом своего незаконченного юридического образования Сольц сначала был членом Верховного суда РСФСР, а потом и СССР.
О кристальной честности этого маленького, с астматической одышкой человека ходили легенды. В голодное время он руководил распределением продовольствия. Комиссия рабочих, явившаяся к нему в дом с обыском, из съестного обнаружила только две мороженые картофелины. Будучи впоследствии высокопоставленным государственным служащим, он прославился полным пренебрежением к своей одежде, граничившим с неряшливостью.
Сталин прощал ему многое из того, что никогда не прощал другим.
Рассказывают, например, такую, приключившуюся с Сольцем историю, когда, выступая на одном из юбилеев Октября в Музее революции, он публично заявил:
– Это было время, когда про Сталина мы ничего не знали.
Вождю донесли. Сталин с досады только рукой махнул. Тем, кто его позвал, не поздоровилось.
Сталин видел в Сольце такого же фанатика революции, каким он был сам, поэтому сохранил ему жизнь.
Сталин относился «к людям, как к материалу для строительства социализма, а не как к цели этого строительства». Он понимал, что массовое насилие над людьми можно осуществить только в обстановке всеобщего устрашения, под прикрытием лозунга о «революционной целесообразности». Для этого и в мирное время надо было заставить общество жить по законам военного времени. Еще лучше было бы вообще обходиться без законов.
Известен знаменательный спор, разыгравшийся на XV съезде партии по поводу законности, в котором активное участие принял и Арон Сольц.
Главных спорщиков было двое: Янсон и Крыленко (о них – ниже).
Янсон:
– Мы думаем, что наша законность должна быть построена так, чтобы она была связана непосредственно и в первую очередь с требованиями жизни, с жизненной целесообразностью. Я полагаю, что наибольших результатов мы достигнем в том случае, если мы органы юстиции построим по такому принципу, чтобы там было определенное количество людей с практическим смыслом и опытом, людей рабочего происхождения.
– И поменьше юристов, – бросил реплику «совесть партии» Сольц.
– А сейчас у нас имеется некоторый профессиональный юридический уклон, который не совсем полезен для дела советской юстиции, являющейся совершенно новой формой юстиции по сравнению с буржуазными, – согласился Янсон.
Крыленко:
– Что, в конце концов, является для судебных работников основным указующим критерием: имеет ли он право или не имеет права вкривь и вкось, по своему усмотрению, толковать, применять или не применять любой закон? Революционная целесообразность в переводе на простой язык означает «как бог на душу положит», она не может заменять точные указания советской власти. Выходит, что расстрелять можно беззаконно?
Сольц подытожил этот спор так:
– Есть законы плохие, и есть законы хорошие. Хороший закон надо исполнять, а плохой (голос с места: «Исправлять!») не исполнять.
Несмотря на столь существенную разницу во взглядах на советскую юстицию, личные судьбы обоих партийных и государственных деятелей во многом оказались одинаковыми. В разные годы им довелось занимать пост наркома юстиции РСФСР. Янсон принял его в 1928 г., Крыленко – в 1931 г. В начале декабря 1937 года первым арестовали наркома Янсона, с разницей в 7 месяцев – наркома Крыленко. В таком же порядке, с месячным интервалом, в 1938 году их расстреляли. Обоих реабилитировали в 1955 году.
Сталину больше всего подошло полное беззаконие Сольца.
Сталинское судебное делопроизводство велось ускоренными темпами. Обвинительное заключение составлялось наспех. Главным аргументом считалось признание обвиняемого. Заслушивание дела могло происходить и без участия сторон. Накладывался запрет на кассации. Приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно.
Время сделало Сольца одним из созидателей бесправной советской судебной системы. Но кратковременное занятие юриспруденцией не пошло ему впрок. Подмена законности «революционной целесообразностью» позволила отправить на расстрел и в лагеря сотни тысяч людей.
