Суворов считает, что подавляющее большинство репрессированных в 1937–1938 гг. военных военными, в полном смысле этого слова, не были: «Арестовали, допустим, какого-нибудь военачальника с ромбами в петлицах и – к стенке его. Мы плачем – Сталин полководца загубил! А это, может быть, вовсе и не полководец. Воинское звание товарищ носил, но в армии никогда не служил, о стратегии и тактике понятия не имел, никакой он не полководец и в Красной армии не состоял».
«Ужасно звучит: 40 тысяч.
Но начинаешь отгребать от кучи комиссаров, юристов, физкультурников, вертухаев, воротил Наркомата лесной промышленности, строителей великих каналов, комсомольских вожаков, редакторов центральных газет и обнаруживаешь, что командиров тут немного».
Можно ли этому возразить? Можно и нужно.
Безотносительно к тому, подверг ли Сталин репрессиям профессиональных военных или сугубо гражданских лиц, для пущей важности обряженных в военные мундиры, людьми они от этого быть не перестают. И каждый из них – это своя жестокая и несправедливая судьба. И не их вина, что кто-то из них был военным юристом на Восточно-Сибирской, а кто-то на Амурской железной дороге. В конце концов, не сами же они себя туда назначали. Не исключено, что это сам Сталин и придумал такое штатное расписание. Может быть, он посчитал, что на стратегически важных железных дорогах страны должен был постоянно поддерживаться армейский порядок. Не по этим ли самым бесперебойно функционирующим железным дорогам в тяжелую зиму 1941 года под Москву без задержки были переброшены резервные сибирские полки, обеспечившие нам нашу первую крупную победу над гитлеровскими войсками.
Любое государство строится на взаимодействии отдельных, занятых определенной работой людей, за эффективность и законность которой должен отвечать его лидер. Особенно в таком тоталитарном государстве, каким было наше. Поэтому не стоит сейчас никого пинать за их прошлые поступки, которые при здравом разуме своего руководителя могли быть совсем другими.
Что же касается арифметики Суворова, то она просто ошибочна, поскольку в результате чисток в армии как раз больше всего пострадал именно ее руководящий состав.
Вот точные цифры, приведенные Владимиром Карповым:
«Всего в 1937 и 1938 годах из армии и военно-морского флота было уволено около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава, в том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около трех тысяч из военно-морского флота и более 5 тысяч из ВВС
За 1937–1938 годы были сменены все (кроме Буденного) командующие войсками округов, 100 % заместителей командующих округов и начальников штабов округов, 88,4 % командиров корпусов и 100 % их помощников и заместителей; командиров дивизий и бригад сменилось 98,5 %, командиров полков – 79 %, начальников штабов полков – 88 %, командиров батальонов и дивизионов – 87 %; состав облвоенкомов сменился на 100 %; райвоенкомов – на 99 %.
Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении».
Суворов вольно обращается с памятью маршала Михаила Тухачевского, выискивает несуразности в его трудах, каких немало у всех пишущих, принижает его роль в строительстве Красной армии.
Между тем в 1931 году именно Михаил Тухачевский занял вновь созданную должность начальника вооружений РККА.
Вот что писал о нем маршал Жуков:
«При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки. Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М.Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил и современных войск и умел творчески подойти к любой проблеме.
Все свои принципиальные выводы в области стратегии и тактики Михаил Николаевич обосновал, базируясь на бурном развитии науки и техники у нас и за рубежом, подчеркивая, что это обстоятельство окажет решающее влияние на организацию вооруженных сил и способы ведения будущей войны».
Сталин, между прочим, имел личные основания не любить Тухачевского. Однажды тот чуть было не подвел его «под монастырь». Тут такой сюжет. Занимаясь модернизацией Красной армии, Тухачевский неожиданно узнает, что германская разведка усиленно интересуется тем, как эта модернизация осуществляется. Тухачевский поручает начать служебное расследование и найти канал утечки секретной информации. Оказалось, что этим источником был сам Сталин. В беседе с чешскими дипломатами он похвастался, что проводимое им перевооружение Красной армии сделает ее одной из самых сильных армий в мире.
«Дело Сталина» попало в руки В.В. Куйбышева, который в то время занимал пост заместителя Председателя Совета народных комиссаров СССР и заместителя Совета труда и обороны. Он не знал, что с ним делать и, как член Политбюро, посоветовался с Орджоникидзе, тоже членом Политбюро. Тот назвал Сталина ишаком.
