просит извинения за откровенность и говорит, что британское правительство ознакомилось с биографиями люблинских поляков. Например, оно слышало о том, что Берут очень способный и умный человек, что он коммунист и что был в тюрьме при Пилсудском, но был впоследствии обменен Советским Правительством.
Тов. Сталин говорит, что Берут состоял в коммунистической партии Польши, но он вышел из нее в 1937 или 1938 году. Он, тов. Сталин, познакомился с Берутом впервые в Москве в последнее время. Что касается того, что он, Берут, был обменен, то он, тов. Сталин, обещает навести по этому вопросу соответствующие справки.
Черчилль заявляет, что британское правительство полностью сочувствует желанию Маршала Сталина обеспечить существование дружественной Советскому Союзу Польши.
Тов. Сталин отвечает, что Советскому Союзу нужна не просто дружественная, но сильная Польша. Он, тов. Сталин, уважает многих членов ПКНО за то, что они понимают, что Советский Союз не попытается угнетать и ассимилировать поляков с русскими, как это делало царское правительство, а что Советский Союз хочет сильной и суверенной Польши. Миколайчик этого не понимает, ибо он не видит разницы между политикой царского и советского правительств по отношению к Польше.
Черчилль заявляет, что он не уверен в том, что в данный момент нужно продолжать усилия достичь соглашения. Дело в том, что если бы британское правительство открыто заявило о том, что оно достигло соглашения с Советским Союзом в отношении границы для Польши задолго до перемирия, то это было бы весьма опасной вещью. Но он, Черчилль, расстроен тем, что между Англией и Советским Союзом должен вечно оставаться неразрешенным этот польский вопрос, причиняющий столько неприятностей.
Тов. Сталин говорит, что на Миколайчика влияет среда, в которой он вращается. Поляки из окружения Миколайчика играют на возможности конфликта между союзниками.
Черчилль замечает, что независимо от того, является ли это конфликтом между союзниками или критикой Советского Союза, польский вопрос будет гноящейся раной в отношениях между Советским Союзом и англосаксонскими странами.
Все дело в том, что поляки боятся формально заявить о том, что они отказываются от своих претензий, хотя они знают, что не получат удовлетворения их. Он, Черчилль, еще предпримет дальнейшие усилия, чтобы убедить поляков согласиться с советской точкой зрения и трезво рассмотреть положение в целом. Поляки должны будут понять, что если они согласятся, то у них будут дружественные отношения с крупнейшим соседом Польши — Советским Союзом. Было бы глупо упорствовать в том положении, в котором сейчас находятся поляки.
Он, Черчилль, думает, что будущность мира зависит от дружбы британцев и американцев с Советским Союзом. Он, Черчилль, будет откровенен и скажет Маршалу Сталину, что малые европейские страны напуганы до смерти большевистской революцией. Это объясняется тем, что до ликвидации Коминтерна Советское Правительство заявляло о своем намерении советизировать все страны Европы. Он, Черчилль, помнит, как в 1919 — 20 году весь мир дрожал в страхе перед мировой революцией, хотя он, Черчилль, уверен, что в Англии не было бы революции.
Тов. Сталин отвечает, что теперь мир не будет дрожать в страхе. Советский Союз не намерен устраивать большевистские революции в Европе. Он, Черчилль, может убедиться в этом на примере Румынии, Болгарии и Югославии.
Черчилль отвечает, что он верит всему тому, что ему заявляет маршал Сталин.
* * *Заседания, состоявшиеся вечером 14 октября и 15 октября, были посвящены военным вопросам, обстановке на театрах войны и координации военных планов. Краткий обзор военной обстановки в Европе не принес неожиданностей ни для одной из сторон. Сталин, имея в виду «процентное соглашение» в части, касающейся Греции, подчеркнул, что «советское командование не думает далеко двигаться на запад в Югославии» и рассчитывает, что «союзные войска встретятся с Красной Армией в Австрии», что и произошло в действительности. Обращает на себя внимание доклад начальника военной миссии США в Москве генерала Дж. Дина о положении на Тихом океане. Весьма поверхностный, не содержащий анализа обстановки в Бирме, а главное в Китае, где значительных успехов достигли японские войска, доклад главной своей целью ставил прояснение конкретных вопросов вступления СССР в войну против Японии, разработку планов совместных операций, которую следовало «начать немедленно», поскольку «наиболее важным фактором в развитии общего стратегического положения будет та роль, которую должен (!) будет сыграть Советский Союз».
