– Панферову нужно дать премию. Ну, критиковали его. А премию нужно дать.
По настоянию Сталина в 1948 Панферову дали премию 2-й степени за роман «Борьба за мир», в 1949 – премию 3-й степени за роман «В стране поверженных».
Критиковали Панферова и в 1952–1953 годах: то за пьесу «Когда мы красивы», то за роман «Волга матушка-река». Прорабатывала его не раз и газета Агитпропа ЦК партии «Культура и жизнь». Было в этой критике и немало наносного. Понапрасну его заклеймили пьяницей.
В этой связи не могу умолчать об одном характерном случае. Однажды весь воскресный день провели на даче Панферова на Николиной горе Москатов, Константинов и я, тогда работник аппарата ЦК КПСС. Федор Иванович, как хлебосольный хозяин, угощал нас и крепкими напитками, сам же пил только «Боржоми». А в понедельник Москатов наговорил Суслову, какой Панферов пьяница. Мы сказали, что напились-то вы, товарищ Москатов. Панферов был трезв, как и многие годы до этого случая. Он уже давно был тяжело болен.
Клевета страшное дело.
После «Секретного доклада» Н.С.Хрущева стали Ф.И. Панферову отказывать в публикации его произведений, и именно из-за близких отношений с И.В. Сталиным. Больше того, подобная несправедливость распространилась и на его жену, писательницу А.Д. Коптяеву. У них месяцами просто не было денег, выручали добрые друзья, хотя было немало и таких, которые опасались даже просто звонить Панферову и Коптяевой.
Мне в то время с большим трудом удалось добиться, чтобы руководство издательства «Советский писатель» приняло и опубликовало его рукопись, отредактированную мною. «Родное прошлое» – живое панферовское слово о своем жизненном пути, о своем литературном и общественном становлении. Руководители издательства, да и иные секретари Союза писателей побоялись, очевидно, как бы и их не коснулась подобная участь.
Книга «Родное прошлое» вышла в 1957 г., но по тем временам весьма скромным тиражом. Был урезан Ф.И. Панферов и в гонораре, в котором он тогда так нуждался. И сказали, что о второй части повести надо забыть. А в предоставленной мне рукописи, также уже редактируемой тогда мною, речь шла о писателях, вместе с которыми Панферов входил в литературу, а главное – о сложных дискуссиях с Максимом Горьким о писательском языке того времени и прежде всего о языке его, панферовских «Брусков», наконец, об осмыслении Панферовым своих бесед со Сталиным о судьбах советской литературы, раздумья о Сталине и его времени. Однако эту часть издания «пробить» так и не удалось, к моему огорчению. А изложение событий и размышления Федора Ивановича Панферова и сейчас звучали бы современно, отвели бы многие наветы на прошедшее. Это были мысли большого советского писателя и замечательного патриота.
ПАПАНИН Иван Дмитриевич (1894–1986), советский полярный исследователь. Дважды Герой Советского Союза (1937,1940). Контрадмирал (1943). Доктор географических наук (1938). Участник Гражданской войны на Украине и в Крыму.
«Давно мечтали полярники, – писал И. Д. Папанин, – об экспедиции на Северный полюс. Но осуществить ее смогла только наша великая страна.
В Кремле обсуждался вопрос о полетах наших летчиков через Северный полюс в Северную Америку. Летчики рвались поскорее проложить эту трансполярную трассу. Иосиф Виссарионович, с обычной сталинской мудростью, заинтересовался тем, кто и как будет освещать погоду по всей этой сложнейшей трассе. Так практически возник план организации станции в сердце Арктики, на дрейфующих льдах. Сталин спросил – могут ли советские полярники организовать такую станцию. «Да, могут!» – другого ответа последовать не могло.
Потом, когда начали готовить экспедицию, товарищ Сталин внимательно расспрашивал о каждом участнике, о всех мелочах подготовки. Сталинская забота и внимание вдохновляли и окрыляли нас».
В 1937 И.Д. Папанин возглавил первую дрейфующую станцию «Северный полюс−1» («СП–1»).
«В 1938 г. я снова встретился с товарищем Сталиным. Решался вопрос о посылке ледокола «Иосиф Сталин» за седовцами. Была поздняя осень. Седовцы находились в высоких широтах. И мы еще раз увидели мудрость и глубокую предусмотрительность товарища Сталина. Давая указание об отправке ледокола, Иосиф Виссарионович добавил, что капитан при первой же угрозе тяжелых льдов должен немедленно вернуться обратно. Так оно и было: ледокол дошел до тяжелых льдов и вернулся. Не будь сталинского указания, корабль пошел бы дальше и наверняка зазимовал бы во льдах».
