Заметим, что такая ситуация сложилась после подъема целинных и залежных земель в 1953–1960 годах, когда к пахотному клину страны было добавлено около 45 млн гектаров, и целина, по данным ВАСХНИЛ (РАСХН), давала до 40 % валового сбора зерна в стране. Правда, точная цифра того, сколько действительно зерна дала целина, до сих пор неизвестна. Называют от 18 до 27 млн тонн, но сколько реально, не знает пока никто. Да теперь, после распада СССР, наверное, уже и не узнает. Меня, надо сказать, всегда удивлял такой разброс цифр в оценках: почти в два раза. Получается, что результат разработки целины верхи и не волновал: главное заключалось в том, чтобы сбросить туда социальную энергию молодежи, которой образовалось слишком много после смерти Сталина, а дальше – хоть трава не расти.
«В послевоенные годы СССР за зерно перекачал в западные банки около 12 тысяч тонн золота… Например, только в 1977 году и только за «дополнительные» поставки мяса политбюро было вынуждено пойти на дополнительную продажу за границей 42 тонн золота. Фактически все золото, что добывалось в стране, плюс постоянно таявшие старые запасы, уходили за границу за хлеб, мясо, продукты… Если бы экономическая система не была уродливой, эти фантастические суммы могли бы сделать отечественное сельскохозяйственное производство образцовым, сбалансированным, рентабельным. Если учесть, что наивысший объем запасов чистого золота в СССР был достигнут в 1953 г. – 2049,8 тонны, то нетрудно представить, что все, что добывалось позже, а это всегда в размере 250–300 тонн в год, продавалось за хлеб».
Объяснение этому провалу лежит на поверхности. Колхозы не смогли заменить так называемых кулаков, этого самого трудоспособного и самого трудолюбивого слоя русского крестьянства, готового ради достижения эффективных результатов дневать и ночевать в поле. Крестьянство перестало быть созидающим коренным классом России. В. Кондрашин отмечал, что 1930 год оказался чрезвычайно благоприятным для сельского хозяйства в погодном отношении. Тогда был выращен рекордный урожай – по официальным данным, 83 млн тонн. Но уже вовсю шла коллективизация, этот небывалый урожай уже собирали колхозники, а в колхозах крепких и умелых хозяев уже не было, и потому потери зерна при уборке были просто катастрофическими – около 18 млн тонн, или 22 % от валового сбора.
Тем не менее уже 27 июня 1930 года Сталин на XVI съезде ВКП(б) заявил, что благодаря проводимой в деревне коллективизации «по валовой продукции зерновых мы выполняем и перевыполняем пятилетку в 3 года» и «по части посевных площадей и валовой продукции зерновых мы достигаем довоенной нормы и немного превышаем ее лишь в текущем 1930 году»[137]. Это была сознательная ложь во спасение.
Итак, что касается производства зерна, то в принципиальном плане в заявленном аспекте Сталин эту проблему решить так и не сумел, хотя до конца своих дней убеждал население СССР, что задача, поставленная еще в первые пятилетки, выполнена и что сделано это было исключительно благодаря коллективизации. На деле ее решение он оставил своим наследникам. Но и они не справились с ней. Как уже говорилось выше, решена была зерновая проблема в России только в нулевые годы второго тысячелетия в период нахождения у власти президента РФ Владимира Путина.
Спустя несколько лет Сталин перестанет даже упоминать об этой связке – индустриализации и коллективизации. Но это будет потом, и это будет, как однажды выразился Юрий Жуков, уже «иной Сталин».
Глава 2. Деньги на индустриализацию лежали совсем в других местах
Деньги на индустриализацию Сталину пришлось изыскивать из самых разных источников. Так, огромные средства государство получало от подписки на заем для индустриализации. В 1927–1928 годах – 1 млрд рублей, а в середине 1930-х годов средства от займов составили уже 17 млрд рублей. В этот же период в поисках денег на развитие промышленности Сталин ввел водочную монополию и резко поднял цены на всю спиртоводочную продукцию. Я уже не говорю о том, что львиную долю национального бюджета составляли налоговые суммы, в 1932–1934 годах в четыре раза выросли денежная эмиссия и денежные налоги. Как уже отмечалось выше, в ход шли любые источники. Так, в 1931 году правительство распорядилось снять золотое покрытие с куполов храма Христа Спасителя в Москве, а сам храм с варварски ободранными куполами в тот же год был взорван.
Профессор русской истории университета Южной Каролины (Колумбия, США) Е. А. Осокина, работая в Российском государственном архиве экономики, обнаружила еще один любопытный источник, о котором до нее никто не писал: созданное в 1930 году Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами на территории СССР (знаменитый Торгсин) только в 1933 году собрало у населения ценности, которых хватило, чтобы оплатить треть расходов СССР на весь промышленный импорт. «Это открытие, – пишет она, – потрясло меня. В тот год по объемам валютной выручки Торгсин перегнал главных добытчиков валюты для страны – экспорт хлеба, леса и нефти». Все советские закупки промышленного оборудования за рубежом в 1931 году составили 600 млн рублей, а только продажа драгоценных металлов составила сумму в 100 млн рублей[138].
