И вот, когда в начале 90-х стало ясно, что происходит с СССР, он как-то в разговоре за столом ресторана сказал: «Юра, вы делаете огромную ошибку — вы лишаете детей идеалов». Тогда, к сожалению, общий разговор переключился на другую тему, и я так и не расспросил, что он имел в виду. Прошло несколько лет, и мы узнали, что у нашего партнера рак мозга и жить ему осталось около года. Держался он этот год очень мужественно, действовал, как всегда, расчетливо и трезво, но меня поразило, что он продавал свое детище — свою фирму. Поразило потому, что у него были очень молодо выглядевшая жена (приходилось пару раз видеть ее на приемах) и, главное, взрослые, живущие отдельно сын и дочь. Почему он не передавал фирму им? Я начал расспрашивать его об этом, но он как-то помрачнел и ушел от разговора, а люксембуржцы стали мне делать знаки, чтобы я прекратил расспросы. Потом они ввели меня в курс дела: и жена, и дети уже давно имели в жизни только одно пристрастие — наркотики. Им уже ничего не было нужно, тем более — дело отца. Стало ясно, почему мой партнер считал, что мы в СССР делаем страшное дело — лишаем детей идеалов. Он таких детей видел, да и мы видим их сегодня повсюду.
Сталин эту проблему предвидел и всеми силами пытался поддержать авторитет марксизма, хотя для строительства экономики СССР Маркс ему ничего не дал. Для этого строительства Сталину очень много дал другой экономист, но то был настоящий экономист, экономист-практик (других, напомню, не бывает) Генри Форд.
Генри Форд, без сомнения, наиболее выдающийся человек Америки, и в мире вряд ли есть десяток людей, равных ему. Он не только отец современного автомобиля, он отец современных методов производства, а это, знаете ли, не на скрипке играть, не романы писать и не сражения проигрывать.
И этого мало. Генри Форд — отец наиболее современных и ясных принципов экономики, и если Сталин не открыл их сам, то тогда он взял их у Форда. У них были разные масштабы, и хотя у Сталина было неизмеримо больше трудностей, но и власти под эти трудности у него было неизмеримо больше. Форд вне своей фирмы мог только призывать и убеждать, Сталин всей стране приказывал.
Но и это еще не все, Генри Форд — наиболее яркий выразитель морали в экономике и производстве.
Однако по части славы и признательности человечества ему не повезло. Он очень долго оказывал сопротивление международному еврейству, а такое не прощается. И хотя он это делал (как вы поймете из его текста) исключительно из моральных соображений, но еврейской прессой он во всем мире объявлен антисемитом и фашистом. Интересно, что его выдающаяся книга «Моя жизнь, мои достижения», из которой я привожу отрывки, была издана в СССР аж в 1924 г. и до 1929 г. переиздана 7 раз. Но с тех пор больше не издавалась до 1989 г., а вот пасквиль Элтона Синклера «Автомобильный король» о Форде издавался регулярно.
После перестройки появилась другая крайность, и тоже на руку его врагам: в СНГ стала усиленно издаваться книга Г. Форда «Международное иудейство», и нашему читателю он стал известен только с этой стороны. Повторю, что это на руку именно международному еврейству — представить Г. Форда ограниченным антисемитом, хотя и с деньгами. А это, еще раз повторю, была глыба совершенно в других вопросах. Но дадим ему слово в следующем разделе. (Так как перевод не очень хорош и фразы тяжеловаты, то я позволил себе выделить в тексте полужирным шрифтом значащие мысли и дать текст другим шрифтом).
Генри Форд: Если бы я преследовал только своекорыстные цели, мне не было бы нужды стремиться к изменению установившихся методов. Если бы я думал только о стяжании, нынешняя система оказалась бы для меня превосходной; она в преизбытке снабжает меня деньгами. Но я помню о долге служения. Нынешняя система не дает высшей меры производительности, ибо способствует расточению во всех его видах; у множества людей она отнимает продукт их труда. Она лишена плана. Все зависит от степени планомерности и целесообразности.
…Работы сколько угодно. Дела — это не что иное, как работа. Наоборот, спекуляция с готовыми продуктами не имеет ничего общего с делами — она означает не больше и не меньше, как более пристойный вид воровства, не поддающийся искоренению путем законодательства. Вообще, путем законодательства можно мало чего добиться: оно никогда не бывает конструктивным. Оно неспособно выйти за пределы полицейской власти, и поэтому ждать от наших правительственных инстанций в Вашингтоне или в главных городах штатов того, что они сделать не в силах, значит, попусту тратить время. До тех пор, пока мы ждем от законодательства, что оно уврачует бедность и устранит из мира привилегии, нам суждено созерцать, как растет бедность и умножаются привилегии. Мы слишком долго полагались на Вашингтон, и у нас слишком много законодателей — хотя все же им не столь привольно у нас, как в других странах, — но они приписывают законам силу, им не присущую.
