Выпускники военных училищ, в которых, за ненадобностью и по причине неусвояемости, были выброшены из программы предметы, в царской армии считавшиеся необходимыми и обязательными, не умели читать карту, пользоваться компасом, не приобретали командирских навыков, не владели методическими приемами работы с младшими командирами, а те, в свою очередь, не могли командовать отделением, орудием или танком, подчас просто подать правильную команду. Институт сержантов (унтер-офицеров), занимавшихся индивидуальной подготовкой бойцов, в Красной Армии был угроблен сразу, надежно и навсегда, как ни пытались его реанимировать.
Продубленный вояка С.М. Буденный, боевой унтер старой закалки, отмечал: «Мы подчас витаем в очень больших оперативно-стратегических масштабах, а чем мы будем оперировать, если рота не годится, взвод не годится, отделение не годится».
Один из ударников Дальстроя сформулировал «три заповеди, которые надо знать человеку в лагере – мат, блат и туфта».
Именно так. В Красной Армии процветали мат, пьянство, отсутствие дисциплины, элементарное раздолбайство и очковтирательство: «…бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск. Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчиков не требовалось самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой связи за спиной… В 52-м артиллерийском артполку БВО в декабре 1936 года даже устройство винтовки изучали без самой винтовки, подготовку телефона к выходу в поле – без самого телефона… Неприглядно смотрелся и младший командир РККА. Неподтянутый, небритый, часто в рваной гимнастерке, а то и без знаков различия, он в принципе не мог быть требовательным, не мог отрабатывать с бойцами все детали их подготовки. С таким командиром можно было пререкаться, его можно было величать «балдой» и крыть матом… Процветало и прямое очковтирательство, когда скрывались факты аварий, «округлялись» и завышались результаты стрельб, а совершенно не умеющие стрелять бойцы объявлялись в рапортах стахановцами».
«Если грянут события на Дальнем Востоке, – клялся с трибуны В.К. Блюхер, – то особая Дальневосточная Красная Армия, от красноармейца до командарма, как беззаветно преданные солдаты революции, под непосредственным руководством любимого вождя Рабоче-Крестьянской Красной Армии и флота – товарища Ворошилова, Центрального комитета партии, великого вождя нашей партии, товарища Сталина, ответит таким ударом, от которого затрещат, а кое-где и рухнут устои капитализма!»
И это понятно любому «забайкальскому комсомольцу»: «Без туфты не обойдешься – тогда у тебя харч будет весомее».
Положения теории глубокой операции проверялись на маневрах Киевского военного округа в 1935 году (участвовало 75 тысяч человек, 800 танков, 500 самолетов), Белорусского (85 тысяч человек, 1136 танков, 638 самолетов), Московского, Одесского и других округов 1936 года. В ходе учений, на которые съехались самые видные советские полководцы и иностранные военные делегации, отрабатывались: прорыв укрепленной оборонительной полосы пехотой, усиленной танковыми батальонами и артиллерией РГК, ввод в прорыв группы развития успеха, маневр механизированного корпуса и кавалерии с целью окружения и уничтожения противника, действия штурмовой авиации по боевым порядкам, применение авиадесантов. «Маневры со всей убедительностью доказали огромную сокрушительную силу и исключительные маневренные возможности механизированных и танковых соединений», а также «высокую боевую мощь Красной Армии, хорошую выучку красноармейцев и навыки командного состава», войска «округов с честью выдержали экзамен на зрелость». Мероприятия завершились речами, парадами и банкетами.
Истинные результаты подвели в узком кругу. Эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков, которые должны были расчистить путь наступающим танкам, сделать этого, по существу, не смогли. Их взаимодействие с механизированными соединениями «не удавалось», «терялось совершенно» или «осуществлялось эпизодически», ввиду неумения организовать устойчивую связь. Танкисты Якира и Уборевича наступали вслепую, поскольку разведка, по оценке начальника Управления боевой подготовки командарма 2 ранга А.И. Седякина, «была недееспособна». В результате 15-я и 17-я бригады КВО неоднократно наносили удар «по пустому месту», 5-я и 21-я мехбригады не смогли обнаружить вражеские засады. В БВО машины 1-й танковой бригады «внезапно» для себя очутились перед полосой танковых ловушек и надолбов и вынуждены были резко отвернуть в сторону – в болото, где и застряли. Командиры танков не умели вести наблюдение в бою, механики-водители – выдерживать заданное направление, ввиду чего боевые порядки атакующих частей «быстро расстраивались». Командиры взводов, рот и батальонов не освоили радиосвязь, не умели наладить управление своими подразделениями. «Вопрос взаимодействия артиллерии с пехотой и танками» оказался недостижимым «высшим пилотажем» даже в учебных условиях.
Все взаимодействие и управление на поле боя состояло в громкой команде «Вперед!», повторяемой «всеми: от командира батальона до командира отделения».
