резко ответил: «Планами войну не выиграешь». Гарриман поддерживал меня во всех отношениях, и ни я, ни он не отступили ни на дюйм и не произнесли ни одного слова огорчения…
Я серьезно полагаю, что в глубине своего сердца, если оно есть у него, Сталин сознает, что мы правы и что шесть дивизий, предназначенных для участия в операции «Следж-хэммер», не принесут ему пользы в этом году. Кроме того, я убежден, что его уверенные и незамедлительные суждения по военным вопросам делают его твердым сторонником операции «Торч». Я полагаю, что не исключено, что он внесет поправки. В надежде на это я упорно продолжаю свою линию. Во всяком случае, я уверен, что лучше, чтобы все шло именно таким образом, чем любым другим. Никогда с их стороны ни разу не было ни малейшего намека на то, что они не будут продолжать борьбу, а сам я думаю, что Сталин в достаточной мере уверен, что он победит…
* * *Особое место в истории операции «Браслет» заняла незапланированная встреча и беседа двух лидеров в ночь с 15 на 16 августа. Вот как сообщал о ней британский премьер в отчете военному кабинету и президенту Рузвельту:
«Я отправился попрощаться с г-ном Сталиным вчера в 7 часов вечера, и мы имели приятную беседу, в ходе которой он дал мне полный отчет о положении русских, которое казалось весьма отрадным. Он, безусловно, весьма уверенно говорит о том, что удержится до зимы. В 8 час. 30 мин. вечера, когда я собирался уходить, он спросил, когда он увидит меня в следующий раз. Я ответил, что уезжаю на рассвете. Тогда он сказал: «Почему бы Вам не зайти ко мне на квартиру в Кремле и не выпить немного?» Я отправился к нему и остался на обед, на который был приглашен также г-н Молотов. Г-н Сталин представил меня своей дочери, славной девушке, которая робко поцеловала его, но которой не было разрешено остаться на обед. Обед и редактирование коммюнике продолжались до трех часов утра. У меня был очень хороший переводчик, и я имел возможность говорить более свободно. Преобладала атмосфера особой доброжелательности, и мы впервые установили непринужденные и дружелюбные отношения. Мне кажется, я установил личные взаимоотношения, которые будут полезны. Мы много говорили о «Юпитере», который, по его мнению, будет необходим в ноябре или в декабре. Без него я не представляю себе, как мы сможем доставлять материалы, которые будут необходимы для дальнейшего оснащения этой колоссальной сражающейся армии. Трансперсидская дорога пропускает лишь половину того, на что мы надеялись. Больше всего ему необходимы грузовики. Он предпочел бы иметь грузовики, а не танки, которых он выпускает 2 тысячи в месяц. Он также хочет получить алюминий…
В целом… я определенно удовлетворен своей поездкой в Москву. Я убежден в том, что разочаровывающие сведения, которые я привез с собой, мог передать только я лично, не вызвав действительно серьезного расхождения. Эта поездка была моим долгом. Теперь им известно самое худшее, и, выразив свой протест, они теперь настроены совершенно дружелюбно, и это несмотря на то, что сейчас они переживают самое тревожное и тяжелое время. Кроме того, г-н Сталин абсолютно убежден в больших преимуществах операции «Торч», и я надеюсь, что «Торч» продвигается вперед с нечеловеческой энергией по обе стороны океана».
* * *Ниже приводится запись бесед встречи Сталина с Черчиллем в ночь с 15 на 16 августа 1942 г.
Запись беседы Черчилля с тов. Сталиным на квартире в ночь с 15 на 16 августа 1942 годаНа беседе присутствовали: тов. Сталин, Черчилль, переводчики — т. Павлов и майор Бирс, и позже тов. Молотов.
Во время беседы имел место обмен мнениями по общим вопросам военной стратегии, в частности по военно-морской стратегии. Черчилль коснулся вопроса о нападении на Северную Норвегию и заявил, что он имеет желание и намерение осуществить эту операцию совместно с советскими силами зимой этого года. Он обещал позже снестись по этому плану лично с тов. Сталиным.
Тов. Сталин ответил, что было бы хорошо осуществить эту операцию, и заявил, что он готов выделить для участия в операции 2–3 наших дивизии. Тов. Сталин сказал, что мы испытываем острую нужду в грузовых автомашинах для нашего фронта. Он заявил, что был бы благодарен, если Англия могла поставлять нам 20–25 тысяч грузовиков, даже вместо танков. При этом мы готовы принимать только шасси, так как кузова мы можем изготовить сами.
Черчилль ответил, что он постарается удовлетворить эту просьбу, но одновременно указал, что недостаток тоннажа затрудняет переброску в СССР грузовиков, которые производятся в Англии в достаточно большом количестве.
Затем тов. Сталин просил помочь нам поставкой алюминия, в котором мы будем испытывать недостаток до будущего года.