…Как только народ становится придатком к правительству, вступает в силу закон возмездия, ибо такое соотношение неестественно, безнравственно и противочеловечно. Без деловой жизни и без правительства обойтись нельзя. То и другое, играя служебную роль, столь же необходимы, как вода и хлеб; но, начиная властвовать, они идут вразрез с природным укладом. Заботиться о благополучии страны — долг каждого из нас. Только при этом условии дело будет поставлено правильно и надежно. Обещания ничего не стоят правительству, но реализовать их оно не в состоянии. Правда, правительства могут жонглировать валютой, как они это делали в Европе (и как и посейчас делают это и будут делать во всем мире финансисты до тех пор, пока чистый доход попадает в их карман); при этом болтается много торжественного вздора. А между тем работа и только работа в состоянии созидать ценности. В глубине души это знает каждый.
…Хозяйственный принцип — это труд. Труд — это человеческая стихия, которая обращает себе на пользу плодоносные времена года. Человеческий труд создал из сезона жатвы то, чем он стал ныне. Экономический принцип гласит: каждый из нас работает над материалом, который не нами создан и которого создать мы не можем, над материалом, который нам дан природой.
…Нравственный принцип — это право человека на свой труд. Это право находит различные формы выражения. Человек, заработавший свой хлеб, заработал и право на него. Если другой человек крадет у него этот хлеб, он крадет у него больше, чем хлеб, крадет священное человеческое право.
…Если мы не в состоянии производить, мы не в состоянии и обладать. Капиталисты, ставшие таковыми благодаря торговле деньгами, являются временным, неизбежным злом. Они могут даже оказаться не злом, если их деньги вновь вливаются в производство. Но если их деньги обращаются на то, чтобы затруднять распределение, воздвигать барьеры между потребителем и производителем — тогда они в самом деле вредители, чье существование прекратится, как только деньги окажутся лучше приспособленными к трудовым отношениям. А это произойдет тогда, когда все придут к сознанию, что только работа, одна работа выводит на верную дорогу к здоровью, богатству и счастью.
…Нет оснований к тому, чтобы человек, желающий работать, оказался не в состоянии работать и получать в полной мере возмещение за свой труд. Равным образом, нет оснований к тому, чтобы человек, могущий работать, но не желающий, не получал бы тоже в полной мере возмещения за содеянное им. При всех обстоятельствах ему должна быть дана возможность получить от общества то, что он сам дал обществу. Если он ничего не дал обществу, то и ему требовать от общества нечего. Пусть ему будет предоставлена свобода — умереть с голоду. Утверждая, что каждый должен иметь больше, чем он, собственно, заслужил, — только потому, что некоторые получают больше, чем им причитается по праву, — мы далеко не уйдем.
…Не может быть утверждения более нелепого и более вредного для человечества, как то, что все люди равны.
…Каждого следовало бы поставить так, чтобы масштаб его жизни находился в должном соотношении с услугами, которые он оказывает обществу.
…Всякая монополия и всякая погоня за наживой — зло. Для предприятия неизменно вредно, если отпадает необходимость напрягаться. Никогда не бывает так здорово предприятие, как тогда, когда оно, подобно курице, должно часть своего питания разыскивать само. Все слишком легко доставалось в деловой жизни. Пошатнулся принцип определенного, реального соответствия между ценностью и ее эквивалентом. Отпала необходимость думать об удовлетворении клиентуры. В определенных кругах возобладал даже род тенденции гнать публику к черту. Некоторые обозначали это состояние как «расцвет деловой жизни». Но это ни в коем случае не означало расцвета. Это была попросту ненужная погоня за деньгами, не имевшая ничего общего с деловой жизнью.
…Задача предприятия — производить для потребления, а не для наживы или спекуляции. А условие такого производства — чтобы его продукты были доброкачественны и дешевы, чтобы продукты эти служили на пользу народу, а не только одному производителю. Если вопрос о деньгах рассматривается в ложной перспективе, то фальсифицируется в угоду производителю и продукция.
…Алчность к деньгам — вернейшее средство не добиться денег. Но если служишь ради самого служения, ради удовлетворения, которое дается сознанием правоты дела, то деньги сами собой появляются в избытке.
…Деньги, вполне естественно, получаются в итоге полезной деятельности. Иметь деньги абсолютно необходимо. Но нельзя забывать при этом, что цель денег — не праздность, а умножение средств для полезного служения. Для меня лично нет ничего отвратительнее праздной жизни. Никто из нас не имеет на нее права. В цивилизации нет места тунеядцам. Всевозможные проекты уничтожения денег приводят только к усложнению вопроса, так как нельзя обойтись без меновых знаков.