Свою «юридическую» карьеру Арон Сольц заканчивал помощником генерального прокурора. Он продолжал придерживаться своих ущербных взглядов на правосудие до тех пор, пока ни зацепили одного из его близких друзей – Валентина Трифонова. Кое-кому это потом дало повод переквалифицировать Сольца в ревнителя правды:
«А. Сольц, – писал Юрий Трифонов, – стал требовать доказательств вины людей, которых называли врагами народа, добивался доступа к следственным материалам, вступал в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришел к Вышинскому и потребовал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов – враг народа. Вышинский сказал: “Если органы взяли, значит, враг народа”. Сольц побагровел, закричал: “Врешь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!” – бросил свой портфель и ушел…»
Сольц стал бороться за Трифонова на публике. В октябре 1937 года, в самый разгар репрессий, он не побоялся выступить против Вышинского (тогда генерального прокурора) на конференции свердловского партактива. Присутствовавший при этом демарше Сольца Н. Никифоров потом написал: «Часть зала замерла от ужаса, но большинство стали кричать: “Долой! Вон с трибуны! Волк в овечьей шкуре!” Какие-то добровольцы, охваченные гневом, подбежали к старику и стащили его с трибуны».
Никаким правдоборцем Сольц конечно же не был. Он защищал дружка из своей стаи. Валентин Трифонов, бывший одним из руководителей советской юстиции, в 1919 году командовал особым экспедиционным корпусом на Дону, проводил карательные экспедиции против казачьего населения станиц, поддерживающих белых. Трифонов председательствовал на многих фальсифицированных политических процессах. Он, как и Сольц, был одним из активных создателей советской судебной системы, которая основывалась не на следовании закону, а на «революционной целесообразности».
Сольц был вне себя: «Он объявил голодовку. Тогда его запрятали в психиатрическую лечебницу. Два дюжих санитара приехали в дом на улице Серафимовича, схватили маленького человека с большой седой головой связали его и снесли вниз, в карету».
Отстоять своего друга Сольцу так и не удалось. До Сталина его не допустили. В августе 1938 года Валентина Трифонова расстреляли.
Наверное, Арон подсчитывал души невинно убиенных людей, когда, будучи старым, больным и невменяемым, находясь в психиатрической лечебнице, он не останавливаясь писал на бумаге бесчисленные колонки цифр.
Заговор против партии
Сразу же после смерти Ленина в партии встал вопрос о власти. В борьбе за власть, начавшуюся и продолжавшуюся почти пятнадцать лет, центральными фигурами были Сталин и Троцкий. Сталину удалось расправиться и с самим Троцким, и с большинством его сторонников. На время Сталин оставил в покое лишь тех, кто публично перешел на его сторону.
«Борьба за единоличную власть была окончена, а вместе с нею было покончено и с Коммунистической партией. Она умерла, превратившись в массу испуганных чиновников, задавленных сапогом возвысившегося вождя…
…Наличность у Сталина воли, его не знающий глубоких размышлений мозг, его азиатская грубость, полнейшее равнодушие к человеческой жизни были исключительно уместны для кандидата в диктаторы, который хочет построить “истинный коммунизм”, шествуя по крови и невероятным человеческим страданиям» (Н.В. Валентинов «Наследники Сталина». М., 1991).
С экономическими преобразованиями у Сталина постоянно возникали проблемы, которые потом на многие годы стали эпицентром основных политических событий в стране. «Руководства хозяйством нет, хаос идет сверху, и лишь при отсутствии чувства ответственности можно глядеть сквозь пальцы на такого рода руководство». Это мнение Троцкого о деятельности Сталина, высказанное им в письме в Политбюро от 5 октября 1923 г., продолжало сохранять свое значение. Поэтому отрицать наличия в обществе активного или пассивного противодействия политике, проводимой Сталиным, не приходится. Несомненно, что на первом этапе это были его основные политические противники – Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин. После их отстранения от политической жизни (Троцкого выслали, Зиновьева, Каменева, Бухарина расстреляли) осталась недовольн