Вечером 14 октября Сталин и Черчилль были в Большом театре на балете «Жизель», главную роль в котором исполняла О. В. Лепешинская, но на заседании 15 октября Черчилль отсутствовал, так как заболел. Тем не менее в первой половине дня он пригласил к себе в резиденцию Идена, Исмея и Харви, а также С. Миколайчика с сопровождавшими его лицами и имел с ними непродолжительную беседу. Были приняты необходимые меры для выздоровления премьер-министра, подготовлен срочный прилет из Каира группы британских медиков, предложена помощь личного врача Сталина профессора В. Виноградова, но все обошлось, и на следующий день состоялась очередная встреча Черчилля со Сталиным.
Во время встречи 16 октября официальное обсуждение польского вопроса между двумя лидерами завершилось. В дальнейшем происходили встречи У. Черчилля с С. Миколайчиком, В. М. Молотова с А. Иденом, «лондонских» и «люблинских» поляков, в ходе которых вновь обсуждался состав будущего единого правительства Польши, представительства в нем различных сторон. Вопрос остался нерешенным.
19 октября, перед отбытием из Москвы, на аэродроме, у микрофона кинохроники, г-н У. Черчилль произнес следующую речь:
«Маршал Сталин, Ваши Превосходительства, леди и джентльмены, друзья, военные товарищи, собравшиеся здесь!
Теперь я подошел к концу наиболее напряженного и в тоже время наиболее приятного посещения Москвы. Мы работали очень много. Как я сказал вчера вечером, мы являлись на нашем совещании рабочими и солдатами, но то великодушное гостеприимство и сердечная дружественность, с которыми нас приветствовали и с которыми нас принимали, оставили у меня и у моего друга и коллеги, Министра Иностранных Дел г-на Идена, самые приятные воспоминания об этих насыщенных и серьезных днях.
Самым большим удовольствием и честью для меня было то, что я имел так много длительных и задушевных бесед с моим другом и военным товарищем Маршалом Сталиным, и то, что я занимался многими трудными вопросами, неразрывно связанными с объединенным маршем великих народов вперед через многочисленные превратности войны.
Я глубоко надеюсь и верю, будучи твердо убежден, что полководец — государственный деятель, стоящий во главе России, поведет русский народ, все народы России через эти годы грозы и бури к солнечным дням более свободного и счастливого века для всех и что с ним в выполнении этой задачи будут идти страны Британского Содружества Наций и могущественные Соединенные Штаты Америки».
* * *Наиболее значительным итогом октябрьских встреч Сталина и Черчилля были, на наш взгляд, «процентное соглашение» и просвет в тупике польской проблемы, достигнутый совместными усилиями двух лидеров. Прояснились возможности и условия для создания в Польше правительства национального единства. Препятствий оказалось больше, чем возможностей. Остается фактом, что С. Миколайчик не воспользовался предложением возглавить новое правительство Польши, как и понятны причины, по которым он отказался это сделать.
Важными совместными актами, которые последовали за переговорами, явились официальное признание правительствами СССР, США и Великобритании администрации де Голля в качестве временного правительства Франции и Соглашение о перемирии с Болгарией.
Четкое выполнение аппаратом Наркоминдела программы переговоров, создание максимально возможных деловых и бытовых условий для английской делегации, атмосфера гостеприимства во многом способствовали успеху переговоров и дипломатической гибкости, проявленной главными действующими лицами (например, при обсуждении «процентного соглашения», дискуссиях с «лондонскими» и «люблинскими» поляками). Каждая деталь вызывала позитивную или негативную реакцию английской стороны. С минусом было отмечено, что Сталин не встретил Черчилля на аэродроме, и в то же время подчеркивалось, что он приехал на прием в английское посольство — первое из иностранных посольств, которое он когда-либо посещал в Москве, что он был вместе с Черчиллем в Большом театре и провожал его на аэродроме.
Подводя итоги визита, Черчилль, выступая 27 октября в палате общин, сказал: «Я рад сообщить Палате, что наши отношения с Советской Россией никогда еще не были столь прочными, доверительными и сердечными, как сегодня. Никогда ранее мы не имели возможности вести дискуссии столь открыто… Не говоря уже о том, что мы едины в том, чтобы довести войну до полной победы»». Сталин назвал итоги встречи «ярким показателем упрочения фронта Объединенных наций». А. Гарриман констатировал, выступая в госдепартаменте: «Встреча Черчилль — Сталин была весьма успешной»». В таком же духе оценивала итоги переговоров печать стран антигитлеровской коалиции, отмечая в то же время, что далеко не все вопросы удалось решить. Генерал X. Исмей считал, что переговоры с поляками закончились «полным провалом», и выразил неудовольствие уровнем обслуживания британской делегации».
Решения по польскому и югославскому вопросам, будущему Германии, конкретным условиям вступления в войну против Японии, проблеме черноморских проливов и многим другим, от которых зависело будущее Европы и послевоенного мира, предстояло принять на встрече «большой тройки», которая через три с половиной месяца состоялась в Ялте.
Глава шестая
Последние встречи. 1945 год