Тов. Сталин в ответ на это заметил, что он отнюдь не склонен настаивать на присылке английских войск в СССР, если британское правительство считает это невозможным.
Тут как раз был принесен английский текст новой формулировки статьи 4-й, данной тов. Сталиным, и заседание перешло к рассмотрению второго договора — о послевоенной организации мира и безопасности.
Иден предложил внести в статью 1-ю проекта тов. Сталина слова: «Обе договаривающиеся стороны обязуются совместно консультировать по условиям мирного договора, включая вопрос о границах».
Это предложение было принято тов. Сталиным с поправкой, что обе стороны будут не «совместно консультировать», а «действовать по взаимному согласию в выработке условий» местного договора и т. д. Иден согласился с предложенной модификацией.
Далее Иден предложил новый текст первой части статьи 4-й, который гласил следующее: «Обе договаривающиеся стороны обязуются работать совместно над реконструкцией Европы после войны с полным учетом интересов каждой из них». Упоминания о «приобретениях» и невмешательстве во внутренние дела других народов были выброшены.
Тов. Сталин возразил, что он не может согласиться на такую формулировку. Наоборот, он считает необходимым оставить как упоминание о «приобретениях», уточнив лишь их, как «территориальные приобретения», как и упоминание о невмешательстве во внутренние дела других народов. Это последнее в особенности необходимо потому, что за границей многие говорят о намерении СССР «большевизировать Европу».
Иден согласился с т. Сталиным. Однако формулировку статьи 4-й в проекте тов. Сталина он отказался принять, находя, что она является признанием границ СССР 1941 года, хотя и в слегка завуалированной форме. Иден далее предложил дать одновременно с подписанием договора письмо, в котором он обязуется по возвращении в Англию принять меры к устройству обсуждения вопроса о будущих границах между САСШ, Великобританией и СССР. Проект этого письма Иден вручил тов. Сталину.
Тов. Сталин согласился с текстом письма при условии, что из него будет выкинуто упоминание о границах СССР.
Иден не возражал против такого выбрасывания. Со статьей 4-й, однако, создался тупик. Иден отверг формулу тов. Сталина, а тов. Сталин заявил, что формула Идена для нас неприемлема. Иден пытался защищать свою позицию, заявляя, что его намерением при поездке в Москву было выработать и опубликовать «Московскую хартию», которая в известной мере явилась бы противовесом «Атлантической хартии». Теперь он видит, что это не удастся. Он просил бы поэтому тов. Сталина принять его формулировку статьи 4-й с дополнительным письмом, проект которого он только что ему вручил.
Тов. Сталин возразил, что этого недостаточно. Тов. Сталин выразил также удивление по поводу нежелания Идена признать необходимость восстановления наших старых границ, границ 1941 года, хотя на прошлом заседании он готов был признавать расширение территории Югославии, Польши, Греции и других союзных государств.
Между тем восстановление старых границ абсолютно необходимо. Лучшим примером тому является Ленинград. Если британское правительство с этим не соглашается, создается впечатление, что оно, пожалуй, не возражало бы и против расчленения СССР.
Иден стал решительно возражать против такого подозрения. Все дело в том, что британское правительство по причинам, о которых Иден уже говорил, отказывается вообще от признания каких-либо новых границ, возникших в течение войны, — будут ли это границы Югославии, Греции или даже самой Великобритании. Иден сказал, что он очень сожалеет о необходимости упорствовать в своей точке зрения, но у него нет иного выхода: без консультации с США и доминионами поднятый вопрос не может быть решен.
Тов. Молотов заметил, что сейчас, ввиду предстоящего свидания Черчилля с Рузвельтом, разрешение вопроса о границах могло бы быть облегчено.
Тов. Сталин подчеркнул громадные жертвы, приносимые Советским народом в борьбе против Германии. Эта борьба ведется не ради интересов прусского короля, а ради обеспечения наших собственных границ.
Иден в обоснование своей позиции привел следующий аргумент: как он мог бы объяснить признание нашей границы 1941 года, например, полякам?
Криппс в целях уточнения поставил вопрос: какие именно границы подразумеваются в формулировке статьи 4-й в проекте тов. Сталина? Границы 1941 года?
Тов. Сталин подтвердил, что формулировка эта имеет в виду границу 1941 года.
Иден заявил, что выполнение требования тов. Сталина означало бы признание польской границы, как она была в 1941 году.
Тов. Сталин возразил, что наше соглашение может не касаться польской границы. Он был бы готов дать по этому поводу специальное письмо Идену одновременно с подписанием договора.
Иден пытался защитить свою позицию указанием на то, что данное письмо носило бы секретный характер и, если бы Идену в парламенте или в другом месте стали задавать вопрос о польско-советской границе, он не мог бы на него ссылаться.
Тов. Сталин ответил, что копию своего письма к Идену он послал бы генералу Сикорскому и даже готов был бы его опубликовать.