В середине сентября 1934 года состоялся разговор Тухачевского с Куйбышевым и Орджоникидзе. Как пишет Владимир Карпов, было решено, что “вопрос о нетактичном поведении Сталина, о вмешательстве генерального секретаря партии в государственные дела без достаточной компетенции во многих отраслях, как, например, в военной, да и научной тоже, надо поставить на закрытом заседании Политбюро”. Закрытое заседание Политбюро с такой повесткой дня вскоре состоялось. Молотов и Енукидзе при голосовании о наложении на Сталина взыскания воздержались. Калинин выступил с примирительной речью».
Неизвестно, рассказывал ли Поскребышев Сталину обо всех его разговорах с теми, к кому он обращался по его просьбе. Но о Тухачевском ему было что рассказать. «Однажды, – пишет Владимир Карпов, – Поскребышев позвонил Тухачевскому и сказал ему, что Хозяин хочет видеть его в Кремле к шести часам вечера.
– Какой хозяин? – возмутился Тухачевский. – Значит, выходит, что мы его холуи? Для меня он является генсеком партии, но в холуях я быть не намерен.
Поскребышев стал оправдываться, что это только шутливое прозвище, но больше никогда в разговоре с Тухачевским не называл Сталина хозяином.
Сталин был обозлен. Особенно его раздражал сговор Куйбышева, Тухачевского и Орджоникидзе. Он понял, что раз уже они встали на этот путь, то уже не остановятся.
Когда 1 декабря 1934 года произошло убийство Кирова и начались аресты ветеранов революции, Куйбышев открыто выступил против огульного приклеивания ярлыков заговорщиков и троцкистов, потребовал создания специальной комиссии и рассмотрения этого вопроса на заседании Политбюро, которое состоялось в конце декабря. Возможно, что тогда были сделаны поручения о проведении каких-то дополнительных расследований. Однако 25 января 1935 года Куйбышев скоропостижно скончался. Кремлевские врачи удостоверили, что он умер от тромбоза, хотя им было хорошо известно, что смерть Куйбышева наступила через полчаса после приема им какого-то лекарства.
Руки Сталина были развязаны.
18 февраля 1937 года застрелился Орджоникидзе.
11 июня 1937 года началось заседание специального судебного присутствия Верховного суда СССР по делу Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдельмана, Фельдмана, Примакова и Путны по обвинению в измене Родине, шпионаже и подготовке террористических актов.
Как стало известным впоследствии, следственное дело было основано на фальсифицированных материалах, подброшенных немецкой разведкой. Поскольку Сталина они устраивали, серьезно разбираться в них никто не стал. Следствие велось быстро и небрежно. На реабилитационном процессе в этом признавались следователи, которым это дело было поручено.
Как вредительство со стороны Тухачевского и поддерживающих его в свое время Уборевича и Якира расценивалось их упорное отстаивание своих взглядов, касающихся формирования танковых и механизированных соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию, которую они считали уже отживающей, утратившей боевую мощь. Эту точку зрения резко осуждал, выступая на суде, Буденный».
Суд управился за один день. Всех обвиняемых приговорили к смертной казни. Приговор обжалованию не подлежал. Его немедля привели в исполнение.
Для военачальников самым лучшим селекционером является война. И не вся целиком, а отдельные ее сражения. Так что, если бы к началу войны людей в гимнастерках было бы на сорок тысяч больше, хуже бы от этого быть не могло. Кто теперь может поручиться, что заодно со всеми в те лихие годы ни расстреляли дублера маршала Жукова. Такой и один в поле воин.
Чудом из их числа выжил Константин Константинович Рокоссовский. Он уцелел лишь благодаря тому, что допрашивавшие его следователи затянули пытки. Ему выбили девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног. Дважды Рокоссовского выводили на расстрел и давали холостой залп.
Многие военные специалисты справедливо считают дважды Героя Советского Союза маршала Рокоссовского одним из самых талантливых советских полководцев. Но не командовать бы ему Парадом Победы в Москве, если бы не своевременное заступничество маршала Семена Тимошенко, сменившего на посту наркома обороны потерпевшего фиаско в Финской кампании Климента Ворошилова. И записал бы тогда Суворов его в свой поминальный список неперспективных военачальников. И помянул бы не иначе, как кавалерийского младшего унтер-офицера, каковым он в действительности и был, когда в 1914 году начал свою военную карьеру.
Таким же заключенным был и Кирилл Афанасьевич Мерецков. Бывший штабник 1-й конной армии. И тоже служивший под началом Семена Тимошенко. Первый раз он попал в поле зрения НКВД в 1937 году, когда на него дал показания арестованный И. Уборевич. Тогда Мерецков занимал пост заместителя начальника Генштаба РККА. Написал письмо Сталину и Ворошилову. Обошлось. Летом 1941 года, когда он был уже заместителем наркома обороны СССР, Мерецкова арестовали по делу Г. Штерна.