В 1939–1946 И.Д. Папанин начальник Главсевморпути, одновременно в годы Отечественной войны уполномоченный Государственного Комитета Обороны по перевозкам на Севере. Папанин писал, что часто вспоминает тот день, 15 октября 1941 г., когда его неожиданно вызвали в Государственный Комитет Обороны.
«И.В. Сталин был за рабочим столом, сбоку от него сидели В.М. Молотов и А.И. Микоян – члены Государственного Комитета Обороны.
– Начальник Главсевморпути Папанин явился по вашему вызову, товарищ Сталин, – отрапортовал я, остановившись посреди кабинета. Я имел тогда звание капитана первого ранга и ходил в военной форме. – Садитесь. Я сел в свободное кресло.
– Товарищ Папанин, – сказал председатель ГКО, – хочу сообщить вам о решении: посылаем вас в Архангельск как уполномоченного Государственного Комитета Обороны. Я вопросительно посмотрел на Сталина. Он продолжал:
– Архангельский порт имеет сейчас и будет иметь в ближайшем будущем особо важное значение. Это на западе самый близкий к линии фронта свободный морской порт. Мурманск еще ближе, но он всего в 40 километрах от фронта, и вражеская авиация бомбит город регулярно. Мы заключили соглашение с Рузвельтом и Черчиллем. Через Атлантику идут в Архангельск корабли с грузами. Надо организовать их приемку, быструю разгрузку и немедленную отправку грузов на фронт. Это очень важно…
– Нынешнее руководство, – добавил А.И. Микоян, – к сожалению, не справляется со срочной разгрузкой судов. Первый караван – 6 кораблей союзников – разгружали очень долго. Вы организовывали зимние военные перевозки в Белом море в финскую кампанию. Поэтому вспомнили о вас.
– Надеемся на ваш практический опыт и энергию, – сказал в заключение председатель ГКО. В первое мгновение это предложение сильно озадачило меня. Я спросил:
– А как же Главсевморпуть? Ведь сейчас у нас самое напряженное время, завершается арктическая навигация.
– Назначая вас уполномоченным Комитета Обороны по перевозкам в Белом море, мы не снимаем с вас ответственности за работу в Арктике, – ответили мне. – Сколько у вас заместителей и членов коллегии? – Шесть, – ответил я.
– Вот и хорошо. Закрепите за каждым участок работы и строго спрашивайте с них, а сами сегодня же поезжайте в Архангельск. Подчиняться будете товарищу Микояну, а в особых случаях можете обращаться непосредственно ко мне.
– Дано распоряжение выделить вам служебный вагон и прицепить его к вечернему поезду, – добавил Анастас Иванович.
– Есть выехать сегодня вечером в Архангельск, – только и сказал я.
Сталин кивком головы дал понять, что разговор закончен. Тут же в приемной мне вручили мандат, подписанный председателем ГКО».
ПАРАД 7 НОЯБРЯ 1941 Г. НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ В МОСКВЕ. В 8 часов утра с последним ударом кремлевских курантов из ворот Спасской башни верхом на коне выехал Маршал Советского Союза С.М. Буденный. Генерал-лейтенант П.А. Артемьев доложил о готовности войск к параду по случаю 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Буденный вместе с Артемьевым объехал строй, поздравляя воинов с великим праздником. Фанфары проиграли сигнал «Слушайте все!». Затем И.В. Сталин спокойным, размеренным голосом начал речь: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков. От имени Советского правительства и нашей большевистской партии поздравляю всех с 24-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции».
И.В. Сталин дал правдивую и глубокую оценку начавшейся Отечественной войне, выразил твердую уверенность в победе над фашистскими захватчиками. Обращаясь к красноармейцам и краснофлотцам, командирам и политработникам, партизанам и партизанкам, он говорил:
«На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков.
Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!».
И.В. Сталин закончил речь призывом:
За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам!
Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость!
Под знаменем Ленина – вперед к победе!
Затем участники этого исторического парада торжественным маршем прошли по убеленной снегом Красной площади, мимо Мавзолея В. И. Ленина, где на трибуне стояли Сталин, другие руководители партии и правительства; после торжественного марша войска уходили на фронт.
Передачу с Красной площади парада частей Красной Армии вели все радиостанции Советского Союза.
И сегодня нельзя не восхищаться мужеством советского народа и его армии, мужеством советских руководителей, проведших парад с решимостью победить захватчика, когда немецко-фашистская армия стояла у ворот Москвы. Для взятия советской столицы враг сосредоточил 51 дивизию, в составе которых было свыше 1,8 миллиона человек, более 14 тысяч орудий и минометов, 1,7 тысячи танков, почти 1,4 тысячи самолетов, то есть до 42 процентов армии и до 75 процентов боевой техники, сосредоточенных на всем советско-германском фронте. Подошли-то подошли, а взять не сумели, не смогли. Главное – не дали!