Но был ведь не только Торгсин. Была массовая продажа за рубеж предметов искусства из Эрмитажа, Русского музея, Третьяковки, что давало сотни миллионов золотых рублей. Были и займы. В моем личном архиве хранится запись выступления профессора Дипломатической академии МИД СССР В. Г. Сироткина (1933–2007) в Институте славяноведения и балканистики АН СССР 15 февраля 1989 года, где Владлен Георгиевич сообщил, что еще в 1926 году расстрелянный позже полпред СССР во Франции Х. Раковский парафировал в Париже огромный кредит России на сумму в 300 млн франков (70 млн долларов США по курсу 1926 года), который утвердило потом правительство СССР.
Если все это суммировать, то получается, что выручка от экспорта зерна все эти годы составляла хорошо, если 5–6 % от всей суммы капвложений в индустриализацию. Как можно после этого говорить о том, что без коллективизации в СССР не было бы индустриализации?
Полезное исследование в начале 2014 года провел доктор экономических наук В. Ю. Катасонов. «О довоенной индустриализации в СССР, – пишет он, – написаны десятки монографий и тысячи статей. Но полной ясности по многим вопросам этого периода нашей истории до сих пор нет». Ясно, однако, продолжает он, что для постройки тысяч предприятий экспортируемой пшеницы не хватило бы. Проведенные им расчеты показывают, что в 1929–1940 годах в СССР было построено 9 тысяч промышленных предприятий, на что было затрачено 11 250 тонн золота. Весь золотой запас царской России накануне вступления в Первую мировую войну составлял немногим более 1300 тонн. (Для сравнения: Сталин после своей смерти в 1953 году оставил стране более 2500 тонн золота в чистом виде.) В среднем, пишет Катасонов, валютные затраты на один объект индустриализации составили около миллиона долларов. При этом автор этого исследования приводит справку, основанную на его собственных расчетах: все международные резервы Государственного банка СССР (золото, серебро, платина, иностранная валюта) в пересчете составляли 391 млн рублей, что было равно примерно 225 тоннам чистого металла. Профессор Катасонов задается вопросом: откуда взялись деньги на индустриализацию? Но ответа на этот вопрос не дает. Отмечает лишь: уж точно «индустриализация не могла обеспечиваться за счет экспорта зерна, доля которого в общем экспорте постоянно уменьшалась»[139].
Все эксперты в этом вопросе неизменно отмечают, что постоянно в эти годы в общем экспорте росла доля нефти, нефтепродуктов, черных и цветных металлов, леса, пиломатериалов и других видов промышленной продукции со слабой степенью обработки. Но конкретикой цифр никто «не грешит». Так, С. и Е. Рыбасы пишут, например: чтобы развиваться, «требовалось прежде всего построить тяжелую промышленность, производящую эти трактора, а средства на строительство взять у деревни. Поэтому социальным союзником Сталина был город, где происходило главное действие ускоряющегося времени. Деревня была донором»[140]. Но расчетов, которые смогли бы подтвердить этот тезис, авторы дилогии не приводят.
Впрочем, кое-какие другие цифры авторы дилогии все же приводят. В 1930 году, сообщают они, «американской фирме «Катерпиллер» нужно было выплатить 3,5 млн долларов за оборудование для Челябинского и Харьковского тракторных, для Ростовского и Саратовского комбайновых заводов. Всего же в течение пяти лет СССР должен был выплатить американским фирмам 1,75 млрд золотых рублей (350 млн долларов плюс 7 % годовых за кредит). За эту гигантскую сумму страна получала машины и оборудование, без которых уже невозможно было существовать: тракторы, комбайны, нефтеперегонный завод, бурильные установки и трубы, автомобильный завод и три металлургических комбината – Магнитогорский, Кузнецкий, Запорожский»[141]. В ход шло все, пишут авторы, даже художественные сокровища лучших музеев, за которые удалось выручить 12,5 млн долларов. (Рыбасы, по-видимому, не знают, что выплаченная американским фирмам сумма в 350 млн долларов для СССР вовсе не была гигантской, если учесть, что только за продажу леса и нефтепродуктов страна выручала в это время более полутора миллиардов золотых рублей в год.)
Никакая продажа зерна таких сумм дать не могла. Авторы дилогии лишь рисуют тяжелые условия выплат, но не показывают, откуда все-таки эти средства правительство брало.
До сих пор ни один исследователь не смог представить доказательства того, что деньги на индустриализацию сталинское руководство взяло из деревни, хотя о «дани» со стороны села на развитие индустриализации пишут едва ли не все исследователи. При этом ссылаются на утверждение Сталина, что Англия в развитии индустриализации опиралась на заморские колонии, выкачивая из них деньги на развитие своей промышленности, а у России таких колоний не было, и потому, дескать, нам пришлось использовать село. Сталин действительно такое говорил. Но при этом он ни разу не привел цифровых выкладок на этот счет. Почему? Да потому, что с коллективизированной деревни денег на индустриализацию взять не вышло, не было у села таких денег. Всей выручки от продажи зерна за рубеж в 1932 году, например, не хватало на то, чтобы пос