Однако Иден продолжал сопротивляться принятию статьи 4-й в формулировке тов. Сталина.
Со своей стороны тов. Сталин заявил, что ввиду неясного отношения британского правительства к вопросу о советских границах, каковое было обнаружено во время вчерашней встречи, советское правительство вынуждено настаивать на введении пункта о признании советских границ в договоре о послевоенной организации мира и безопасности.
Тов. Молотое заметил, что мы предполагаем подписать с англичанами договор о союзе, но для этого надо знать, из-за чего мы воюем.
Иден ответил, что мы воюем для того, чтобы разбить Гитлера. От каких-либо уступок по формулировке статьи 4-й он отказался.
Тов. Сталин выразил по этому поводу сожаление и заявил, что в таком случае подписание договора не может состояться.
Иден ответил, что, как это ему не неприятно, он вынужден прийти к выводу, что подписание действительно не может состояться. Ему ясна теперь ситуация, он знает, о каких трудностях идет речь, и по возвращении в Лондон постарается принять меры к устранению этих трудностей. Но теперь он не видит иного выхода, как отложить вопрос о договоре.
Тов. Сталин заметил, что Идену следовало бы снестись по данному вопросу с премьер-министром. Во времена чемберленовского правительства Черчилль резко атаковал последнее в связи с провалом переговоров о пакте взаимопомощи из-за балтийских государств. Тов. Сталин не думает, чтобы премьер-министр стал возражать против подписания договора на базе предложенного им проекта.
Иден возразил, что, как он совершенно уверен, премьер-министр занял бы ту же позицию, какую занимает он, Иден. Требования тов. Сталина по существу означают немедленное признание части будущего мирного договора. Для этого еще не наступило время. К тому же с премьер-министром сейчас очень трудно снестись по соображениям технического порядка. Поэтому Иден может только предложить еще раз обдумать создавшуюся ситуацию и завтра сказать окончательное слово.
Заседание закончилось в 21 час 00 мин.
(Следует заметить, что британская запись беседы несколько отличается от советской записи. В английской записи отсутствуют предложение Сталина о консультациях с Черчиллем по вопросу о границах и ответ Идена на это предложение. В советской записи более четко зафиксирована позиция по польскому вопросу, в английской — аргументация неприемлемости советских условий признания границ 1941 года. Имеются и другие расхождения. — O. Р)
В воспоминаниях Идена о беседе 18 декабря говорится весьма скупо: «Наша вечерняя встреча со Сталиным была полностью неудачной, и меня весьма раздражало то, что я считал неблагоразумным в его взглядах. Молотов ничем не помог, и мы холодно расстались». Далее Иден вспоминает, что по дороге в гостиницу они с Криппсом и Кадоганом, чтобы как-то поправить положение, договорились устроить шумный протест и возмущение в связи с советской позицией на переговорах. Академик В. Г. Трухановский, работавший в годы войны в Наркомате иностранных дел, в книге об А. Идене так комментирует этот эпизод: «Расчет строился на том, что в гостинице есть устройства для подслушивания и возмущение англичан тут же дойдет по назначению. Как сообщает Кадоган, все охотно согласились участвовать в этом спектакле и очень старались». «Не знаю, — пишет Иден, — оказало ли все это какое-либо влияние, но через несколько часов Майский позвонил и сообщил ответ на мою просьбу о поездке на фронт». Просьба была удовлетворена. При этом Майский добавил, что, как он надеется, «перерыв в переговорах будет полезен для обеих сторон».
Поездка на фронт состоялась 19 декабря и произвела на Идена большое впечатление. «Мы покинули гостиницу в 8 утра, — пишет он в мемуарах, — Майский, я и Ней в одной машине. Наша военная миссия (ее возглавлял генерал М. Макфарлан. — О. Р.) выехала с нами. Примерно четыре часа езды с одной остановкой для прогулки, и мы в Клину. Следы боев по мере приближения к городу. Несколько разбитых танков, исковерканных деревьев и много разрушений. Политика выжженной земли, и это было очевидно, осуществлялась едва ли не повсеместно. Иногда встречалась уцелевшая деревня. Гораздо чаще две трети были уничтожены, и так снова и снова. Большинство домов деревянные, только печи из кирпича, и когда дома сожжены, то печи как бы упирались в небо. Картина более впечатляющая, чем даже полные разрушения».
Иден далее пишет о надругательстве гитлеровцев над музеем Чайковского в Клину, встрече и беседе с советским генералом, разговоре с немецкими пленными и заключает: «Я откровенно сказал Майскому во время поездки о позиции русских, касающейся соглашения, и что их неудача, как следствие этого, никого не обрадует кроме тех, кто не хотел бы дружеских отношений между нашими странами. Ней считал, что я достиг результата, но по возвращении Криппс сообщил о своих неудовлетворительных переговорах с Молотовым, продолжавшихся два с половиной часа».