По итогам учений МВО маршал М.Н. Тухачевский отмечал, что ни выучка войск, ни работа штабов, ни взаимодействие войск не находились на должной высоте: «Мехкорпус прорывал с фронта оборонительные полосы противника без артподдержки. Потери должны были быть огромны… Действия мехкорпуса вялы, управление плохое… Действия мехкорпуса не поддерживались авиацией… Авиация работала недостаточно целеустремленно… Плохо работала связь… Работа штабов, в частности разведка, очень слаба во всех частях». Французский военный атташе оценивал наши маневры как организованные в пропагандистских целях и изобилующие тактическими ошибками шоу.
«Несколько позднее, – сообщает маршал М.В. Захаров, – по действиям войск на маневрах были сделаны теоретические и практические выводы, сыгравшие большую роль в последующем развитии наших вооруженных сил».
Да, выводы последовали вполне практические: через два года почти никого не осталось в живых из тех, кто на Полесье и под Шепетовкой водительствовал армиями «восточных» и «западных», «красных» и «синих» и наблюдал за потешными битвами с трибун.
В 1937 году был принят третий пятилетний план развития РККА на 1938–1942 годы. Им предусматривалось:
1) сохранение имеющегося числа механизированных соединений – 4 корпуса, 21 бригада, 3 отдельные мотоброневые бригады;
2) создание вместо учебных бригад – одиннадцати учебных полков;
3) переход на усиленные танковые взводы с пятью машинами вместо прежних трех;
4) перевести механизированные бригады на новую организацию: четыре танковых батальона по 54 линейных и 6 артиллерийских танков в каждом, разведывательный и мотострелковый батальоны, подразделения обеспечения;
5) установить штатную численность: в легкотанковой бригаде – 278 танков БТ, в танковой бригаде – 267 танков Т-26, в тяжелой бригаде – 183 (136 Т-28, 37 БТ, 10 химических), в танковом полку – от 190 до 267 боевых машин;
6) ввести в состав каждой стрелковой дивизии танковый батальон двухротного состава (Т-26 и Т-38), а в кавалерийскую дивизию – танковый полк.
В апреле 1938 года все механизированные корпуса, бригады, полки были переименованы в танковые.На Дальнем Востоке имелись все возможности вместо витания «в оперативно-стратегических масштабах» решать конкретную проблему. Здесь после оккупации японскими войсками Северо-Восточного Китая постепенно разгорался советско-японский пограничный конфликт, тем более что и границы как таковой там никогда не было. «Самураи», подстрекаемые «правящими кругами США, Англии и Франции и поддерживаемые фашистской Германией» – сами бы они до такого ни в жизнь не додумались, – планировали отхватить себе Советское Приморье и северный Сахалин. Товарищ Сталин имел виды на китайскую территорию. Практически сразу начались стычки, провокации, скандалы с разоблачением шпионов и диверсантов, которых активно забрасывали друг к другу обе стороны. С советской стороны в инцидентах принимали участие, как правило, пограничники, и надо сказать, что в НКВД умели готовить настоящих бойцов, а вот если в дело ввязывались «колхозоармейцы»…
Например, 1 февраля 1936 года у заставы Сиянхэ две роты японцев столкнулись с двумя ротами 78-го Казанского полка 26-й Сталинской дивизии. Сражения не состоялось, разошлись почти мирно, но на всякий случай советское командование решило выслать на помощь пехоте танковый взвод «двадцатьшестых» из состава 2-й механизированной бригады. Однако «лучшие машины» (хранившиеся на консервации ради «сбережения ресурса») оказались неисправными, а «лучшие водители» не знали этих – не закрепленных за ними – танков. Началась беготня, суматоха, заводкой машин занимались все, и в итоге этот процесс занял четыре часа. В пути все Т-26 поочередно ломались, а в сопровождавшей их ремонтной летучке не оказалось нужных запчастей и инструментов. Технический же состав оказался технически неподготовлен и с ремонтом не справился. Затем кончилось горючее – а бензозаправщиков при взводе не было… В общем, 150 километров взвод преодолевал 56 часов, из шести танков до места назначения дошли лишь четыре. Но и на них «оружие было подготовлено слабо» (?).
Летом 1938 года разразились события в районе озера Хасан, где сходились границы СССР, Кореи и Маньчжурии.
Все началось с того, что 8 июля наряд Посьетского погранотряда взобрался на гребень господствовавшей над окружающей местностью высоты Заозерная – оттуда им было сподручнее наблюдать. К 11 июля на сопке обустроилось уже около 40 бойцов со станковыми и ручными пулеметами, деловито оборудовавших на маньчжурской территории позицию с окопами и натянутой у самой земли проволокой («спотыкач»). По свидетельству бывшего начальника погранзаставы «Подгорная» П.Ф. Терешкина, «на склонах сопки устроили камнезавалы и заложили несколько фугасов – «сюрпризов». Через две недели «гарнизон» насчитывал 70 человек личного состава двух застав. Затевая эту акцию, советское командование прекрасно сознавало, что «захват высоты может вызвать стремление со стороны японцев овладеть самими этой высотой», и дополнительно выслало в район озера Хасан роту 119-го полка 40-й стрелковой дивизии.