Черчилль ответил, что он изучит возможность удовлетворить эту просьбу, хотя Англия также испытывает недостаток в алюминии.
В дальнейшей беседе Черчилль поинтересовался колхозами и судьбой кулаков.
Тов. Сталин ответил, что коллективизация ликвидировала нищенство, поскольку каждый член крестьянской семьи получил возможность самостоятельно зарабатывать и независимо жить. Тов. Сталин рассказал о том, что коллективизация была вызвана желанием внедрить в сельское хозяйство крупные машины, поднять его производительность. Это было возможно осуществить только в крупном хозяйстве. В результате коллективизации в СССР сильно возросла урожайность, особенно благодаря внедрению высококачественных семян. Что касается кулаков, то некоторое количество их было выселено в северные области СССР, где они получили участки земли. Остальные кулаки были перебиты самими крестьянами — настолько была ненависть к ним со стороны крестьян.
Черчилль, внимательно выслушав тов. Сталина, заметил, что коллективизация была, вероятно, весьма трудной работой.
Тов. Сталин ответил, что действительно коллективизация была очень трудной работой, на которую было затрачено несколько лет.
Тов. Сталин сообщил Черчиллю, что в ближайшее время мы предпримем налет на Берлин. Конечно, мы, ввиду дальности, можем послать только около 150 бомбардировщиков. Англичане находятся в лучшем положении, но у нас ходят слухи, что англичане с немцами заключили соглашение о том, чтобы воздерживаться от взаимных бомбардировок Лондона и Берлина.
Черчилль с некоторым раздражением ответил, что никакого соглашения по этому поводу нет и что они начнут бомбить Берлин, как только позволят метеорологические условия и ночи станут достаточно продолжительными. Нам нужно согласовать, сказал он, налеты английских и советских самолетов на Берлин, во избежание столкновений между ними.
Тов. Сталин ответил, что это, конечно, нужно сделать.
Касаясь Германии, Черчилль заявил, что в Германии нужно уничтожить прусский милитаризм и нацизм и разоружить Германию после войны.
Тов. Сталин ответил, что нужно перебить военные кадры Германии. Кроме того, необходимо ослабить Германию путем отделения от нее Рурской области.
Тов. Сталин спросил Черчилля о количестве сил в Англии на островах.
Черчилль ответил, что количество войск в самой Англии достигает 40 дивизий, но при дальнейших уточняющих вопросах тов. Сталина не дал вразумительного ответа.
В конце беседы было согласовано коммюнике о переговорах Черчилля с тов. Сталиным. По настоянию Черчилля была принята формулировка о решениях, охватывающих область войны против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе. Черчилль предложил также добавить в коммюнике заявление о том, что «эту справедливую освободительную войну оба правительства исполнены решимости вести со всей силой и энергией до полного уничтожения гитлеризма и всякой подобной тирании». Эта формулировка была также принята.
* * *Так завершились первая личная встреча и переговоры Сталина и Черчилля. Записи бесед в основном раскрывают их содержание, дают представление о взглядах двух лидеров по вопросам, которые они обсуждали, общность и различие целей в войне, политики и стратегии в достижении победы над Германией и ее союзниками. Но мы мало что узнаем из этих записей об атмосфере вне зала заседаний, о тех дискуссиях и оценках, от которых во многом зависел каждый последующий день переговоров, а нередко и их конечный исход. Записи бесед как бы оставляют в стороне взгляды Черчилля о «зловещем большевистском государстве», с лидером которого он вел переговоры, и не менее устойчивые взгляды Сталина на капиталистический мир и Черчилля, который стремился уничтожить советское государство в его колыбели.
К сожалению, свидетельства и воспоминания советских участников переговоров весьма скупы. Частично то, что происходило вне официальных встреч, дают возможность восстановить опубликованные или остающиеся еще в английских архивах записи, которые тщательно делали во время пребывания в Москве практически все участники миссии Черчилля. Из них следует, что после официальных переговоров происходил обмен мнениями между Черчиллем и сопровождавшими его лицами, чаще всего это были Кадоган, Керр и Джекоб, чьи записи хранятся в Архиве Черчилля при Кембриджском университете». Они свидетельствуют, что Черчилль всякий раз выражал неудовольствие ходом переговоров и заявлял о бесперспективности их продолжения. Он, к примеру, считал, что Сталин разговаривает с ним тоном, недопустимым для «представителя крупнейшей империи, которая когда-либо существовала в мире», подозревал, что Сталин добивается его смещения с поста премьер-министра. 14 августа он разразился следующей тирадой: «Мне говорили, что русские не являются человеческими существами. В шкале природы они стоят ниже орангутангов». Вероятно, прав академик В. Г. Трухановский, который сделал вывод, что «чувства, которые английский премьер-министр питал к Советскому Союзу, в отрицательном смысле влияли и на его позицию в вопросе о втором фронте и на становление англо-советских отношений».